ГЛАВА 19.
БУДНИ И НЕОЖИДАННОСТИ.
«Когда всё началось? Когда стало физически ломать и рвать на куски от?.. Да, вот именно, “от…” Ты-то сама могла сказать, что так не устраивало? А, Никиш?»
Причёсывала чёрные пряди, глядя невидящим взглядом в зеркало. Замерла с поднятой рукой, сжала ручку массажной щётки, застыла.
«Как разобраться с тем, что так и не смогла выразить словами ни на одном языке: ни на английском, ни на французском, ни на русском, а теперь и на итальянском? – мягко улыбнулась. – Тони за две недели хорошо “натаскал”, умница оказался, такой талантливый и способный! Как ему удалось сжать основы языка и втолкнуть в мою дурную голову? А ведь сумела схватить суть и стержень…»
Очнулась, медленно опустила занемевшую руку вниз, положила расчёску на столешницу, сбила нечаянно пару тюбиков крема, бездумно подняла с пола.
«Нет, не объяснить ни себе, ни психоаналитику эту кашу в голове. Как так вышло? Где произошло несварение, как, хохотнув, подсказал итальянец? – тяжело выдохнула. – Ха, Тошка, если б я знала! Но ты прав: несварение и есть. Точку отсчёта, то самое “от…” проворонила».
Нервно вздохнула, нахмурила чёрные бровки, тщательно присмотрелась, сменив тему размышлений.
«Проверим: лицо успела вновь отбелить, ненавистных веснушек почти не видно, теперь долго не появятся – лето прошло даже здесь, в Монтане, – повернула головку, придирчиво вглядываясь в чудесную белую кожу лица, шеи, зоны декольте и рук; хихикнула. – Дальше по телу им полное раздолье! Пегая! Порода, ё-маё. Не отвлекайся. Дальше: волосы, – приблизила голову к зеркалу, направила несколько ламп рампы, немного сместила боковое зеркало трюмо, убедилась в ровности окраса. – С волосами полный порядок, корни ещё не скоро покажутся, – улыбнулась, вспомнив наставления сестры Евы: “…каждые две недели подкрашивай корни”. – Да, родная, ты оказалась абсолютно права: чёрный цвет магически повлиял. Дико было видеть себя в зеркале черноволосой, всё не отпускало ощущение маскарада, что приду домой и сниму парик, стану вновь буйно-рыжей, самой собой: невоздержанной на язык и эмоции, дерзкой и резкой, нахальной и… дурной».
Протяжно вздохнула, выключила свет, встала со стула, прошла к кровати, стала перебирать вещи для прогулки.
«Права мама. Я зашла слишком далеко. У неё просто не оставалось выбора, – горько улыбнулась. – Меня, как запаршивевшую кошку, нужно было топить, лечение не помогало. Как много я узнала в России! Вот и о таком “лечении” несчастных животных тоже. Простые люди, простое решение».
Надев полушерстяную водолазку серого цвета, втиснулась в джинсовый комбинезон. Подумала, приготовила курточку для комплекта.
«Вещи стала носить, совершенно мне не присущие. Там докучали комары – зверьё в чистом виде! – усмехнулась, вспомнив дождливое лето в Хотьково. – Даже местные матерились, отмахиваясь, ворчали, что отродясь столько не было, что такой мокряди лет пятьдесят не припомнят. Были и выигрышные стороны дождей: буйные грозы, штормовой ветер, двойная радуга, густые, как кисель, туманы голубого цвета и… море воды! Всё напилось и наполнилось: и реки, и пруды, и озерца, и болота. Говорили, что лет сто не видели, чтобы так рясно они цвели! Клюквы будет немерено! Жаль, я её не застала в поре созревания. Когда цвела и наливалась в ягодки и увидела…»
Нервно дёрнулась от деликатного стука в дверь.
– Ника, ты готова, моя девочка? – Нельман игриво поскрёбся в притолоку.
– Заходи, Ники! Только не шокируйся, пожалуйста: дама впопыхах собиралась на бал, – лукаво засмеялась.
Стремительно и ловко закинула в шкаф мелкие интимные вещички, стыдливо заалев белоснежным личиком.
– Пссс, этим меня не смутишь. Чего и в каком разнообразии ни повидал! И высокородных дам в неглиже, и последствий их сборов и переодеваний, – смущённо хохотнув, глухо и низко, скромно переступил через порог комнаты. – А ты неплохо устроилась, девочка.
Неспешно обводил тёмно-серыми глазами спальню, окна, обстановку и милые безделушки индейской работы на стенах, кровати, креслах и полу.
– Отличный номер, честное слово. Что-то тёплое и домашнее в нём. Ещё бы пару лохматых тапочек у кровати и… на прикроватной тумбочке очки…
– …в коричневой роговой оправе на раскрытой толстой, немного потрёпанной, книге, да цветной платок на лампе поверх абажура, – тихим странным голосом добавила, пристально смотря насторожёнными глазами на побледневшего старика. – Да?
– Да, – голос был глух и напряжён. – И следы собачьи зубов на ножках кровати, клочки рыжей шерсти на том кресле…
– …а в плетёной корзинке на полу рядом с ним вязание с воткнутыми спицами в клубки разноцветной пряжи. А на длинных металлических спицах начатое вязание, нечто большое… – едва слышно продолжила, погрустнев лицом и глазами.
– …благородно синего цвета – пуловер, подарок мужу ко дню рождения, – еле выдавил.
Хотел резко выйти из комнаты, но Ника метнулась быстрой птицей и, сильно обняв, предотвратила побег несчастного от себя самого и невыносимой памяти. Сразу поняла: комната напомнила Нику дом, то время, когда был молод, женат и счастлив, когда ещё все были живы.
В отчаянии попытался оторвать девочку, но не смог: обхватила тонкими ручками за шею, а ножками за талию. Когда впрыгнула, не сумел вспомнить: боль скрутила огненным жгутом, сердце стиснуло колючей проволокой! Несколько мгновений не мог прийти в себя. Что заставило опомниться? Да, пожалуй, то, что почувствовал под руками и на торсе: маленькое тщедушное детское тельце, которое дрожало в крупной дрожи. Всё в жизни пережил, перечувствовал, перепробовал, а вот такого не знал. Жена была статной, высокой, крепкой женщиной, а дочь… Она не дожила до таких размеров, как Ника. Ей было только девять, много меньше канадки. Наверное, новые незнакомые ощущения и привели его в чувство.
Загнал вырвавшиеся горькие воспоминания вглубь души, рыкнул-ругнул себя крепко, ласково погладил дрожащую девушку, успокаивая, отвлекая невинным разговором.
– Ещё несносную кошку, которая обожала подстерегать хозяев и, как только входили, норовила посильнее вцепиться в ноги! Мужчине везло: в джинсах, так эта тварь, зацепившись за штанину, повиснув, каталась на ноге, пока он ворчал и старался оторвать мерзавку. Женщине приходилось несладко: следы когтей на коже ног были нередки, – отчаяние милосердно отпустило, сменившись мягкой грустью. – Пришлось им отвезти безобразницу в приют, когда появился ребёнок. Вскоре кошка погибла при невыясненных обстоятельствах. Долго супруги винили себя…
Неспешно гладил спинку Ники мягкими руками, невинно, по-отечески, не задерживаясь на нижней части, стискивая тонкие плечики, касаясь чуткими пальцами косточек.
– Так и решили: как только малышка подрастёт, заведут другую кошечку, но не вышло…
– Почему? – глухо выдавила, уткнувшись мокрым лицом в мужское плечо.
– Профессии вмешались. Вскоре семья переехала на новое место службы, а там животные не приветствовались.
Сделав три шага, сел в кресло, посадив девушку себе на колени, не смотря пока в лицо.
– Почти пустыня, пески, жара. Там и людям-то было нелегко.
– А девочка?.. – удивлённо вскинула покрасневшие глаза, с трудом успокоившись и вытерев ладошкой слёзы.
– Её отобрали с боем бабушки! Такая война локальная тогда развернулась!.. – весело и светло рассмеявшись, засиял помолодевшими глазами, покраснел слабым румянцем на щеках. – Моя сторона проиграла, – утих, погладил отеческой рукой побледневшее личико канадки. – Прости, милая. Я чудовищный человек, предупреждал ведь. Меня нельзя подпускать близко и надолго к женщинам, особенно молодым. Дурно воспитан…
Договорить не дала, положив пальчики на его губы. Посмотрела в упор, не сводя глаз, не мигая, словно сканировала мозг, считывала информацию с биополя.
Невольно дёрнулся от предчувствия чего-то… Не сумел объяснить. Как и то, что между ними происходило: находиться рядом с Никой не было сил и расстаться не мог! Впервые в жизни встретил человека, который простым присутствием с лёгкостью рушил стену забытья, выстроенную им много лет назад, в попытке забыть личную трагедию. Перед Вероникой эти стены были бессильны: разваливались по кирпичику, вываливали целые пласты, обнажая горе в первозданном виде: остром, ясном, безжалостном. Застонав беззвучно, «закрыл» усилием воли мысли и взял чувства под контроль.
– Ну, сеанс психотерапии окончен? Не пора ли приступить к программе развлечений? Ты готова, девочка моя чувствительная? – поцеловал тонкие пальчики, оторвав их от своих губ, внимательно посмотрел в волшебную сапфировую синеву. – Брюс нас заждался, наверняка. Сейчас отомстит, выбрав самый трудный маршрут!
Мягко рассмеялись, обнялись с трепетом и встали с кресла.
Вероника прихватила лёгкий платок, несколько мелких вещичек для комфорта, показала Нельману на приготовленную амуницию художника.
С улыбками покинули номер, ставший невольным виновником эмоционального срыва Николаса.
Уходя последней, хозяйка окинула комнату внимательным взглядом и готова была себе поклясться, что в тот момент, когда закрывала дверь, на кровати увидела… незнакомый женский шёлковый халат с рисунком вишни: на маленьких веточках с зелёными листочками зрели-рдели крупные вишенки! Даже на миг остановилась, потрясла головой – тщетно: халат продолжал лежать на месте. Твёрдой рукой закрыв дверь, слыша шутливую перебранку Брюса и Николаса, никак не могла подавить нервную дрожь.
«Ох, неспроста все эти видения и воспоминания! Неспроста! Почему именно я открыла ларец памяти Ника? Что произошло? В Айдахо-Фоллз сработал тот самый “клик”? Раньше, когда начали путешествие по Юте? Чёрт его знает. Тут от своих-то мыслей голова кипит… Почему я?»
Спускаясь с напряжённой улыбкой на губах по трапу лестницы, ловя на себе взгляды мужчин, старалась отряхнуться от липкого чувства страха. Даже не его, а твёрдой уверенности: добром это не кончится. Затолкав всё и вся на дальние полки памяти и сознания, стала жить этой минутой, мысленно показав фигу за спину: «Изыди, нечистый! Прочь! Смотреть только вперёд! В надежду и свет! Не оглядываться. Жить».
Посоветовавшись, решили пока далеко не заходить, а лишь осмотреться, впитать первые впечатления, подышать и позагорать: солнце вышло горячим и ясным.
Подумав, Вероника взяла только стульчик и мольберт.
Мужчины прихватили пару удочек и рюкзак, шутя, что если уж сильно проголодаются – девушка будет весьма кстати.
– Замучаетесь в зубах ковыряться! – расхохоталась, вспыхнув ярким румянцем на белом личике. – Мясо сошло ещё в России, придётся вам удовольствоваться мослами и жилами!
На весёлый гвалт из комнаты связи выглянул Рэй, сдержанно всем улыбнулся, спросил глазами у Ники про рацию. Смеясь, хлопнула по нагрудному карману комбинезона, успокоив. Коди нигде не было видно, был занят своими делами, вероятно.
Вышли без суеты, прошли по мощёным дорожкам, свернули за границей отеля на лесную тропинку в сторону реки.
Она была ещё небольшая и мелкая – верховья Мэдисон. Неширокая, с перекатами и отмелями, чистая и ледяная – осень давно вступила в права.
Пройдя вдоль берега пару километров, мужчины несколько раз останавливались, выжидательно смотрели на художницу, а та, постояв на месте, отрицательно качала головой: «Не оно». Тогда шли дальше.
– Брюс! Смотрите, какое чудное место! Здесь, наверняка, рыба водится и ловится! – остановилась неожиданно, указывая на маленькую бухточку, образовавшуюся из-за выросшего островка неподалёку от основного рукава реки. – Попробуете?
– Время уже не рыбье, но отдохнуть не помешает, – снисходительно уступил, быстро развернув снасти и раскладные стульчики. – Ник, наживку какую предпочитаешь, старина?..
Пока негромко переговаривались, девушка устроилась неподалёку в тени раскидистого дерева, поставив мольберт на сухое песчаное место.
Что-то зацепило её взгляд здесь: невысокий берег, изумрудная с желтоватыми прядями трава, желто-красные листья под деревьями, заманчивая тень под елями и соснами. Река на тёмно-зелёном фоне казалась не голубоватой, а коричневатой, играя в струях разноцветными переливами: то выводя на поверхность жёлтую полоску песка, то приоткрывая коричнево-зеленоватые в водорослях камни на дне, то пряча небо в гладких затишках-затонах возле берега, и тогда гладь становилась зеркалом, отражая редкие облака, полёт быстрых птиц в вышине, заигрывая с отблесками солнца…
– …Ну, Вероника? Твоё творчество ещё не нуждается в физической подпитке? – Брюс стоял возле неё с дымящейся кружкой кофе.
– Пожалуй. Однако кофе заскучает в одиночестве, – окинув импозантного сухопарого мужчину одобрительным взглядом, лукаво улыбнулась.
– Мы это предвидели и запрос предусмотрели, – извлёк из-за пазухи пакет с чем-то объёмным, протянул с загадочной улыбкой. – Даже согрели.
Заинтригованная, величаво села на стульчик, постелила маленькое полотенце на колени, взяла кружку кофе со сливками, с предвосхищением наблюдая за действиями Энгли.
Положил пакет, завёрнутый в фольгу, на её коленки, медленно и аккуратно развернул сюрприз, выпрямился, отступил на шаг и замер в ожидании вердикта.
Удивившись, осторожно отогнула пальчиками края…
– Бог мой… – восхищённо выдохнула, – да это же то самое мясо…
– Вчера в ресторане приготовили. Нам осталось лишь разогреть, – с удовольствием смотрел на зардевшуюся девочку. – Фрукты в соседнем пакете. Немного помялись, но вполне съедобны.
– Спасибо, Брюс! – вскинула роскошные ресницы, окунув в синь восторженных глаз. – Угодил!
– Николас. Он озаботился. Сам увлечён рыбалкой, меня прислал. Приятного аппетита, Ника! – скупо поклонившись, быстро ушёл.
Развернув до конца пакеты и фольгу, соорудила подносик, разложила пару порезанных бифштексов и кусочки фруктов. Руками стала с наслаждением есть, посмеиваясь и отчего-то смущаясь, не понимая ни этой странной внутренней приподнятости, кипящей девчачьей радости, ни смущения, почти интимного замешательства. Будто вернулась в то время, когда была ещё девочкой и однажды нечаянно заметила, как отец жадно ласкал мать, а она низко стонала и прижималась. Тогда ощутила похожее чувство: стыд, горячая волна по телу и неизвестный трепет, порождающий лёгкую дурноту под горлом и звон в голове. Такое же почувствовала сейчас.
«Здесь всё необычно, и чувства, кажется, тоже, – не стала задумываться, с улыбкой поглощая угощение. – Как кстати! Утром ничего не смогла съесть, теперь отрываюсь. Да, мясо с фруктами на природе идут очень хорошо».
И не заметила, как всё съела, даже крошки пальчиком тщательно собрала. Допивая кофе, вспомнила те чудесные кексы с сухофруктами, что ели с Ником в Бригам-Сити.
«Я тогда взяла рецепт со стола! – вспомнила почему-то в эту минуту. – Надо попросить повара печь на завтраки. Они и тёплые хороши, и остывшие…»
Вздохнула полной грудью, омывая восхитительным кисловато-железистым воздухом лёгкие.
«Да, Никиш… Вот ты и оказалась, сама того не ожидая, в самом сердце Америки. Кто такое желание написал? Кто-то из девчонок, точно. Хотя, и парень мог мечтать о таком путешествии, но попалось-то оно мне. Всё случается не напрасно. Что-то здесь я должна то ли найти, то ли… потерять, – дёрнулась в густом и вязком предчувствии беды, не в состоянии избавиться от него. – Что же ты, Скотт, хотел мне сказать, когда пообещал встречи и озёра?..»
Вспомнив Брэдли, впервые захотела ему позвонить и спросить напрямую. Одёрнула, хмыкнула, скривив губы: «Глупая ты, Ника! Он говорил образно, к слову, в шутку. А в каждой шутке, как говориться…»
Ещё больше помрачнела, решительно свернула пакеты в фольгу, осмотрелась на предмет сора и следов трапезы. Сурово затолкала комок с отходами в карман комбинезона, вытерла лицо и руки влажными салфетками без запаха. Придя в себя, спокойно допила остывший кофе, который теперь имел совсем другой вкус: горько-молочный. Мысли замедлили бег.
«Где я уже ощущала такой букет? Ах, да… у Дины. Мы сидели до полуночи в саду возле остывшего самовара и допивали остатки кофейника, и чтобы кофе не был совсем уж горьким, она влила туда густые тёплые сливки, только что после двойной сепарации. Нам так понравилось! Как хихикнули племянники, мол, только сладости не хватает, почти вкус мороженого».
Ополоснула кружку и руки в речке, энергично вытерлась жестковатым полотенцем, завернула в него посудину и мусор, положила на край стула. Выпрямилась, огляделась.
«Отвлеклась, Никит, а солнце-то скоро уйдёт с реки и заберёт с собой тени! Не теряй времени».
Когда Николас беззвучно подошёл, не заметила, полностью погрузившись в работу. Издалека понаблюдал, осторожно заглянул ей за плечики. Увидев на стульчике свёрнутое полотенце, забрал так умело, что и не заметила пропажу.
«Что значит, художница – глуха и слепа в момент вдохновения. Опасно оставлять одну, – опершись о ствол сосны, стоял неподалёку, внимательно окидывая опытными глазами округу. – Что тревожит, офицер? Почему насторожён последнее время? Никаких предпосылок и признаков нет? Парни вполне компетентны. Что происходит?»
Покачав недоуменно головой, пошёл к Брюсу, который шёл навстречу, что-то негромко говоря. Показав знак «тихо», повёл друга обратно, пока не потревожили талантливую и странную девочку.
Она опомнилась часа через три, когда, наконец, почувствовала, как устала! Ноги гудели, спина громко неприлично выражалась, голова гудела от напряжения и неудобной позы.
– Аууу! Есть кто живой? Меня бросили? Забыли? – возопила, забыв о предосторожности.
– Мы-то рядом, где ты блуждала? – тихий голос Ника почему-то заставил её нервно вздрогнуть. – Зачарованная наша, можем вернуться домой? – вышел из-за толстой парной сосны. – Я тут с час дремлю, солнце ловлю последнее тёплое.
Подошёл неслышно, присмотрелся к побледневшему личику. Посуровел.
– Немедленно домой. Плохо выглядишь.
Согласилась без звука, кивнув.
Быстро всё собрав, пошли обратно.
Не прошли и трети пути, как Брюс решил срезать дорогу и провести через реку и холмы. Не слушая возражений, мгновенно разделся донага без малейшего стеснения, взял две палки и пошёл вброд, прощупывая дно. Убедившись, что вода высоковата, нашёл неподалёку мелководье – не пришлось раздеваться: до колен не доставала. Нику сам перенёс на руках, не позволив намочить ног, а Ник закатал брюки и снял обувь.
Рейнджер оказался прав: через полчаса были дома.
Почему резко сменил маршрут, не объяснял никому. Подчинились без вопросов.
На пороге дома наблюдатели встретили всех укоризненными взглядами, но отчёта потребовали только у Энгли.
Девушку внёс в спальню на руках Нельман, не позволив помочь никому. Напоив чаем с лимоном, укутал пледом, приказал спать, сев рядом на кресле. Через несколько минут встал, прислушался: спала, вздрагивая и хмурясь. Вышел на цыпочках, облегчённо вздохнул: «Успел принести, вымоталась кроха. Проспит часа три – снотворное подействовало как надо».
Спускаясь по ступеням в атриум, увидел Брюса возле разожжённого камина. «Отличная идея! Я тоже продрог у реки. Осень идёт».
– Обед будет через час, – друг тепло улыбнулся. – Погрей-ка кости, старина, – подвинув своё кресло, дал место у очага. – Коньяк не предлагаю, если позже… Сигару?
– Бросил, – усмехнулся, метнув озорной взгляд в его сторону.
– Когда успел?.. – удивился, замер, задумался. – Верно: за последние сутки не видел тебя курящим. Чудеса…
– Ника не терпит дыма. И мне, честно говоря, не хотелось. Может, пришло время начать жить заново? – произнёс странным напряжённым голосом.
Помолчав, сменил тему:
– Новостей нет?
Ответа не дождался.
Брюс почему-то не повернул головы, упорно смотря в огонь, будто говоря: «Не сейчас, прости».
Ник понял и тоже стал смотреть на пламя.
Оба понимали: что-то происходит вокруг.
Энгли поговорил с парнями, но те не смогли помочь.
– Всё штатно, но у нас также тревожно на душе.
Старшой, Коди, признался, что звонил шефу и просил всё перепроверить, за что получил форменный нагоняй.
– Наши «спецы» свою работу выполнили в полном объёме! Разбирайтесь на месте. Что-то там зреет. Держите в курсе. Понадобится – пришлём подмогу.
«Легко сказать: “Разбирайтесь!” В чём? Откуда появился Фред? Какого чёрта ему надо? Парни обещали пощупать этого “амиго”, – старательно выпускал дым в камин, следя, как пропадает в дымоходе. – Ко мне прилип, как “собачка” чертополоха! Никогда не проявлял интереса, а тогда, будто шальной пёс в штанину вцепился, – негромко вздохнул, крепко задумался. – Так, Брюс, вспоминай, что и когда говорил о новой подопечной? – задумчиво почесал большим пальцем кончик носа. – Нигде и ни с кем – не в моих правилах. Не в гостье дело? Во мне? Нелепость. Я здесь многие годы обретаюсь и никуда надолго не выезжал. Остаётся Ник. Вполне возможно, – невольно скосил глаза на притихшего грустного друга. – Николас: много лет сотрудничает с заповедниками, с этой стороны всё чисто. Что-то связано со старыми делами? С его работой? Если так, дело скверно. Вдруг где-то произошла утечка информации… – заволновался, поёрзал, сменил положение тела, постарался не насторожить соседа. – Если зашевелились старые грехи, может пострадать клиентка! Надо поговорить с Дэвисом. Пусть парни обмозгуют эту версию. Дай бог, чтобы я ошибся! Дай-то бог…»
Нику не стали будить, устроили чисто мужской обед. Ели неспешно, с наслаждением, негромко перебрасываясь шутками и замечаниями, отдыхая от напряжения и неотвязного чувства тревоги.
Повар Теодор Анварис, Тэд, приехал прямиком из Рексберга, откликнувшись на столь заманчивое предложение: месяц в Йеллоустоне, в дальнем коттедже-отеле на шесть гостей. Плата обещана приличная, обрадовался такой работе. Старался быть неординарным и талантливым: знал все кухни мира! В первый же вечер оказался на высоте: устроил индейский день, чем очень гордился. Негромко опросил всех постояльцев, выяснил вкусовые пристрастия, склонность к аллергии и непереносимости, от этих сведений и отталкивался. Николас тихо шепнул, что госпоже чрезвычайно понравилось в Айдахо-Фоллз, тогда стало легко с выбором блюд: мясо – коронное блюдо Тэда и вечная мужская страсть.
Вероника проснулась на закате уставшей и явно нездоровой.
Тревожить местных врачей не стали, дали сутки на акклиматизацию.
Поужинать не смогла – стало нехорошо от запахов еды.
Не задерживали. Брюс отнёс тут же на руках в постель.
– Рацию держи под рукой. Почувствуешь себя плохо, не геройствуй и не терпи, поднимай парней. Утром прибудет врач. Сказали, это молодая женщина. Хорошо, будет при тебе неотлучно.
…Открыла глаза и не поверила им: рядом с кроватью стояла… Жаухария Лопес собственной персоной! Медленно села на постели, протёрла глаза кулачками, потрясла головой, но бразильянка не пропала, смотря так же безмолвно и потрясённо.
Долго молчали и таращились друг на друга, потом одновременно расхохотались и… бросились в объятия.
– Жужа!
– Вероника!
Обнимались, смеялись, вновь удивлённо замирали и снова хохотали, как подростки. Не скоро успокоились.
– Рассказывай, – хозяйка взяла ситуацию под контроль. – Где? Как? Когда?
– Не знаю, с чего и начать, мисс Вероника…
– Просто Ника, – пожала руки мулатки, тепло улыбнувшись в светло-карие глубины.
– Спасибо, госпожа, – улыбнулась, посерьёзнела. – На людях придерживаюсь субординации, не спорь. Ты работодательница, нужно держать дистанцию. Спасибо, что разыскала меня!
– Я тут ни при чём. Сама удивилась до раскрытого рта, ты же видела.
– Странно… – замерла на миг. – Совпадение? Ты обо мне встречающему рассказывала?
Ника отрицательно покачала головой, задумавшись.
– Значит, простая случайность, – с латинской лёгкостью отряхнулась от подозрений и принялась рассказывать: – Я в тот день поехала из аэропорта в гостиницу, на окраину Солт-Лейк-Сити, поселилась, свалилась спать. Почти трое суток провалялась в постели, прожила в праздности, в своё удовольствие. Позже позвонила менеджеру по месту предполагаемой работы, но меня ждал удар: они уже взяли массажистку! Не дождались неделю. Предложили быть на подхвате, в случае большого наплыва постояльцев. Вздохнув, согласилась, а сама поехала в агентство и оставила заявку. Вцепились в анкету зубами! – расхохоталась открыто. – Конечно, такого уровня терапевта ещё поискать… – присела на край кровати, сбросила танкетки, забралась с ногами. – Не успела вечером зайти в номер – у дверей ожидал гость. Прошли в холл, устроились в уголке, куда и принесла документы: дипломы, рекомендации… – склонила русую голову к плечу, улыбнулась. – Тут же была принята на работу на несколько недель к клиентке, где-то на севере, в Монтане. Парень летел ночью на джипе, как на самолёте-истребителе! Из машины выжимал возможное и невозможное! Ралли «Париж-Дакар» отстало бы!
Задорно рассмеялись, заалев красивыми лицами.
– И сам попу отсидел напрочь, и мою сплющил!
Девушки звонко хохотали, касаясь руками друг друга.
– Пока ехали, я, на нервной почве, выучила новейший медицинский справочник! Все знания перебрала в голове! Думала, приеду, будут тестировать на профпригодность – обошлось, – осипнув голосом, убавила громкость и смех. – Лишь устроили форменный обыск и перекрёстный допрос, но оно того стоило: клиенткой оказалась ты. Ради тебя можно потерпеть многое…
Ласково погладила пунцовую Нику по щеке смуглыми пальцами.
– Не смущайся. Я не пристаю. С ориентацией у меня в порядке.
Хихикнув смущённо, постаралась отвлечь вопросами.
– Как тут обстановка? Что-то особенное? На что стоит обратить внимание? Подводные камни? Специфика?
– Обычная жизнь. Порядок. Привыкнешь. Парни славные.
– Кстати… – сверкнула карим огнём, покосившись на дверь, заговорила шёпотом, – старший охранник, Коди, оччень даже ничего! Ты на него виды не имеешь? Свободен? – увидев кивок черноволосой головы, успокоилась, прищурилась, прикусила губу. – Займусь им, пожалуй. Развлекусь. Совмещу, так сказать, приятно с полезным…
Смех растворил последние остатки неловкости, и стало легко.
Устроив Жужу в номере, Ника тут же была подвергнута тщательному осмотру и допросу с пристрастием, чем напомнила девочке Майкла Майера: спокойная, дотошная и придирчивая.
Вердикт был вполне ожидаем:
– Нервы. Прогулки и умеренное творчество показаны. Романы и тревоги не приветствуются. Полный покой. Воздух, витамины, усиленное белковое питание, водные процедуры, иглоукалывание и массаж.
Как только жильцы перезнакомились, притёрлись, привыкли к постоянному и круглосуточному присутствию друг друга, стало проще.
Вероника могла сорваться на экскурсию ещё затемно, что-то желая увидеть особенное.
Жужа не всегда её сопровождала, но это уже не волновало мужчин так сильно: все были на связи, клиентке ничего не угрожало.
Пока рейнджер с Ником сопровождали девушку, врач могла посидеть за компьютером под присмотром Рэя: помогал находить материалы по психологии, нервным заболеваниям, по новым направлениям в лечебном массаже или советы по иглоукалыванию.
Оно оказалось очень действенным для Вероники, как и особый массаж. Канадку всё меньше прихватывало нездоровье, сон стал ровнее, крепче. Лечение оказалось верным.
Парни расслабились и занялись своими делами.
Март 2015 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2015/04/03/1236