22.
Я торопилась налить ей чаю с травами, поэтому шла, не оглядываясь и не закрывая за собой дверей. Зайдя на кухню, включила свет и чайник. Слышала сзади шелест, ну значит, идёт, не потерялась – и ладно. Звук отодвигаемого за моей спиной стула расценила, как то, что она села.
Вернулась закрыть за ней двери, ведущие в сени. И только повернулась к ней лицом, как в памяти вспыхнуло ёмкое молодёжное слово «фигас-се!».
Мало того, что на стуле сидела современная женщина, без всяких там кимоно, зонтиков, намокших туфель, так возле её ног еще и расположился дымчатый дратхаар и дружелюбно постукивал хвостом об пол.
Я уставилась на неё, она – на меня. Дратхаар коротко тявкнул.
- Тихо! – вполне по-русски скомандовала ему она. – И добавила мне извиняющимся тоном: - Вот, увязался…
Пока закипал чайник, мы рассматривали друг друга. Не скрою, мне хотелось, как на работе, взять бланк протокола и начать: «Фамилия… имя… отчество… год рождения… адрес… судимость… что у вас произошло… не будем тянуть время, я вас внимательно слушаю…». Но ведь не на работе же я. И вообще я не в этом мире, а типа на пространствах сновидения…
От японки в ней остались только глаза цвета темного меда, и еще что-то неуловимое в манерах – какая-то ласковая покорность судьбе, сдержанная аккуратность движений, - сидит вот, собаку поглаживает.
Молодая женщина лет тридцати, густые каштановые волосы, в белых бриджах и темно-желтом топике. На правой руке обручальное кольцо, замужем, значит. Что ж, пора как-то знакомиться.
- Меня зовут Лукерья Михайловна, - начала я.- Можно просто Луша.
Дратхаар поднялся, встряхнулся всей шкурой и подал мне лапу. Фантастика! Я очень люблю животных, поэтому пришлось сбегать в горницу и достать из холодильника сосиску. Сосиска была принята с благодарностью.
Когда я посмотрела на гостью в ожидании услышать её имя, то увидела, как глаза её наполняются слезами.
- Я не знаю, как меня зовут. Или не помню… - прошептала она.
- А как вы сюда попали?
- Тоже не знаю… Я легла спать и меня вынесло к вашей калитке… простите…
Я оглянулась на портрет Ксении Григорьевны. Японка проследила за моим взглядом и почтительно спросила:
- Это ваша мама?
- Это – больше, чем мама.
- Я понимаю. Это Богиня вашего народа, как у нас Аматэрасу...
Я задумалась. Однако интуиция подсказывала мне, что думать некогда, нужно торопиться. Поэтому поспешила вернуться к идентификации личности.
- Я так поняла, что вы – японка.
Гостья кивнула. Уже легче.
- Что вы вообще можете о себе рассказать?
- Я замужем, у меня есть сын, и вот он, - кивнула она на собаку. - Мой муж намного старше меня. Он мало бывает дома, его жизнь принадлежит службе императору. Я – мать. Я - дочь. Я – супруга большого человека. Я – хозяйка большого дома. Я - подданная императора великой страны. Но это только частички меня. Кто я НА САМОМ ДЕЛЕ? Где я ВСЯ? Почему я одинока, как косточка в персике? Я много думала об этом в последнее время, но не могла ни до чего додуматься. Тогда я спросила у богини Аматэрасу, и после этого меня стало по ночам приносить к вашей калитке… Значит, здесь ответ на мой вопрос. Ведь в наших сказаниях говорится, если два человека сошлись под сенью ивы, значит это неспроста, значит крепко связаны они кармой минувшей жизни…
За окном где-то пропел петух…
Гостья засмущалась…
- По вашим законам, меня унесет после третьего крика петуха. Мне пора…
Я вышла проводить её. Пока шли по ограде, - петух пропел второй раз. Исчезла собака, и к моей гостье вернулся японский антураж. Вышли за ограду – она снова была безмолвной Японкой с зонтиком и в намокшем от дождя кимоно.
Под нестройный хор третьих петухов Японка растаяла.
23.
Утром я вспомнила этот сон до малейших деталей. Поторопилась на кухню в надежде увидеть недопитый чай, кожуру от сосиски, но ничего не было. Посуда убрана, чайник – холодный. Открыла холодильник. Вот вчера купленные мои полкило сосисок. И как узнать, стало ли их на одну меньше. Мне не пришло в голову ничего более умного, чем сходить в магазин и перевешать.
Наскоро полив свои грядки, позвонила Мыдыгме, обсудила с ней по телефону тактику и стратегию её поведения на сегодняшнюю поездку к адвокату сына, переоделась в свой любимый сарафан, взяла кулек с сосисками и двинулась к магазину.
Сарафанчик шила моя подружка Галка, работавшая искусствоведом в картинной галерее нашего города. На розовом фоне мелкие ярко-красные розочки, в тон им лямки и оборки. Я взяла этот сарафан с собой, потому что он хранит тепло Галкиных рук. Я чувствую себя в нём уверенно.
В магазине работают продавщицы сутки через двое. Вчера работала Нафуса, сегодня должна быть смены Саули. Я не успела придумать повод для перевешивания сосисок, решив, что определюсь по ходу ситуации.
Открыв дверь, я увидела за прилавком вчерашнюю Нафусу. Что ж, такое бывает, местные часто подменяют друг дружку.
У прилавка стояла Михаила Боярская и о чем-то шепталась с продавщицей.
Между нами говоря, Михаила мне не понравилась с первого взгляда. Я уже упоминала, что здесь никто никому не нравился, почти все видели друг в друге конкурентов. Михаила – крепенькая невысокая женщина, позиционировала себя, как врач-сексопатолог для мужчин. Судя по её рекламке, предлагала для восстановления потенции комплекс лечений от психотехнических приёмов до травяных настоев. Клиентов у неё было немного, да и те, кто были, постоянными не становились. Как приехавшая одновременно со мной, она попыталась наладить какие-то дипломатические отношения, но я, будучи человеком самодостаточным, не очень-то в них и нуждалась.
- Вы ничего не берёте? – спросила я Боярскую и, сгорая от нетерпения бросила кулек с сосисками на весы.
Узкие колгорские глазки продавщицы постепенно расширялись. Я смотрела на весы. Стрелка весов остановилась на 440 граммах! Йесс!!!
- Вы что, хотите сказать, что я вам продукт недовесила? – Нафуса обрела дар речи.
- Я хочу сказать, что теперь у меня есть веские доказательства пропажи из моего холодильника одной сосиски!
Продавщица переглянулась с Михаилой.
Это меня несколько отрезвило.
- Понимаете, у меня была клиентка с собакой, я вышла в сени на секунду, пришла, а на столе одна шкурка от сосиски. Нет, мне, конечно, не жалко, я и сама бы собачку угостила, но за моей спиной, без моего разрешения…
Колгорка успокоилась, зато пальчики Михаилы в возбуждении затарабанили по прилавку, а по губам пробежала легкая дрожь. Ей явно хотелось кому-нибудь немедленно поведать, как Донна Мажептила из-за одной сосиски приперлась в магазин, и кто она такая после этого.
Неприятно, конечно. С другой стороны – смешно.
24.
Придя из магазина, я забралась с ногами в горнице на постель и погрузилась в раздумья.
Итак, Японка. Её проблема – поиски целостной себя. Но ведь это не ново.
На первом курсе «юрфака» у нас для общего развития был факультатив зарубежной литературы. Преподавала пенсионерка, Надежда Ивановна, профессионал, каких теперь нет. Мне запомнился Ибсеновский «Пер Гюнт». Парень ходил и искал себя, а нашёл только в памяти Сольвейг. Знаете, почему я вспомнила именно этот сюжет? Я уже упоминала, что замуж я вышла в 35 лет. За одноклассника. Мы случайно с ним встретились при расследовании одного уголовного дела. Когда он увидел меня – был изумлен до чрезвычайности.
- Лушка, - сказало он мне в тот вечер.- Ты писала самые классные сочинения, в том числе, о тургеневских девушках. Ты сама была тургеневской девушкой. Я помню тебя с огромными серыми глазищами, с романтическими стихами на школьных вечерах, ну никак твой образ не сочетается с твоей теперешней речью, с твоей суровой работой…
Я вышла за него замуж в том числе и потому, что он столько лет хранил в душе мой образ.
Ксения Григорьевна наказывала мне, чтоб в проблеме каждого встреченного человека я искала свою. И вот – Японка.
Что же это получается, люди?
Что я потеряла СЕБЯ?
Что счастье моё – не только в работе, не только в семье, не только в хороших надёжных подругах, не только в относительно сохранившемся в моём возрасте здоровье, а в чём-то еще?
Так а что, я одна что ли такая, потерявшая себя? Да каждый первый! Да та же Михаила, что она – настоящая что ли? Небось в юности ранней без ума была от артиста Боярского, мечтала о любви к отважному безбашенному красавцу-мушкетёру… Да здесь все, носящие имена-клички, не цельные люди. Ну если только этот старец Викентий Иванович, да Марсель Назырович. И то его «Париж-Дакар» явно перекликается с его «Марселем» и страстью к автогонкам. Не удивлюсь, если этот доктор - отличный водитель. Ну так опять – где же цельность? Ведь врач и водитель – это две большие разницы.
Никто меня не беспокоил в кои-то веки, телефон молчал, с Мыдыгмой я договорилась в первой половине дня, поэтому часов до шести я сидела и размышляла о своей и чужих жизнях.
Так же, как Японка, я подумала, а где – Я? Не только жена, не только подруга, не только грамотный работник, в чём Я, как Человек? Если Я - это интеграция частичек, то ЧТО их тогда объединяет в целостный образ? И какая основная характеризующая черта этого моего целостного образа? Не из-за потери ли этой основной черты, которая,несомненно, должна указывать на основную магистраль моего дальнейшего жизненного пути, я здесь оказалась? Вопрос этот явно был глобальным и судьбоносным. Ай да Японка!!!!!!!!!!!! Ай да Японамать!
От таких напряженных мыслей захотелось перекусить.
Пошла собирать на стол нехитрый ужин. Пока ела, интуиция вдруг подсказала мне, что, когда возникают глобальные судьбоносные вопросы, они всегда сопровождаются нестандартными и энергозатратными событиями.
Запила эту мысль душистым чаем. И вот тут-то раздался телефонный звонок. Интуиция меня не обманула. Энергозатратные события не замедлили себя ждать.
25.
- Лукерья Михайловна, подойдите, пожалуйста, в администрацию, - узнала я голос Натальи Модестовны.
Судя по тому, что меня назвали моим паспортным именем, со мной опять что-то не так.
Надела свой красно-розовый сарафанчик и отправилась, благо вечера в Болдырево теплые, кофта не нужна. Голос Натальи Модестовны ничего хорошего не предвещал, по дороге я настраивалась на тяжелый разговор. В моей жизни, в том числе, в моей трудовой деятельности, было немало тяжелых разговоров, поэтому я особенно не переживала, тем более, что грубых косяков за собой не чувствовала.
26.
Она сидела одна в своём кабинете, явно была чем-то расстроена. Мне показалось, что не я причина её плохого настроения, что моё дело – какое-то проходное, текущее, с которым ей надлежит меня познакомить – закрыть и забыть о нем, и заняться своими проблемами. Наверное, обострение болезни, - подумала я. Или кто-нибудь из обитателей чего накосячил.
- Садитесь, Лукерья Михайловна, - кивнула она на стул возле своего, стоящего буквой «Т» стола.
Я присела.
- Ко мне поступила информация, что клиентка без вашего ведома взяла с вашего стола пищевые продукты и употребила их без вашего на то согласия.
Я облегченно вздохнула.
- Да ладно, Наталья Модестовна, я уже и забыла об этом! Подумаешь, какая-то сосиска! Стоит ли из-за этого огород городить!
- Дался вам ваш огород, - досадливо скривилась Наталья Модестовна. – Сидите в своем огороде и не утрудились ознакомиться с правилами для клиентов! Ставлю вас в известность, что если клиент замечен хотя бы один раз в подобном проступке, он попадает в черный список для всех народных целителей Болдырево. У нас было немало прецедентов, после которых у целителей пропадали деньги и ценные вещи, поэтому и пришлось разрабатывать жесткие правила.
Я озадачилась.
- Назовите, пожалуйста, фамилию, имя, отчество клиента для внесения его в черный список.
- Это – женщина… она приехала ночью и не представилась, - неуверенным голосом сказала я.
Наталья Модестовна не удивилась.
- Да, анонимных клиентов в последнее время все больше и больше, на них-то рейтинг наших целителей и держится… Что ж, давайте посмотрим видеозапись, разошлём потом её по нашим труженикам.
Пальчики-сардельки Натальи Модестовны забегали по клавиатуре её компьютера, а мне стало совсем мутно.
Я была в более чем дурацком положении. Сейчас она найдет видеозапись минувшей ночи в моей квартире и увидит, что никаких клиентов у меня не было. И как тогда быть с пропавшей сосиской? Что делать-то?!
Нашла. Просмотрела. Еще раз просмотрела. Подняла на меня глаза.
- Лукерья Михайловна, вот слева пачка листов белых, возьмите один… вот ручка, проверьте, пишет или нет… Короче, пишите объяснительную. На первый раз вам серьезное предупреждение, второго предупреждения не будет. При повторном нарушении этического кодекса народного целителя вы в 24 часа собираете вещи и покидаете наше поселение.
- По поводу чего я должна писать объяснительную? – на всякий случай уточнила я.
- На видеозаписи вы покидаете кухню, возвращаетесь с сосиской и сами угощаете ею собаку. Наутро публично при двух свидетелях обвиняете клиентку в воровстве. Такие вещи недопустимы. Объясните, почему вы так поступили.
Я не поверила своим ушам.
- Позвольте мне глянуть видеозапись!
Наталья Модестовна была слишком опытным руководителем, чтобы не заметить, как изменился мой голос, как я вообще среагировала на создавшуюся ситуацию.
- Да, пожалуйста. Перейдите сюда ко мне и смотрите.
Я встала, перешла к Наталье Модестовне, снова встала совсем рядом с ней и ощутила запах больного тела. Но мне было не до сантиментов. Какая нахрен запись?! Это был сон!
Но на экране компьютера сидели две тётки. Точнее, сидела одна, на стуле, с ласково-меланхолической улыбкой взирая, как другая на корточках с умильным выражением лица скармливает довольному дратхаару бледно-розовую сосиску. Картина маслом.
Я вернулась на своё место в полной растерянности. И задумалась.
Конечно, в моей уголовной практике были дела с мистическим налетом. Ну, например, дело Яны Черемисиной, молоденькой девочки из небольшого Ямальского городка. Девчонка из благополучной очень обеспеченной семьи, отличница. Спортсменка-лыжница. Никогда не состояла ни на каком учете – ни у психиатров, ни в инспекции по делам несовершеннолетних. Доброжелательная, целеустремленная, все характеристики положительные. Собиралась поступать в строительный ВУЗ, ходила на подготовительные курсы. Вышла замуж в 17 лет, а в 18 познакомилась со мной в качестве обвиняемой в жестоком убийстве своей свекрови, на теле 22 ножевых ранения. Убийство не отрицала. Рассказала, что её свекровь – ведьма. Что может превращаться в ворону. Что, видя богатство её родителей, приворожила Яну к своему сыну. Что папа был категорически против её брака, тем более в 17 лет, тем более, с парнем из проблемной семьи. И ведьма публично пригрозила ему смертью, если он не изменит своего мнения. Папа Яны скончался от перитонита через двое суток после этого разговора. После положенных сорока дней траура молодых повезли в ЗАГС. Через некоторое время свекровь стала знакомить Яну с техникой своей «работы», у неё вся кладовка была в каких-то пыльных камнях и засохших травяных пучках. А потом Яна пару раз застала свекровь в постели со своим мужем, а с её, значит, сыном. Ну вот и убила. Отомстила и за папу, и за себя.
Рассказ был настолько нелеп, что Яну отправили на судебную комплексную психолого-сексолого-психиатрическую экспертизу. Но каждый элемент этого рассказа подтверждался многочисленными показаниями свидетелей. Кроме того, экспертиза не нашла никаких отклонений у Яны – ни психического заболевания, ни склонности к фантазированию, ни сексуальных проблем.
Это я вам долго рассказываю, на самом деле всё это промелькнуло у меня в долю секунды. На допросах, видя явное мое недоверие, Яна однажды сказала:
- Вот когда сами окажетесь в моём положении, тогда вспомните меня, Лукерья Михайловна.
Ну вот я и вспомнила.
Наталья Модестовна внимательно наблюдала за моим лицом. И видимо пришла к какому-то выводу. Потому что попросила меня положить ручку и рассказать всё поподробнее.
- Вы не производите впечатление неадекватной идиотки.
- Боюсь, что вы мне не поверите… - осторожно начала я.
- Начинайте рассказывать, там видно будет. Я здесь много каких невероятных историй слышала…
Ну да. Ну да. И всё же…
- На вашем месте я бы тоже не поверила…
- Да не приведи Господь вам на моем месте оказаться! - занервничала Наталья Модестовна. - И не тяните время, у меня его мало!
Опять на болезнь намёки. Ладно, была не была.
И я начала рассказывать про Японку.
http://proza.ru/2015/03/10/1627
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ