В храме проходила служба. По случаю прибыл Владыка. Вместе с ним приехали певчие. Они заняли места на хорах, и служба началась.
Регентша — женщина в светлом платочке, обрамляющем узкое лицо с близко посаженными маленькими глазками, взмахнула камертоном, дала голосом тональность, и певчие начали.
«Богородице дева радуйся». Акустика храма благотворно разливала многоголосие по всему помещению, струилась тембрами между колоннами, свивала гармонию в единые переливы и уносила звуки вверх к перекрытиям купола и растворяла там на золотые, невидимые крошки.
- Тише,тише — шепотом говорила регентша — ведь там «пиано»! Не напирайте!.
В нотах, где было написано «пиано», у регентши для каждого певчего, были сделаны пометки желтым карандашом.
А когда надо было петь «форте», карандаш был красный.
- Красный! - прошипела регентша - «форте»!
На лицах певчих появилась печать серьезности и «форте»!
«Богородице дева.а.а ра.а.адуйся»
И снова «пиано» - регентша даже присела — желтый! В ноты смотрите.
«Ви.ии. Мы.ы.ы»
Горели свечи, струился ладан. Господи как хорошо! Любой бы самый отчаянный атеист, случайно зашедший на эту пору в церковь, прислушался бы и может хоть на некоторое время задумался о спасении своей заблудшей души.
Но вдруг с левой стороны храма стал доносится густой бас.
Низкий голос напористо и уверенно нарастал все громче и громче. Голос, от которого задрожали даже свечи в подсвечниках.
Регентша свесилась с хоров в надежде найти источник звука.
Бас напирал и вскоре заглушил весь хор.
Откуда это? -недоуменно спросила регентша, оглядывая храм.
Да это Максимка озорует — ответил ей один из певчих — его из хоров выгнали за пьянство, так вот он время от времени и озорует.
Отец Игорь! - шепотом позвала регентша одного из служителей и замахала рукой.
Отец Игорь медленно отошел от служителей и направился в сторону хоров.
Что произошло? - спросил он регентшу.
Кто там петь мешает? -в свою очередь спросила она. Попросите его быть потише, нельзя же так.
Хорошо,хорошо — поспешно проговорил отец Игорь — это Максим, бывший певчий. Я сейчас с ним переговорю.
Спустившись с хоров, он подошел к грузному мужчине с большой окладистой бородой, с морщинистым испитым лицом и непомерно большими руками.
Максим, - позвал мужчину отец Игорь — Максим, выйдем на минутку.
Отец Игорь взял мужчину за руку, и они направились в подсобное помещение налево от киоска где продают свечи.
Максим — настоятельно сказал отец Игорь, когда они зашли в подсобку и закрыли дверь — Максим, я понимаю что тебе петь хочется и даже разделяю твое рвение. Я сам иногда подпеваю певчим. Но прошу тебя, делай это потише. Не нарушай ход службы.
Чего я делаю то? - недоуменно спросил тот, почесывая в затылке.
Ты, мой друг, певчим не даешь петь — пояснил отец Игорь — ведь кроме тебя не слышно никого.
Да разве так поют? - еще раз спросил Максим — да разве этот Дениска петь умеет? Это же не бас, это вообще неизвестно что. Он же фальшивит безбожно, да и не бас он вовсе, а так тенорок никудышный.
Максим, — миролюбиво сказал отец Игорь — я понимаю все, но прошу тебя пой тише. Прошу.
Ладно, — проворчал Максим — пусть поют как знают. Но только не пение это. Вот те крест, не пение. Так нищие на паперти поют. И в кабаке тоже..
Максим! - священник поднял вверх палец — если не перестанешь, то я выведу тебя из храма. А владыка на тебя епитимью наложит, понял?
Понял, понял - Максим опять почесал в затылке — пойте как хотите. Только нужно ли господу такое нытье?
Я тебя предупредил — досадно сказал отец Игорь — предупредил.
Они вышли из подсобки. Отец Игорь присоединился к служащим, а Максим отправился на свое место.
Не прошло и пяти минут, как Максим снова начал заглушать хор.
Что же это такое? - зашипела регентша — опять? Отец Игорь!
А чтоб тебя! - отец Игорь виновато поклонился владыке и направился к Максиму.
Он бесцеремонно взял его за руку и повел на выход. Максим не упирался, а только громче продолжал петь.
Они вышли на улицу и Максим замолчал.
Все, хватит! - грозно сказал отец Игорь — не приходи сюда больше, пока не исправишься.
Ну и ладно — проворчал Максим — а только так в церкви не поют. В кабаке так поют!
Ну и ступай туда! - рявкнул священник и, испугавшись своего крика, быстро перекрестился — ввел в искушение меня, прости Господи.
Максим поплелся к воротам храма. Слезы досады душили его. Странно было видеть взрослого мужчину плачущим.
Максимка, ты чего ревешь то? - окликнул его знакомый нищий.
Петь не умеют! - Максим заревел в полный голос — Разве в храме так поют? В кабаке так поют. А отец Игорь меня выгнал.. Да разве Дениска петь умеет? Да разве они понимают, как петь то надо?
Эх как забрало то тебя, парень! - воскликнул нищий — пойдем со мной. Выпить тебе надо. Есть у меня. Помоги-ка подняться.
Пили до глубокой ночи. Пока пили дешевую водку, Максим плакал и жаловался.
Они меня выгнали! Потому, что правды не хотят слушать. Разве так поют? Так в кабаке поют! А Дениска, тот вообще ничего в пении не понимает. А меня.. за правду то! Ты что спишь что-ли?
Он дернул за рукав нищего. Тот захрапел.
Нет правды! - Максим залпом осушил остатки дешевой водки и вышел на улицу.
Шел и пел. Басом. «Богородице дева радуйся». Его могучий голос разбудил уставших граждан. Кто-то вызвал полицию.