Зов крови
От автора.
События, описанные в этом повествовании, происходили в мире, в чём-то очень схожем с нашим, а в чём-то радикально отличающимся. Поэтому все несовпадения с реальной историей Нашего мира объясняются просто – это НЕ НАШ МИР!
P.S. Автор, как действующее лицо, одно время был в ТОМ МИРЕ…
Вместо предисловия
Москва,1902 год
В кабинете старого московского особняка, стоящего среди узких, запутанных улочек и вылезающего фасадом на тротуар, что свидетельствовало о его давней постройке, ещё до создания современного градостроительного плана Москвы, сидели двое. Первый – хозяин дома, известный миллионщик и меценат, собиратель древностей и археолог – любитель, князь Мусаев Петр Николаевич. Он, сидя в глубоком, удобном кресле, украшенном затейливой резьбой с позолотой и обтянутом дорогим сафьяном изумрудного оттенка, задумчиво вертел в руке бокал работы муранского мастера Виченцо Памплони, привезённый недавно из итальянского вояжа, и наполненный итальянским же вином, из погребов своего итальянского друга графа Кольдони. Взгляд его был устремлён на сидящего напротив, в таком же кресле, высокого и крепкого, с шрамом на левой щеке от удара шпагой (следы бурной университетской молодости), господина в неброской, но весьма богатой и хорошо сшитой тройке. Никто, пожалуй, с первого взгляда не определил бы в нём профессора, учёного медиевиста (т.е. специалиста по средним векам), барона Антона фон Белов.
Однако, Антон Николаус фон Белов, в Российской империи называемый просто Антон Николаевич, был действительно непревзойдённым экспертом во всем, что касалось истории не только Германии, но и всей Европы, знал множество языков, помимо родного немецкого и русского, как распространённых, вроде английского, испанского, итальянского, французского, так и более экзотических – исландского, финского и многих других, включая мёртвые языки – латынь, древнегреческий, старославянский и прочая, прочая, прочая…
Именно в качестве эксперта он и был приглашён в святая святых князя Мусаева – его личный кабинет, расположенный рядом с хранилищем княжеских раритетов. Здесь, в надёжных патентованных немецких сейфах, князь сберегал от посторонних взглядов свою драгоценную коллекцию – рукописи и свитки, раздобытые им в Египте и Арамее, Риме и Париже, в старинных буддийских и Индийских монастырях… Среди них были считающиеся утерянными книги из сгоревшей Александрийской библиотеки, часть собрания Либереи Ивана Васильевича Грозного, включая рукописи самого царя, летописи домонгольского периода Руси и документы, похищенные в своё время в царских архивах. Цены эти документы просто не имели, да и сам аристократ никому их продавать не собирался. Порой он задумывался, кому отойдут после его кончины (которая, как он надеялся, будет ещё нескоро, дай то Господь) все эти сокровища. Детей у него (законных) не было, обе жены, одна за другой, скончались при родах, и младенцы не выжили. Была дочь от горничной Марьи, трёхгодовалая Софья, но признавать её наследницей князь не собирался. Дать ей хорошее воспитание, приданое – это да, но сделать наследницей всего состояния княжеского рода Мусаевых, идущего от самого хана Мусы, потомка великого Чингиза – даже подумать невозможно! Самым близким кровным родственником князя был поручик Преображенского полка барон Дитрих фон Розен, сын его двоюродной сестры Анны Павловны, ныне покойной, и полковника, остзейского барона, Гюнтера фон Розена. Этот полунемецкий родственничек отличался, как и все нынешние лейб-гвардейские офицеры, разгульным образом жизни. Вино, карты и женщины (и хорошо, что женщины, а то нынешние нравы…) составляли единственные интересы молодого поручика. И подумать о том, как Дитрих прогуляет и спустит на ветер все дядюшкины сокровища, не зная их истинной ценности, было ужаснее всего.
Все эти нерадостные мысли бродили в голове князя, пока он, не торопясь, смакуя чудное вино и любуясь игрой света в бокале муранского стекла, ждал результатов исследования учёным бароном уникального документа, случайно обнаруженного им среди своих сокровищ иного рода. Кроме книг и рукописей, князь собирал древние произведения искусства – картины, скульптуры, мебель, ковры и прочие диковины. И вот, благодаря нелепой случайности, такая находка! Старый дворецкий, Савватий, служивший князю и его предкам уже семь десятков лет, и единственный из слуг допускаемый в княжеский кабинет, неосторожно смахнул вместе с пылью с каминной полки стоявшего там идола – серебряное изображение Перуна в доспехах древнерусского воина, с золотыми усами и бородой, с какими-то руническими надписями на массивной подставке. Голова в шлеме при падении отломилась, и из оказавшегося полым тулова показались какие-то деревянные таблички. Савватий, полумёртвый от испуга за такой конфуз, понёс свою повинную голову барину на расправу… Однако, вопреки ожиданиям верного слуги, барин его не обругал, а напротив, осмотрев результат стариковского «бесчинства», поцеловал того в лоб и подарил золотой рубль.
Найденные таблички оказались сплошь исписаны какими-то непонятными письменами, похожими на скандинавские руны, но с вкраплением непохожих на них знаков, чёрточек, символов. Князь сначала попробовал расшифровать надписи сам, но, после многих недель безрезультатной работы, понял, что орешек оказался не по его зубам. И тогда ему в голову пришла мысль пригласить для консультации известного профессора, с которым он познакомился на балу у князя Юсупова. Тот дал профессору лестные рекомендации, да и в беседе Антон Николаевич проявил себя весьма эрудированным и интересным собеседником, имеющим глубокие познания во всех затронутых Петром Николаевичем темах.
И сейчас, бережно держа в руках старинные таблички, Антон Николаевич внимательно вчитывался в покрывающие их поверхность странные значки, и странное дело – Пётр Николаевич готов был поклясться, что его визави понимает то, что видит!
- Князь, простите за нескромный вопрос, откуда ЭТО у Вас?
- Из того вот идола, оказавшегося ковчежцем, - князь кивнул на восстановленного после падения Перуна, занявшего своё законное место на полке камина. Отблески света от горящей рядом свечи, преломляясь в резких чертах лица изображения громовержца, делали его образ зловеще – пугающим. Казалось, он кривит рот в недоброй ухмылке, и синие камни, изображающие глаза божества, вспыхивают вдруг лиловыми искрами.
- Похоже, это славянские руны. Могу ли я взять эти таблицы для более тщательного изучения с собой? Возможно, мне потребуется справочная литература и оборудованная лаборатория для исследований…
- Нет! – несколько более резко, чем было необходимо, почти вскрикнул князь. – Эти таблицы никогда не покинут пределы хранилища! Если Вам что-то необходимо, доставьте это сюда. Да и по выражению Вашего лица, барон, я почти уверен, что Вы уже прочитали текст, хотя бы частично. Не томите, до смерти хочется узнать, о чём там говорится!
-Ну что ж, князь. Воля Ваша. Так Вы точно не отдадите ЭТО мне? Дело в том, что эта вещь, – он кивнул на изваяние Перуна, - долгие века принадлежала моей семье, пока не была похищена во времена наполеоновских войн из нашего замка. И вот она всплывает в России, почти через век после пропажи, и по иронии судьбы, меня приглашают расшифровать нашу хронику!
- Это решительно невозможно! Барон, или начинайте рассказ, или…
Барон изобразил иронический смех, но глаза его были суровы. Более того, они поменяли свой обычный тёмно-синий цвет на почти чёрный, казалось, что зрачок занял почти весь глаз, и князь вдруг осознал, что смотрит в эти ставшие бездонными глаза, не в силах оторвать свой взор, и полностью теряет волю и возможность как-то распоряжаться своим телом. Драгоценный муранский бокал выпал из враз ослабевших пальцев, и по дорогой шкуре белого бенгальского тигра, лежащей ковром у ног хозяина, разлилась кровавая лужа итальянского рубинового вина…
- Князь, так Вы сказали, что до смерти хотите узнать, что здесь написано? Я удовлетворю Вашу предсмертную волю. Итак, слушайте волшебную сагу о богах и героях. К сожалению, у нас немного времени, поэтому я несколько сокращу повествование.
* * * * *
В давние времена на земле славян - венедов (или ванов, как их называли скандинавы), сейчас это Пруссия, жил великий славянский витязь, именем Од. Не было ему равного среди воинов, ростом он был подобен великану, силы такой, что голыми руками мог разорвать дикого вепря пополам, бегал быстрее коня и плавал лучше рыбы. Увидела его богиня Фрейя, и влюбилась. А Фрейя, как Вам, князь, конечно, известно, является самой прекрасной женщиной среди людей и богов, она умеет летать, подобно соколу, предводительствует валькириями, и вместе с Вотаном собирает кровавую жатву с поля боя, унося погибших в бою воинов в Вальгаллу, и половину воинов отдаёт Вотану, а половину забирает себе. И ещё она обладает магией ванов, именуемой «сейд», которой научила асов. И вот Фрейя вышла замуж за земного героя, и родила ему сына, названного Бел, ибо волосы у него были цвета серебра, и тёмно-синие глаза, а ещё родила дочь, именем Хельга, с пшеничными волосами и чёрными, как ночь, глазами. И передала она им свои магические способности, и стали они подобны богам по силе своей. Когда дети немного подросли, Фрейя, по требованию Вотана, вернулась в Асгард. Мужу она оставила для детей, когда те достигнут зрелости, волшебный амулет из затейливо сплетённых вельвами золотых нитей, содержащий часть корня мирового дерева Иггдрасиль, доставленную ей хитроумным богом Локи.
А покинутый муж недолго горевал. Встретил он на лесной поляне, на берегу озера, прекрасную девушку, назвавшуюся дочерью местного князя Радомира, Любавой, и воспылал к ней чувствами. Пошёл свататься к князю. Тот был наслышан о силе и доблести славного воина Ода, и предложил ему встать во главе дружины княжеской, взамен погибшего недавно воеводы Лютобора, выделил место для града на острове посреди озера лесного, и вскоре сыграли свадьбу воеводы Ода с княжной Любавой. А на самом деле, то не княжна была, а принявшая образ её богиня славянская Лада. Очень уж ей по нраву пришёлся храбрец. И решила она ему сына родить, чтобы на земле русской потомки богов жили и добро творили. Как решила – так и произошло. В свой срок появился второй сын у Ода – рыжий и озорной, как лисёнок, с голубыми, как весеннее солнце, глазами. И назвали его Лис. А мать Лада, перед тем, как в свою божественную обитель возвратиться, оставила мужу для сына амулет волшебный: искусной кузнецкой работы (сам Перун ковал) подвес серебряный, со скрытым в нём осколком чудесного камня Алатырь. Амулет тот, как и от Фрейи полученный, содержал силу богов, и усиливал способности прямых потомков Ода от богини – матери. Первый – асов, ванов и йотунов (это Локи так сделал, когда корень добыл и принёс, ибо сам был из йотунов, и хотел тоже на земле людей воплощаться), второй – богов славянских.
Од, оставленный обеими жёнами, больше жениться не стал, а занялся военными делами, строительством укрепленного града на озёрном острове, да воспитанием детей. Минули годы, дети выросли, и Од вручил детям волшебные амулеты, как ему указали Фрейя и Лада. Старший сын, Бел, остался воеводой взамен постаревшего отца в городке, названном впоследствии Белов, подружился и породнился с соседними германскими рыцарями, и потомки его со временем стали носить титул барона фон Белов. А сестра его, Хельга, замуж так и не вышла, жила с братом и помогала ему в хозяйственных делах.
Лис, после смерти отца, покинул родные места и ушёл на службу к франкскому королю Генриху, вместе со свадебным посольством дочери князя Ярослава Мудрого Анны Ярославны, ставшей королевой Франции. Там он проявил себя, как храбрый и умелый воин, доблестно сражался в боях за короля. Лис был посвящён в рыцари лично королём на поле боя, после того, как отбил нападение прорвавшегося отряда нормандцев на Генриха, в одиночку сразив пятерых рыцарей. На вопрос короля «Как твоё имя, храбрец?» он ответил просто «Лис, сир».
- Повелеваю тебе за спасение короля именоваться впредь рыцарем Святой Лилии (chevalier de Sent Lis)! – по-своему поняв славянское имя Лис, произнёс Генрих. С королями не спорят, и имя его стало фамилией. А именем шевалье де Сен Лис взял имя отца, Од. Со временем его потомки обосновались вблизи Тулузы, заслужили титул виконта де Сен Лис, и возвели замок вблизи селения Сен-Лис.
* * * * *
- Как Вы, наверное, поняли, князь, Бел – это мой прямой предок. Ну, а дальнейшие подробности Вам уже ни к чему. Вы скоро умрёте от апоплексического удара. Надеюсь, я удовлетворил Ваше любопытство. Документ я забираю с собой, как я уже говорил, он мой по праву. Прощайте, князь!
Произнеся это равнодушным тоном, барон неторопливо засунул таблички с письменами во внутренний карман, также не спеша допил вино («чудесный нектар, жалко оставлять») и, не глядя на хозяина дома, вышел из кабинета. Не торопясь, степенно, опираясь на модную трость с серебряной ручкой в виде русалки, прислонившейся к стволу дерева и фривольно оттопырившей аппетитный зад (подарок графа Строганова), спустился по лестнице, забрал у слуги шляпу и перчатки. Вышел на улицу через предупредительно раскрытые швейцаром резные дубовые двери, на его вопрос:
- Не прикажете ли вызвать извозчика? – ответил:
- Погода чудесная, я прогуляюсь пешком…
Барон немного отошёл от дома, прикурил, и вдруг вытянул в сторону проткрытого, по причине жаркой погоды, окна кабинета князя, правую руку. Из пальцев, как бы сама собой, вдруг возникла маленькая вспышка света, и помчалась по свободной траектории прямо в окно, быстро увеличиваясь в размерах. Ворвавшись в недавно оставленный бароном кабинет, и отразившись в уже остекленевших глазах князя, шаровая молния (а это была, похоже, именно она) начала метаться по забитому документами помещению, поджигая всё на своём пути, и. подлетев к двери, взорвалась со страшной силой, выбив двери напрочь. Возникший сквозняк ещё больше раздул начинающийся пожар, и вскоре полыхал уже весь дом. С трудом спасшиеся из огня слуги, рискуя собственной жизнью, вытащившие тело барина из горящего кабинета, стояли поодаль от пожарища, и объясняли прибывшим полицейским чинам, что возгорание произошло по вине молнии.
- Какая, к чертям, молния? Небо ясное, ни одного облачка! – возмущался полицмейстер, - Что мне докладывать Государю? Ведь точно спросит, почему сгорел особняк, и что с князем Мусаевым произошло!
- Я полагаю, смерть от естественных причин, ран и следов повреждения нет, и на отравление не похоже. Похоже, князя удар хватил! – прокомментировал свои наблюдения врач Сидорчук, начинающий полнеть и лысеть блондин в пенсне, с аккуратной бородкой, прибывший по вызову, - Точнее скажу после вскрытия.
Тело князя погрузили на телегу, и отправили в морг.
Пожарная команда, прибывшая ещё раньше полицмейстера, продолжала заливать соседние дома, пытаясь сохранить их от возгорания. На счастье, погода была безветренной, и огонь постепенно утих, не угрожая более масштабным пожаром.
Погорельцы сбились в одну кучу, хлюпая носами и жалея князя, а пуще того – себя. Куда им теперь податься? Где искать службу? Почти ничего из имущества спасти не удалось…
А барон фон Белов, послуживший причиной всей этой суматохи, прогулочным шагом, помахивая своей фривольной тросточкой, более подходящей не профессору, а молодому повесе, шёл в сторону снимаемой им в Москве квартиры на Чистых прудах. Он нисколько не сожалел о содеянном – князёк посмел спорить с Богом, за что и наказан. А его собрание всё равно пропало бы – после смерти дядюшки поручик с друзьями, празднуя свалившееся на него богатое наследство, должен был упиться в драбадан и устроить в доме пожар, причём погибли бы и он сам, и ещё с десяток офицеров, и приглашённые им весёлые девицы – актриски из балета, и половина слуг, так что он спас множество людей, не виновных в сопротивлении воле Бога. Так барон увидел в своём озарении – иногда он мог не только предвидеть дальнейшие события, но и влиять на них. К сожалению, это было нерегулярно – он давно не контактировал со своим амулетом, оставленным в Германии, в замке Белов. Амулет был постоянно нужен сестре, Марте, которая решала с его помощью задачу, жизненно важную для всей семьи. Но об этом – «Тсссс». Даже наедине с собой. Тайна!
В России Антон Николаевич разыскивал следы второго амулета, принадлежащего линии де Сен Лис. Тот пропал из Франции во время упомянутых уже наполеоновских войн, и, предположительно, осел в России. Родственники, хоть и дальние уже, продолжали пристально следить друг за другом, иногда помогая, иногда соперничая, но не враждуя напрямую. Как бы незримый, не прописанный закон – не вредить друг другу, существовал между ними веками, и никогда не нарушался. Равновесие нарушать нельзя – это чётко понимали все представители родов Беловых и Сен Лис, посвящённые в вековую тайну Божественного происхождения, иначе произойдёт что-то страшное, сравнимое по масштабам с Рагнарёком, или концом света с гибелью богов.
Но если бы Антону удалось найти второй амулет, сила их линии рода была бы многократно увеличена.
К тому же, в семье бытовало предание, что если обе ветви их рода соединятся в одном потомке, и он будет инициирован обоими амулетами, то сила этого человека будет практически безгранична. Он не будет подобен богам, как Беловы и Сен Лисы, он сам будет Богом, и сможет творить и уничтожать целые миры. «Конечно, если он научится пользоваться своей Силой» - ухмыльнулся Антон. Ему очень не хотелось появления конкурента, превосходящего самого Антона во всём. «Ну, или на худой конец, его должны воспитывать в нашей семье, как барона фон Белова…» - подумал профессор, заходя в квартиру и вешая шляпу и трость на вешалку.
Заглянув в детскую, где мирно посапывал младший сын Александр, двух лет от роду, и в комнату старшего - пятнадцатилетнего Бориса, Антон направился в гостиную, где его дожидалась любимая жена – верная Матильда, мать его потомков, маленьких Богов, ещё не подозревающих о своей Божественной сути. Врождённые способности у них, конечно, были, но без инициации амулетом они были очень слабы. И только сам амулет выбирал, сила какого из богов достанется потомку Ода.
- Дорогая, я ужасно проголодался! Прикажи накрывать на стол. У нас сегодня хороший день – я нашёл пропажу!
продолжение следует...