Погода стояла самая мерзкая: дождь лил как из ведра, упругими бичами вспахивая землю не хуже пьяного крестьянина на барщине. Так всегда было после Знамения Охоты - пронесутся духи по небу и проклятия осыпались на ни в чем не повинных смертных мертвым пеплом.
В прошлом году, Охота пронеслась в самом цветне - и ударили такие морозы, что люди едва дожили до следующего года - так голодно было. Благо отец распахнул закрома… Все же, он великий король, пусть я и не пришлась ко двору…
А теперь мои сапоги из драконьей кожи с железными подметками месили деревенскую грязь - и как я только на это согласилась?! Великая Геллтейн!
В такую пору трактирщики не самые добрые: под кровли придорожных таверн и корчм стекались бродяги и голытьба, пользуясь Священным правом Путника.
Я шла по проселочной дороге, закутавшись в темный старый плащ, брезгливо приподнимая его полы. Деревенька, куда меня вызвали из теплого и уютного монастыря, мягко говоря не настраивала на рабочий лад - хотелось прибиться в какую –нибудь из этих добротных изб из красного ясеня ( традиция, что ли?!) и проспать рядом с печкой… ну скажем до самой весны. А ведь предстояло пережить еще долгую осень, и явно суровую зиму…
Приподняв капюшон отделанный широкой лентой с мелким речным жемчугом я огляделась: кажется все верно, третья улица Колоса, до поворота, рядом с кузней… Вижу!
Кособокий трактирчик на удивление горел всеми огнями, а приветливо распахнутая дверь и улыбающийся в неполный рот зубов вышибала создавали неповторимый колорит провинции…
- Заходи, чавой встала – то? Добрым людям на дороге, ишь!- Я неторопливо повернулась на голос, который упрямо напоминал мне скрип несмазанной двери, и приподняла бровь.
Говоривший оказался ростом мне по пояс, завернутый в алый, подбитый непоправимо испорченным мехом плащ, ( не мудрено по такой дороге) зато с внушительным молотом за плечами- работы гномов Северного удела, по движущимся изумрудным рунам узнала. И такой молот есть только у одного Сына земли…
Неужели не признал?!
- И чего это мы раскричались, дядюшка цверг? – Я рассмеялась и бесстрашно откинула капюшон: несчастный трижды поменялся в лице от стабильного цвета трупа на последней стадии разложения- до румянца девственной монашки.
Дождь и сырость вцепились в новую добычу- мои вьющиеся рыжие волосы убранные в толстую косу и перевитые тонкими драгоценными нитями в миг покрылись мелкими капельками влаги. Но мне было все равно: губы ломила лихая улыбка, а изумрудные глаза вспыхнули радостью.
Цверга звали Сигги- среди всех детей земли он занимал почетное положение Белого Старосты- то есть ведал всеми кузнями Северного удела. Задача сложная и кропотливая, но такому змею как он- по плечу.
- Паскудница! Тебя ж прибили прошлой осенью! Уж мы с Асхъён только недавно траур сняли!- его челюсть чуть было не свалилась в грязь.
-Вот те на! И кто ж?- я вопросительно изогнула бровь подавая ему руку- предварительно смачно на нее плюнув, что поделать, такие уж обычаи.
- Да хмырь какой-то патлатый. Мылся явно один раз в жизни – как родился. Все по кабакам славился. Ну мы с ребятами его того…- ладони ударили и чавкнули друг об друга, потом мы оба так же поспешно вытерли руки об плащи друг друга, да тоже продолжение ритуала. Вышибала наблюдал за всем этим с легким недоумением на лице, которое не блистало дарами мудрости, но тем не менее поклонился в пояс и ласково попросил нас зайти.
К нам сразу же подбежал перемазанный сажей мальчишка, заботливо и почти с благоговением принял из рук нашу верхнюю одежду, и просвятил нас, усталых путников, что столики с ширмами есть свободные. Скользнул глазами по моим парным мечам, широкому поясу на бедрах усеянному метательными ножами и звездами, сглотнул и убежал.
- Опять вся обвешалась...- довольно пробурчал Сигги, заметив что половина моего скарба- была лично его работой.
-Куда же без этого, если меня из самого Монастыря вызвали сюда.
- Эй-то кто ж?
- А Фенрир его знает. Письмо настоятельнице передали. Сказал- сам меня найдет, спрячься я хоть в подвале этой таверны.- Я пожала плечами усаживаясь за стол, и правда отделенный от остальной, общей залой заляпанной ширмой изображающей… ммм, я искренне надеюсь что менестрель читал даме стихи, а не экспериментировал с… в общем, вид цверга привлекал меня куда больше.
- И что тебе не сидится при папочке-конунге, не прядется мягкую шерсть единорогов и не кормится фениксов с рук?- пробурчал цверг, снимая широкий кожаный ремень и бережно ставя свой молот у стены.
Я промолчала, и слишком резко схватила глиняную кружку пива, судорожно отпила, вообще – то не плохого напитка. Сигги понял, что прошелся по больной мозоли, и принялся рассказывать о том, как у него жена родила пятого, как, мол, люди жульничают на рынках, и цены на опт понижают, а продают на своих ярмарках в десять раз дороже. Как у них праздник Ледяной Коровы прошел удачно, сколько свадеб сыграли…
А я внимательно изучала своего знакомца- красная, обветренная кожа, кустистые брови огненно – рыжего цвета, хитрющие черные глаза, нос картошкой, пышная и окладистая борода, заплетенная в несколько косичек, скрепленных между собой серебряными заколками с россыпью крошки нефрита. На правом плече красовалась брошь- пламя из белого золота, а на нем- молот и наковальня- знак его высокого положения. Сильные мозолистые руки то и дело сжимались в кулаки, или взлетал вверх, словно крылья - все зависело от поворота сюжета в его рассказе.
Заказчик пришел. Я это почувствовала…. Усмехнулась.
Сильные уверенные шаги… Старый, очень старый, потертый дорожный плащ. Стоптанные сапоги… Митенки не скрывали грязных рук, из-за отворота широкого капюшона поблескивал эфес меча. Полуседые, собранные в тугой хвост волосы. Уродливый шрам пересекающий лицо, зашитый в свое время кое-как….
Серые пылающие глаза…
Давненько не виделись! Ну, тятенька!! Ну хитер…
- … и потом, значится, мы решили пойти на троллей. Говорю тебе, воот такую башку над камином повесил. Я, значится, молот вынимаю, а он…-
- Игеллтейн. – рука легла ко мне на плечо: но я даже не вздрогнула - поставила кружку, и презрительно оглядела Вольного Наемника. Он снисходительно улыбался, уперев руки в бока.
- Ой, кто пожаловал!
- и тебе не хворать, сын Земли. Как Асхъён?
- Добро, сынишкой порадовала!
- Не подвинешься, друг?- он улыбнулся, так неожиданно тепло, что даже уродство шрама на миг померкло. Сигги расплылся в широченной улыбке, и так резко подвинулся, что чуть было не опрокинул стол- я едва успела отклониться в сторону, ловко избежав капель расплескавшегося пива.
- Да садись! Эй, парень- нам еще кружку! И еще блюдо мяса! А ну, Нидхёгг тебя сожри!!-
Мы с Охотником смотрели друг на друга - я почти с драконьей яростью, он – с иронично приподнятой бровью и кривой ухмылкой. Я ведь знаю, что спорить с Седым Охотником бесполезно- разговор короткий- перекинет через шею и понесет туда, куда ему нужно- и все равно буду ли я брыкаться, или висеть покорным кулем. А нужно ему вернуть меня сюзерену…
- Мне надо было догадаться- почти с разочарованием процедила я сквозь зубы.
- О чем? Что отец о тебе вспомнит? Спасибо красавица, здравия тебе.- он улыбнулся и принял из рук молоденькой служанки кружку. Та зарделась рассветным пурпуром, но Седой уже отвернулся от нее. Я зло усмехнулась- научится еще, глупенькая.
- О том, что пошлет тебя..- я не могла сдержать обиды и раздасованно уставилась в кружку. Сигги утер бороду, и довольно на меня уставился:
- Вот, Гилли, и управа на тебя, а ты все похвалялась…-
- Что ж, гордая принцесса, смирись с этим!- Они чокнулись кружками с цвергом, и заговорили о «мужских» делах – охоте, ковке и заточке оружия, о качестве стали и вечном вопросе - когда уже люди начнут хотя бы прислушиваться к кузнецам детей Земли? Мне оставалось лишь глядеть по сторонам, прислушиваться к веселому гомону таверны и мысленно проклинать себя за легкомыслие. Конечно, я могла бы легко поддержать эту веселую беседу - мешала уязвленная гордость, и откровенное бешенство. Я хоть и побаивалась Седого Охотника, но спуску ему никогда не давала - вот еще!
- Засиделись мы, старый друг… Будешь с семьей в Столице- заходи, дом пустует…
- Говорю я тебе, дылде эдакому- женись, заведи детушек, хватит уж… по лесам бегать! Всяких дочек конунга разыскивать.- и оба посмотрели в мою сторону- с хитрецой, ожидая моего ответа. Я лишь глубоко вздохнула, покачала головой и принялась за свою долю мяса. Общий и горестный вздох, и Охотник ответил – Какое мне, Сигги. Ты же знаешь.. Я - смертник…- Почему все внутри у меня похолодело от таких слов? Откуда в нем столько горя и отчаянья? Хотя, какая мне разница - я ему в сестры не нанималась. И эта поездочка домой ему надо-о-олго запомнится…
- Вставайте, Ваше Высочество! Нас ждет ваш незабвенный батюшка и лихие кони бьют копытом…- Такой насмешки я не потерплю- резкое движение, холодный отблеск и в стену, в дюйме от его шеи вонзилась звезда. Я встала, и чеканя шаг покинула таверну, не забыв осыпать мальчишку, поднесшего мне мой плащ несколькими золотыми монетами.
***
-Ишь ты, какая!- Сигги обиженно придвинул к себе оставленную девушкой кружку и долил недопитое ею пиво в свою.
- Кровь, что ты хочешь… Строптивица, вся в матушку. – Проговорил я опуская глаза в пол; ибо то чувство, что принцесса навеявыла мне каждый раз было непривычным - Далеко не уйдет- совесть не позволит. Отца она обожает, хоть и не признается в этом.- Я выдернул звезду и покрутил ее между пальцами- изумительный баланс, острейшая заточка, ну и конечно же россыпь драгоценных камней.. Ох уж эти женщины- все им нужно украсить! По нему так все эти камушки и узорчики только мешали и привлекали излишнее внимание- неверными бликами к примеру, или особым, ярко запоминающимся положением. Цверг бросил быстрый взгляд на звезду и довольно, широко улыбнулся- явно его работа. А потом пристально посмотрел на меня, загадочно улыбаясь : детям Земли ведомо больше чем простым смертным, но свои тайны они держат крепче, чем горы своими корнями твердь
- Великая была королева, хоть из наших, из простых. Да будут веселы ее пиры в Чертоге! Сколе!
- Сколе!- ответил я, и они снова ударили кружки друг об друга.
- Я в столице буду к лютому, загляну обязательно.- Они плюнули на ладони, звонко ударили ими друг об друга, крепко обнялись и я накинул на голову свой капюшон, сумеречной тенью скользя к выходу.
***
А кони и в правду были замечательные- явно выросшие в лесах Фэйри- черные с шелковистой гривой, лилово-белыми глазами с пышными ресницами, тонкими ногами… Пожалуй, они действительно достойны принцессы. Седла они преподносили с таким видом- будто это корона мира, да и к рукам стали резко ластится. Я порылась в широких карманах, нашла каким-то невероятным образом там оказавшуюся горсть изюма, и постаралась разделить ее между красавицами.
Но они возмущенно зафырчали друг на друга: та, что стояла чуть дальше от меня ( судя по цвету седла- Охотника) ненавязчиво, но ощутимо прикусила ту лошадь, что предназначалась мне, за ухо. На что красавица невозмутимо лягнула ее задней ногой, презрительно фыркнула, изящно изогнув шею, и вернулась к нескольким изюминкам затерявшимся на моей ладони.
Я рассмеялась, закинув голову- капюшон слетел, и я прыснув, поцеловала свою красавицу в изящную мордочку. Лошадь Фэйри покачала головой, и как бы пригласила меня запрыгнуть в седло.
- Знал что понравится.- самодовольный голос вернул меня из мира грез: он стоял прислонившись к крыльцу спиной, сложив руки на мощной груди. На лице сквозила ухмылка. Как жаль что эта пелена дождя, разделяющая нас, сейчас не может стать знаменитой Рекой Времени!
Отвечать было ниже моего достоинства: я легко запрыгнула в седло, тронула поводья, и двинулась по проселку к Королевскому Тракту.
***
Небо пылало- дурной знак. Я огляделся на свою cпутницу:Тейн, как я ее называл про себя дремала в седле, мерно покачиваясь в такт шагам своей красавицы. Вдалеке виднелись Курганы Королей, кладбище далеких предков ее отца и ее самой. И рунические камни их возвышений издали светились цветом крови. Знак еще хуже, чем я мог предполагать. Небо и земля начинали гудеть. Трижды я выживал под Дикой Охотой. Трижды я спасал тех, кому выпадало несчастье быть тогда моим спутником. Грядет четвертый…
Герольды- предзнаменования, которых Король Охоты любезно высылал вперед держались несколько дней, достаточно, что бы все разумные существа нашли укрытие и спасение за различными знаками и оберегами. Именно поэтому я выбрал лошадей Фэйри- уже завтра мы преодолеем остаток пути, Тейн скроется за прочными стенами окруженного магической защитой дворца, и я буду спокоен. Вольный Наемник делает свою работу хорошо или он долго не живет. Но в этом мире я все равно задержался.
- Ристейн, я видела сон.- ее рука вцепилась в мои поводья, и натянула их. Она называла меня по имени когда была страшно напуганна: я посмотрел в ее глаза, и увидел ту самую девочку, которую мне много лет назад удалось вынести из бушующего от штурма дворца. Наваждение пропало: на меня смотрели широко распахнутые глаза взрослой девушки, в которых читался ужас.
- Охота грядет раньше обычного, Ристейн…- ее голос предательски дрогнул- мы должны спешить.
- И это еще слабо сказано, принцесса.
Я нахмурился, и мы погнали коней в галоп. Если, есть хотя бы маленький шанс избежать сомнительной встречи- его нужно использовать по всей ширине и долготе.
Галоп Фэйри это словно отголосок древних песен: мы разрезали гладь Тракта, словно душу, что рвет в клочь лютня бродячего менестреля, забредшего в замок лаэрда под литанию вьюги. Копыта наших коней едва касались земли, густого ковра трав и цветов, легко перепрыгивали ручейки пролесков и снова выходили на Тракт. Мы срезали путь как могли скоро. Гул становился все сильнее, селения, деревеньки, городки проносились мимо словно в калейдоскопе. Вдалеке извилистый пучок молний прорезал ветхий плащ неба всеми оттенками крови. Поднимался ветер: гнулись и трещали вековые деревья, рев стихии смешивался с жалобными стонами и воем зверей, доносящимися словно из другого мира. Мир вокруг нас страдал…
***
- Когда – то давно здесь было святилище Геллтейн. – сухо сказал мне Охотник, когда мы вошли в небольшую пещерку нависающей над бурной рекой скалы. Места хватило и нам и лошадям- Фэйри рассерженно стучали копытом и мотали головой. На миг я представила, какого им, созданиям медленно умирающего старого мира терпеть подобные муки: их лиловые с зеленью глаза светились бессильной яростью и болью.
- Тише faire gindariel, тише. – я потерпала одну из низ по пышной гриве, а вторую гладила по изящной голове. Услышав обрывок Старшей Речи они всхрапнули и замотали головами. Но стали спокойнее.
Я быстро развела костерок в старом жертвеннике, и, скорее по привычке, чем из действительного уважения плеснула на угли на угли немного молока, оказавшегося в бурдюке со словами : - Прими дар сей, и нас одари.-
Седой чуть повернул голову в мою сторону, пристально посмотрел, но ничего не сказал. Сейчас мне было не до привычных язвительных шпилек- я нутром ощущала, что должна его слушаться. Приближение Охоты стирало прошлые привязанности, страхи и сомнения, я словно бы перерождалась во что-то мне еще пока не знакомое, но несомненно мудрое. Наваждения опасны, как говорит капеллан, но если ересь несет с собой такую тишину от противоречий, отступление ли это?
Охотник доставал из заплечного мешка старый нож без рукояти, несколько оплывших свечей, грубо сделанную чашу, которая в неверном свете небольшого костерка отсвечивала черным и была покрыта странными письменами. Рядом с ней лежало несколько мешочков, и как я могла судить по терпкому запаху- со смесью трав. Я прикоснулась в выбитым на стенах когда-то священным символам, которые пострадали и от времени, и от рук людей, которые нашли себе нового бога.
- Мать всех матерей…- против воли вырвался у меня обрывок старой молитвы. На миг я представилла как капелланы в столице снова заводят трель о гневе божьем за гордыню и грехи. А другие почитали Охоту гневом старых богов. Третьи говорили о необходимости извести под корень всех магов, которые по их мнению стремились к власти и «суть чародейством богохульным оскробляли Заветы его». Но коль он столь велик, отчего же дланью или десницей своей не отсановит это страдание? Нет, не в нем здесь дело: не в милости, и не в проклятье.
- Охота это слезы мира.- вдруг сказала я когда моя рука коснулась рельефного изображения богини- трехликой и трехтелой: Воительницы с оголенным мечом, Матери, держащей на руках ребенка, Старухи, что опиралась на клюку и держала в руке фонарь. Трое суть в одной.
-Это слезы богини. Она одинаково любит и оплакивает всех своих детей, принцесса. – он высыпал в чашу щепотку за шепоткой, вполголоса напевая старую песню на почти забытом языке.
- Оставайся рядом с огнем, принцесса,- сказал он выходя из пещеры – богиня защитит тебя.
А буря только нарастала….