Недавно друг вернулся с АТО, рассказывал историю.
Стояли они на блокпосту под Мариуполем, ближе к Новоазовску. Батальон добровольческий, названия говорить не буду, чтобы вата не растиражировала и не переврала.
Был у них один парнишка, лицом чистый азиат, звали Мамору – у него мать украинка с Ивано-Франковска, отец японец, родители в девяностых познакомились, батя потом в Японию свалил. Этот Мамору был странный, всегда таскал с собой катану, думали игрушечная или талисман какой, но все оказалось не так.
Сепары поперли на Новоазовск, каша была жуткая, если еще учитывать рашкованские Т-80. Только представьте, блокпост, народу там меньше взвода, а на них танк прет. РПГ нету. Ну, думаем – хана. Тут Мамору повязывает на голову белую повязку с красным кружком и какими-то иероглифами, отдает калаш, катану свою игрушечную за спину, и говорит: ждите. Дело было к вечеру, еще туман наполз.
Что там было, неизвестно. Слышно только, что стреляли. Наутро комвзвода решил посмотреть. Танк остановился метрах в ста, видно, что или подбит или покинут экипажем. Подошел и обомлел. Двигательный отсек начисто искромсан, решетка выломана, башня заклинена, люки, словно консервная банка вскрыты. Внутри – каша, вату как через мясорубку провернули. Как получилось – непонятно. Тут стон из-под гусеницы - Мамору, едва живой, весь переломанный. Успели его таки танком подмять. Так на глазах взводного и помер.
Потом осмотрелись пристально, все стало ясно. Мамору, даже мертвый, катану из руки не выпустил, на танке, прямо на броне глубоко, будто ножом по маслу, вырезал несколько иероглифов.
Сфотали, отправили в Киев. Оказалось – “Слава Украине! Героям слава!”. Только потом, по документам узнали, что отцом Мамору был племянник тогдашнего микадо. Императора Японского. Учился у нас в рис выращивать в сельскохозяйственном техникуме. Жену бросил, а сыну свой меч оставил.
Потом за мечом из посольства приезжали, вернули в Японию, в императорское хранилище - вещь бесценная, на вес бриллиантов, любую сталь кромсает. Вот такой настоящий украинский герой.
Тело его по восточным обычаям сожгли, а Орест Грицюк, который самогон в костер подливал, потом уверял, что из клубов дыма ему будто кто-то шептал: «Божественный ветер… Слава Украине!»