1. НЕИЗВЕДАННОЕ ВСЕГДА ПУГАЕТ
3. Я думал, что она не придёт
Средь красок её и красоты
Заметили самое главное вы...
Под маской – любовь поэта,
Раскрытая в страданиях его!..
Ангела небесной красоты,
Любви хотел портрет он написать,
Но тяжесть краски ложилась
Мазками, а нужна была нежность.
Он же нoвичок, но он старался,
Рука дрожала грубостью писания,
Наносил тона, нервничал немного,
Оберегая каждый кусочек её тела...
Не заляпать бы то, что написал...
Но краска была масляная тогда,
Боясь потёков, выжидал он днями,
Ожидая, пробуя намешать тона...
Закончил, несколько дней смотрел,
Не показав, он сам любовался ею.
Манеру выжидать в душу ей вложил,
Как и любовь свою он скрыл...
Я думал, что она не придёт, всю ночь барахтался в
постели, как в океане, и только стало рассветать, быстро
искупался, сварил себе кофе, взял мольберт и выбежал
на улицу, зашёл в Волгринс (Walgreens) магазин, кото-
рый работает двадцать четыре часа в сутки, и купил
несколько бутылочек воды, так как дома не было, надо
было перейти улицу Коллинс (Collins Avenue), машин
не было, но всё равно пришлось постоять на светофо-
ре. Потом прошёл привычной дорогой к океану. Устал,
словно на каждой ноге были подвешены гири. Я спешил
именно к этому месту, где вчера валялась коряга, но из-
далека заметил, что она уже сидит.
– Катенька, здравствуй, ты что так рано пришла?!
– Он опять не ночевал дома, мне было не по себе,
долго металась на балконе, а когда заметила людей на
пляже, решила спуститься.
Она бесцеремонно открыла тело, потом повернулась
к океану и села. «Наверно, у нас вчера очень быстро с
ней произошло?!» – так подумал я. Надо было привы-
кнуть, ведь она ещё ребёнок и здесь, в США, ещё счита-
ется несовершеннолетней. Погода стала меняться, при-
летело много чаек, как будто бы пред бурей и дождём
должны нахватать себе ещё рыб. Её волосы и юбочка
колыхались.
Я чувствовал, что она замерзает.
– Пойдём ко мне, я тебя напою горячим чаем.
Она встала, даже не подошла, надела сверху маечку, а
я закрыл быстро свой мольберт, взял свою работу в руки
и пошёл за ней... Она прямо бежала – то ли не хотела,
чтобы её кто-нибудь увидел со мной, то ли спешила ко
мне домой, дрожа от холода. Я еле успевал за ней. Вош-
ли в фойе, она подошла к лифту и только здесь остано-
вилась.
Филя, я не хочу, чтобы он нас заметил вместе, он
может прийти домой и наблюдать сверху, у него есть би-
нокль.
Странное ощущение охватило меня в эти минуты.
Я свободный художник, и не один раз мне предлагали
женщины секс-интим, со многими было хорошо, даже с
теми, которые были и постарше. Помню одно лето – за-
крутил с одной из Канады, она тоже живёт поблизости,
до сих пор осталось сладостное послевкусие от её тем-
пераментности.
А тут такая молодая, с прекрасной внешностью, и
что же не так? Может, я ей совсем не симпатичен, а ей
просто «механически нужен инструмент»?! Я вызвал
лифт, ничего ей не ответил, зашли в квартиру.
– А можно мне чай с коньячком? Я сильно продрогла.
Она легла на диван, я её прикрыл, потрогал лоб.
– Так ты горишь, Катенька, и сколько ты сидела около
берега?!
– Наверно, вечность я тебя ждала!
Я пошёл на кухню ставить чай и в то же самое время
думал, как понимать «Я тебя ждала»... Я быстро сварил
яйца, сделал два сэндвича, налил две чашки чая, поло-
жив туда лишь лимон, и в маленькое блюдце налил мёд.
– Ты будешь там... или же встанешь?
– Да, я поднимусь! – и через минуту она уже в на-
строении была на кухне. – Налей мне коньяк прямо в
чай, моя мама так делала, когда я болела.
Мы выпили чай, я смотрел, как она горит, покры-
вается п;том, еле упросил её лечь в кровать и накрыл
одеялом. Она вспотела, и я несколько раз менял ей свои
майки, поднимая, обнимая, чувствуя упругость её груди.
Я рисую твои черты для себя,
Всё обхватив своим взором...
То, что в небе, в кудрявом облаке,
То, что в чашке заваренного кофе.
Я рисую твои черты для себя,
В шелесте спелой пшеницы...
На морском побережье, на песке,
На волнах чайкою резвившейся...
Я рисую твои черты для себя,
В запотевшем окне от мороза
Нахожу копию твоего лица,
Дрожью щёк застывшей страдая...
Почему у меня таких чувств не было вчера?! Сейчас
я её хочу, как будто никогда не трогал девушек, натирая
её водкой, размешанной с водой, и моя рука скользит по
всему телу, касаясь груди. Какие они упругие, думал... А
ничего же не чувствовал вчера?! Может быть, я и не удов-
летворил её, может, всё перегорело во мне и потому она
так быстро убежала. Мне стало немного стыдно за себя.
Так думал и постоянно водил руками по телу, нажимая на
грудь, опять и опять. Жар спадал, особенно после того,
как я дал ей тайленол. Она заснула, прошло два часа, она
как будто бы очнулась. «Мне надо домой», – прошептала
она. Я наклонился, чтобы поцеловать. За вчерашний наш
час в любви не было поцелуев, раз-два и готово, может,
потому я остался как не в своей тарелке?!
Она обвивает мою шею руками и притягивает к себе.
Я стал её целовать, не оставляя места, прижимаясь, она
же направляла губы на поцелуй. Я ухватился, это был
необычный поцелуй, о котором мечтает каждая девуш-
ка, и она опять сдалась, продвигаясь на постели, чтобы
я лёг к ней. Я понимал, к чему она ведёт. Я даже не хо-
тел начинать, мне не нужно просто так, для этого любая
даст, я хотел её лизать так, чтобы она визжала от моих
прикосновений, оставляя укусы на теле. Она выла, под-
ставляя себя, крутилась, как ящерица, в постели, пока я
не вошёл. И только тогда обоюдно затикали часы в такт.
Я чувствовал, что она то, что мне нужно, и мы подхо-
дим друг другу, она лежала, уже не думая о том, что ей
нужно уходить. И только в четыре часа прочла смс от её
мужа Вадима: «Где ты, я уже два часа как дома?» – она
ответила: «Я в библиотеке, сейчас приеду!»
Но наши сближения ещё продолжились, и только че-
рез полчаса она вышла из квартиры.
– Не надо провожать, увидимся завтра!
Наши встречи продолжались всё лето. Не знаю, как
можно нас назвать, любовники или нет, но я привык к
этой юной девушке, а она не могла уйти от него, пото-
му что он оплачивал все её расходы, но когда она го-
ворила, что не может прийти или же уезжает с ним на
яхте куда-нибудь на два дня, я её ревновал к нему, хотя
знал, что он с ней не живёт... я метался, не находил себе
места. Большее предложить я не смог бы, ведь оплата
только одного семестра около четырёх тысяч долларов,
и я столько не зарабатываю на своих картинах. Мне ка-
жется, я её любил. Не знаю, как она?! Мне она никогда
не говорила о своих чувствах, я пока её устраивал, на-
верно, как любовник, потому что её бойфренд к ней не
притрагивался годами.
Я нарисую счастье и буду любоваться,
если в жизни не могу найти, наяву
красивых облаков на небе днём сияния,
а ночью полно звёзд и полную луну.
Люблю заглядывать ей в очи и всё там
облюбовать по-детски, посмотрев.
Влюблённые, большущие глаза сияют,
в ней всё красиво... о чём-то говорят.
Краска затекла, размазала жизнь,
уже не видно ничего... простите,
пошли и капли в виде слёз, печаль,
художник плачет над холстом... от боли...
http://www.proza.ru/2015/03/08/560
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2015
Свидетельство о публикации №215030800560