Всякий раз, когда Женя-бич ставил рядом с моим торговым местом деревянный ящик и выкладывал на него пакеты с мясным фаршем, я возмущалась:
- Жень, валил бы ты отсюда со своей собачатиной, а? - мне никогда не была близка идея поедания собак, но, думаю, в 90-е собак ели все граждане, отоваривавшиеся на уличных рынках - для того, чтобы есть собачатину, вовсе не обязательно знать, что где-то во дворах убили и освежевали нескольких щенков.
- Ксюха, ну прости ты меня, дурака - Лариса опять набухалась, а ребятишки голодные - второй день даже хлеба нет...
От Жени воняло, с похмелья его трясло, а дома ждали трое из семерых ларисиных ребятишек-погодков, которых соцзащита по недосмотру ещё не забрала в спецучреждения. Лариса была беременна восьмым, и, то ли от радости, то ли с горя пила беспробудно.
Ни Женя, ни Лариса, ни прочая элита Пьяного хутора бичами себя не считали, считали они себя просто людьми, у которых немного не сложилось. И были у них на это все основания - настоящим бичом, истинным отбросом общества был Мамде.
У Ларисы дома всегда было грязно, в кастрюлях не мытых неделями то и дело зарождались колонии грибов, и избавлялась от них Лариса только тогда, когда грибы начинали проявлять признаки интеллекта.
При Жене с Ларисой жил Аркаша, бывший врач, высококлассный специалист, только спившийся. Ларисины дети назвали его как-то Алкашей, да так и прижилось. В гости к семейной паре захаживал Шахматист, действительно шахматист, чемпион края среди инвалидов, бывший учитель физики, захаживал тогда, когда его за пьянку выгоняла сожительница. А однажды Лариса хвалилась, что захаживал даже Копа - помидорный бизнесмен, Копа напился и совершил с ней, с Ларисой, половой акт. Этим половым актом Лариса гордилась.
А Мамде нечем было гордиться. Но иногда он радовался, особенно в те дни, когда Жене не удавалось продать весь мясной фарш, и Женя, подражая другим торговцам, протягивал пакет с фаршем Мамде в конце рабочего дня и говорил:
- Ящичек убери.
Торговцы давали Мамде кто яблочко, кто помидорку за то, что Мамде приводил по вечерам в порядок их рабочие места. Где Мамде брал спирт - никто не знал, но у него было два состояния: "бухой" и "бухой в жопу". Когда Мамде был бухим в жопу, уличный рынок оставался грязным на всю ночь. Зимой, весной и осенью Мамде ночевал в обезьяннике, в отделении милиции. В отделении был сержант, поймав юную наркоманку, проститутку или пьяницу, он громко кричал:
- Мамде! Мамде! - Если Мамде приходил на зов, сержант указывал на него пальцем и обещал юной девиантке, что выдаст её замуж за Мамде, если она не встанет на путь исправления. Сержант приказывал Мамде трогать титьки особо злостных нарушительниц правопорядка, Мамде, улыбаясь, трогал.
Летом Мамде спал на свежем воздухе, спал там, где застанет ночь - его можно было увидеть и в беседке во дворе и в придорожной канаве.
Однажды прекрасным летним утром мы, торговцы пришли на работу и увидели в сточной канаве на перекрёстке белые ягодицы. Это были ягодицы Мамде. По сторонам от ягодиц находились ноги, ягодицы Мамде двигались между ногами у другого человека. Рядом валялась пустая бутылка.
И Султан и Кямран, и Света и Алёна, и даже Копа с Дупой - все предприниматели обсуждали событие. А Мамде ходил счастливый до конца лета. Иногда к нему на рынок приходила его подруга, тогда Мамде просто светился от счастья.
Потом наступила зима, умер Аркаша. Умер тихо, сидя в кресле, Женя с Ларисой заметили это утром, когда проснулись. Недели через две повесился Шахматист. Был трезвый. Надел всё чистое, ушёл в сарай и повесился. ещё через несколько дней умерла Лариса - Аркаши, который постоянно вытаскивал её с того света, не стало, она отправилась на тот свет, а вернуться самостоятельно не смогла.
Детей, в том числе и маленькую женину дочку, наконец-то забрали. Женя осунулся, он ходил и грубил людям в надежде на то, что люди его убьют. Но его не убивали, просто били, и к весне его лицо стало сплошной гематомой.
Мамде куда-то исчез, сержант звал его сначала с обычными бодрыми интонациями, потом с грустными, а потом совсем тихо. Мамде не отзывался.
И Женя не приходил на рынок. Мне недоставало Жени с его пакетами, хоть я и не сторонник поедания собак.
Однажды я встретила Женю, просто на улице, в свой выходной. Голубые глаза смотрели из гематомы. Вспомнили Ларису, Аркашу, Шахматиста. Я сказала:
- И Мамде, наверное, умер уже где-то... - Женя посмотрел на меня, посмотрел очень серьёзно, потом посмотрел на небо, помолчал немного, и после паузы произнёс:
- Мамде не умер. Мамде улетел домой.
И улыбнулся.