Нина Никитина встретила Станислава Черепанова на Тушинском аэродроме с большой радостью, но её старый знакомый по луцким событиям в июне держался сухо и она не стала навязываться, отойдя от мужчин в сторону. Группа инженеров вылетала в Ленинград совсем небольшая и Нина очень обрадовалась, когда к пяти мужчинам подошла и вторая её знакомая по страшной луцкой командировке Таня Лыкова. Девушки сразу отошли в сторону и обменялись воспоминаниями.
-а теперь я заместитель начальника термического цеха у себя на Зисе-добавила она не без гордости. Но диплом защитить вряд ли теперь удасться. Хотя говорят последний курс могут просто зачесть по факту инженерной работы и выдать диплом без его защиты.
-ну а я всё так же работаю конструктором боеприпасов-ответила Люба, отворачиваясь от ветра, с ледяной крупой и, кутая нос и щёки в высоко поднятый воротник чёрной каракулевой шубки.
У Нины было зимнее пальто, но воротник был тоже каракулевый серый и она подняла его.
-ой как я боюсь лететь!-призналась Нине подруга. Но с Черепановым летаю. Хотя он, гад, не обращает на меня никакого внимания.
-а давай его напоим. Он и подобреет-засмеялась Нина и девушки поспешили за кучкой мужчин, направившихся к ближайшему самолёту.
Инженеры помогли девушкам взобраться по приставной лесенке, а из люка в них вцепились сильные руки лётчиков.
Трясясь на твёрдой деревянной скамейке Нина вскоре почувствовала дурноту и сидела с бледно-зеленым лицом все два часа до Ленинграда. Трое военных распрощались с ними на ленинградском аэродроме и Станислав заметно подобрел и стал общительнее.
-Он старших стесняется. Боится что я при них его буду подкалывать-заговорщецки шепнула Таня и достав из огромной сумки пакетик лимонной шипучки сунула Нине.
Раздобыв в пустом аэродромном буфете стакан воды Нина развела лимонную шипучку и выпив её ожила на глазах товарищей.
-Сразу на завод. Потом доложимся Малышеву и будем устраиваться на ночлег-скомандовал Черепанов.
-Ах Славик! Из всей твоей команды мне понравилось только слово ночлег-томно выговорила Таня и Черепанов глянул на неё злыми глазами.
Трамвай который они прождали полчаса наконец то подъехал и москвичей поразил фронтовой вид Ленинграда из окон этого мирного транспортного средства из их забытой жизни.
-да уж! Москва по сравнению с Ленинградом почти мирный город-удивился Черепанов обрушенным домам, баррикадам и зениткам на каждом шагу.
-трамвай только до Нарвских ворот! Дальше до Красного путиловца пешком! Ну до Кировского вашего-объявила кондуктор, старая петроградка по внешнему виду. И бегите перебежками к проходной по проспекту Ивана Газа, потом по Калининской улице. А там к Турбинному цеху как раз и выйдете где танки собирают-добавила дама и вдруг рассердилась. И не делайте глаза молодой человек. Мы, старые петербурженки, всё про свой город знаем. И вас я москвичей по говору сразу распознала и вижу что командированные вы на военный завод. А в этой стороне только Кировский и остался. Никак его громаду такую никуда не увезут.
-Ничего, скоро…-подавилась словом Татьяна и в ответ обиженно тоже стукнула Черепанова локтем в бок.
Пробежав, как их научила старая дама до проходной по улице Калинина, москвичи вместе со всеми людьми в очереди на завод упали на пол. На заводе забухали взрывы тяжёлых снарядов и зазвенели разбитые стёкла. Но артналёт скоро прекратился.
-ничего не зажгли вот и перестали-проворчал старый вахтёр отряхивая чёрную шинель от песка и пыли. Вставайте-вставайте молодёжь! Они теперь до обеда отдыхать будут.
-и много у вас разрушений?-полюбопытствовал Черепанов у старика.
-не очень! Обычно до сотни снарядов за день. Так что успеваем отремонтироваться. Да и наши слышь-ка бухают вовсю. Значит засекли и теперь пытаются накрыть немчуру. Вы меня слушайте. Я ведь в гвардейской артиллерии служил в первую германскую. В военном деле дока!
Малышев встретил своих специалистов очень любезно, но сразу же так загрузил их учётом оборудования, выделением необходимого на месте, технологическими планировками что спать москвичам первую ночь пришлось в рабочей раздевалке на лавках.
-Хорошо хоть талоны дал на обед и ужин-ворчала Таня. Он сам звереет от работы и думает что остальные также должны.
-не в этом дело-завздыхал Станислав ворочаясь на жёсткой лавке за шкафчиками. Он завтра вечером улетает. Ему полная картина нужна, что оставляем, что вывозим и что сможем производить здесь.
-да разве это мыслимо. Тут оборудования на сотни эшелонов-удивилась Нина.
-просто у него есть списки с остальных заводов города. Если надо он их разденет и стянет сюда-ответил Черепанов. Хотя я буду настаивать на распылении. Иначе взорвут здесь фрицы всё к чёртовой матери.
-и меня Станислав, возьмите с собой. Пожалуйста. У меня к малышеву личная просьба, насчёт отца-взмолилась нина, но черепанов неразборчиво вздохнул и провалился в сон.
А девушки за деревянными шкафчиками долго не спали, провожая взглядами лучи прожекторов в окнах и близкие звуки боя в трёх километрах от завода. Они то затихали, то разгорались с новой силой. Но нина и представить не могла, что именно сюда, под автово, пробиваются окруженцы сорок первого корпуса и гаубичного полка её жениха. Пробиваются всего несколько тысяч из сорока пяти. Но её жениха среди них уже не было.
Может поэтому непроизвольно сжималось тоской ее молодое сердце. Она этого не знала. Скорее она просто сочувствовала всем подряд. Всем бойцам, которые защищали её мирную жизнь. И от бессилия спасти их или сделать для них что очень хорошее она неожиданно расплакалась и, наконец, заснула.
Из десятка беспокойных сновидений Нине запомнилось лишь одно в котором она смотрела на себя со стороны. Она была девушкой, закрывшей лицо руками, которую защищали смелые, крепко взявшиеся за руки люди. Защищали от страшных огромных рук, которые хватали людей и они загорались, вспыхивали ярким факелом. Но стена людей просто отступала назад и снова смыкалась, ища руки друг друга. К её удивлению и в этой стене людей она увидела себя. Нестерпимая боль от охватившего ее пламени заставила ее закричать и кто-то сильно затряс ее за плечи.
-нинуль! Что с тобой? Ты орала как сумашедшая-снова затрясла ее Татьяна Лыкова, кривя губы то ли от испуга, то ли от жалости.
Нина огляделась. Занавешенные тканью окна слабо пропускали свет. Полумрак почти не давил на глаза. А за стенами здания кипела фронтовая жизнь.
-вторая рота ополчения-строиться!-надрывался чей-то молодой голос, временами перекрывая гул утренней канонады и треск выстрелов в трех километрах от завода.
-добровольцы-на строительство баррикад! Становись!-закричал пожилой женский голос и Нина окончательно проснулась.
В столовой москвичам были не рады, но все же с ворчанием налили жидкого чаю и выдали по куску черного хлеба. Зато им позволили сварить картошку в мундире, после того как москвичи поделились с поварихами селёдкой и салом. Успокоившись насчёт завтрака Черепанов захватил Нину с собой на совещание к Малышеву. Они торопливо, перебежками от стены к стене, побежали к заводоуправлению. В коридорах на носилках лежали раненые, которых не вместил красный уголок завода в котором развернули полевой госпиталь.
Конечно нарком выговорил Черепанову за то что тот сам не разобрался с кузницей, литейками и термичками, а пригласил на совещание помощницу, но докладом Никитиной остался доволен. Выслушав местных заводчан, нарком записал их замечания и приказал не раздевать завод полностью.
-учтите, что оставшимся товарищам негде будет взять станки, а у выезжающих на Большую землю возможностей не в пример больше. Поэтому специальные станки для Танкопрома забираем все, а с универсальными можно сделать послабление в пользу заводчан, занятых на боеприпасах.
Закрыв совещание Малышев устремился к выходу, но Нина пробралась через толпу и остановила его. Однако нарком не захотел её даже слушать о записке для отца в Челябинск.
-у меня каждая минута на счету а вы тут со своими записками. Да если я каждому мобилизованному начну записки возить я почтальоном стану. Представьте вот ваш жених из пулемёта по врагу стреляет, а вы к нему, ой, а передай записочку. Где хоть воюет жених вы знаете?
Нина смутилась и покраснела, и её глаза наполнились слезами.
-он тоже не пишет, как и отец. С июня не пишет. А дрался кажется под Лугой, судя по его намёкам.
Малышев торопливо взглянул на часы.
-черканите здесь на моём блокноте его звание имя и фамилию. Лужская группировка недавно частично прорвалась в Ленинград. Возможно я что нибудь о нем узнаю.
Но взглянув на торопливую запись Нины Малышев вдруг удивился.
-Иван Иншанин? Небольшой светловолосый? Литейщик с «Серпа и Молота»? вот так встреча! Значит лейтенант-артиллерист? Ай да Ваня! …хорошо! Давайте записку и для вашего отца. Я скоро буду в Челябинске и обязательно передам записку лично. Так, это что такое! а вот узелок с продуктами оставьте себе! Вам ещё неделю здесь жить. А уж мёд, сало и картошку я как нибудь сам найду на Урале. Не волнуйтесь-подкормлю!
С этими словами Малышев кивнул почти счастливой Нине и исчез в толпе военных которые с нетерпением ожидали наркома и торопливо бросились за ним, подстраиваясь под его быстрые шаги.
Через три дня Нина одиноко стояла на причале у второго рукава Екатерингофки и со страхом поглядывала на широкую гладь реки. По распоряжению Малышева Балтийский флот выделил три канонерки и несколько тральщиков для прикрытия погрузочных работ на причалах Кировского завода. Она стояла в каске о которую время от времени звякали гильзы и осколки снарядов, которыми зенитчицы буквально поливали небо и отмечала станки на погрузку.
-крестик, флажок , галочка-шептала девушка, стараясь не думать о разрывах снарядов. Станки, запчасти, инструменты…
Немецкие батареи едва могли выпустить по три-четыре снаряда, как моментально давились огнём флотской артиллерии. Но Никитиной не повезло. Новая тяжёлая батарея прошлась по её последней барже и толчок страшной тяжёлой ладони сбросил её в воду. Её спасителем оказался матрос с этой баржи. Именно он вытащил оглушённую девушку из воды. Когда с помощью прибежавшего Станислава Черепанова девушку вытащили на берег, баржа уже наполовину погрузилась в воду, а на причале лежали разорванные на части тела девушек-зенитчиц. Тяжело грохотали флотские канонерки, пытаясь уничтожить невидимого врага.
Черепанов убежал куда-то звонить, а Нина сидела на ящиках и горько плакала над закрытыми брезентом телами зенитчиц. Грохот танков отвлёк её. С завода из Турбинного цеха на самый ближний фронт уходила колонна из десятка танков, без пулемётов и запасных бензобаков, неокрашенных, но грозных хищно поворачивающихся стволами артиллерийских башен. Из откинутых люков виднелись замасленные лица сборщиков. Из-за некомплекта экипажей они сами иногда ездили на фронт воевать, тем более что до немецких окопов ходу было не более десяти минут.
Звук катера отвлёк её и девушка нерешительно двинулась к причалу. Но ей не пришлось помогать матросам швартоваться. Два парня махом перепрыгнули двухметровый просвет над водой и размотав канат утонувшей баржи приняли конец с большого катера. К Никитиной подошёл худощавый капитан-лейтенант.
-это не вы случайно ждёте водолазов со списком оборудования?-спросил моряк, неразборчиво представившись.
-нет я никого не жду-удивилась Нина. Но список да-он у меня…
-тогда вы свободны. Ведь погрузка закончена, так? Значит теперь дело за нами. Сейчас наши водолазы зачалят ящики и мы их из воды будем поднимать сразу на другую баржу, с краном.Так что не волнуйтесь. Так по списку все и перегрузим-чуть улыбнулся капитан и Никитина безропотно отдала ему списки.
На палубе катера уже привинчивали шлемы двум водолазам.
-не волнуйтесь, идите домой! Балтийский флот не подведёт-крикнул Нине моряк и пошёл к водолазам.
Спокойное бурление пузырей у борта катера почему то придало Нине уверенности в благополучном подъёме оборудования и она пошла искать пропавшего Черепанова и Татьяну, чтобы с её помощью переодеться и обсушиться.
А ночью они уже летели в Москву и Нина мучила себя мыслями о том, что она составила планировки цехов наспех, не так хорошо, как следовало.
-забудь!-ответила ей Татьяна. Переставят еще без нас десять раз. Мы скоро будем дома.
Но оказаться дома им помешал мессершмит, который выскочил ниоткуда и поджёг у их транспортного самолёта правый двигатель. Видимо снаряды у немца были последними и он их не преследовал и жутко перепуганные пассажиры на ватных ногах покидали чудом севший самолёт возле которого уже стояла пожарная машина и бегали пожарники под внимательным взглядом штурмана.
-а ничего…поплачьте девчонки! Я бывало тоже по первости плакал. А теперь привык. Пятый раз горю…
Долгий рассказ матери о командировке за чаем с вареньем вдруг показался Нине частью нереального мира и она встала и походила по дому трогая мебель и стены. Это был иной мир, мир без войны. Мир от которого она отвыкла.
Но ночной налёт на крупнейший московский железнодорожный узел Бирюлёво, от которого они жили всего в километре, заставил её и мать прятаться в оборудованную отцом щель, в которой были и лавочки из досок и даже небольшая икона на которую безостановочно крестилась мать.
-а в Ленинграде вот так чуть не каждый час, мама. И никто не молится. Все привыкли-заметила она и мать испуганно посмотрела на дочь, остановив руку на полукрестии.
Утром Козлов встретил Нину с чрезвычайной радостью.
-Ну Нинок, дорогая моя, наконец-то! А я то здесь совсем упарился. Нога как бревно стала. Врачи грозятся отчекрыжить. Ты уж там наверно отдохнула? Небось нарком по Ленинграду на машине катал. Ну так принимай дела и вперёд.
-да уж Иван Григорич! Это точно. И отдохнула и накаталась, пора и поработать-тяжело вздохнула Нина и надев халат пошла в привычно гудящий цех.