Санитары оказали медицинскую помощь раненым водителям, - рассказывал Владимир Яковлевич, - и они уехали на юг, а в это время по дороге к мостку, который был построен через небольшую протоку, подошла ещё одна машина и остановилась. Из кабины вылез немецкий офицер, подошёл ближе к мостку, но остановился, опасаясь, что он минирован. Взмахнув рукой, заставил машину свернуть с дороги и когда она съехала под откос, я увидел на прицепе пушку.
Короткая очередь из пулемёта смела с дороги фашиста. Но немцы уже успели отцепить пушку и начали готовить её к бою, но не успели. Выстрелом из противотанкового ружья машина была подожжена, а пушка повреждена.
Заработал наш"Максим" и довершил дело бронебойщиков, в машине начали рваться снаряды. Но из кустов, со стороны Кубани, на нас двигалась лавина немцев. Они уже перешли вброд протоку и бросились на нас в атаку. Завязался бой. Противник дважды атаковал наши позиции, но оба раза мы его успешно отбросили.
Под вечер, под прикрытием насыпи дороги, к нам, в левый фланг обороны, подкрались две немецких танкетки и до взвода автоматчиков. А удалось им это сделать потому, что подразделение 76 морской бригады, находившееся левее нас, под натиском превосходящих сил противника, отошло. Фашисты нас опять атаковали.
Одну танкетку мы подожгли, вторая укрылась за насыпью дороги. Часть автоматчиков мы своим огнём навсегда успокоили, но многие успели укрыться за насыпью.
Ранее посланная мною разведка не вернулась, возможно наши бойцы попали в засаду и погибли. Нам, во что бы то ни стало, необходимо было продержаться до наступления темноты. От противника необходимо было оторваться. А немецкая танкетка, укрывшаяся за насыпью, простреливая из пулемёта дорогу, мешала нам её перейти. Но с наступлением темноты наш батальон начал отход в южном направлении, в сторону аула Натухай, где мы и заняли вновь рубеж обороны рядом с другими частями.
Связи с полком не было, посланный с донесением связной вернулся и доложил, что там, где ранее располагался наш 71 полк, сейчас уже немцы. В какую сторону отошёл наш полк, связной установить не смог. На следующий день я послал двоих конных разведчиков, лихих кубанских парней, найти полк. К вечеру разведчики вернулись, но без результатов. В течении десяти-двенадцати дней батальон вёл изнурительные бои самостоятельно, как отдельная часть.
Свой 71 полк я нашёл через одного полковника артиллерии. Полк находился в пятнадцати - двадцати километрах восточнее занимаемого нами рубежа обороны.
При встрече с командиром полка, майором Ковалёвым, я доложил обстановку и место нахождения батальона. Он был рад, что мы сохранили свою боеспособность, ведь командование дивизии уже считало, что батальон погиб.Ковалёв приказал батальон с занимаемых рубежей снять и форсированным маршем отвести в направлении станицы Саратовской, в летние казачьи лагеря. Приказано было занять оборону на северной окраине этих лагерей, оседлав развилку дорог и не пропустить немцев в станицу. Мы должны были дать возможность нашим частям отойти и занять новый рубеж обороны.
Не успел батальон укрепиться на новом месте, окопаться в благодатной кубанской земле, как подошли передовые части немцев и завязался кровопролитный бой.
- Это ведь рядом с Горячим Ключом,- сказал Павел.
- Да, Паша, всего в нескольких километрах.
- Накал сражения нарастал с каждой минутой и во второй половине дня достиг своего высшего напряжения.
Пьяные немцы оголтело бросались в одну атаку за другой и откатывались. Подошли немецкие танки и у развилки сложилось особенно тяжёлое положение. На мою просьбу - оттянуть батальон на новый рубеж, от Ковалёва последовала команда:
- Нет, Яковлевич, надо продержаться до темна.
Батальон стоял насмерть. Атака немцев следовала за атакой. Позиции были затянуты дымом и пылью. Всюду витала смерть. В этом бою особо проявили стойкость, отвагу и мужество бронебойщики лейтенанта Тарабрина, пулемётчики лейтенанта Прохныча. Все атаки фашистов были отбиты и наш батальон выстоял.
С наступлением темноты мы в составе полка отошли на новый рубеж. Станицу Саратовскую мы прошли ночью, взорвав после себя мост, перейдя реку Псекупс.
Ночью мы прошли небольшой, по тем временам, курортный городок Горячий Ключ и пошли в сторону Лепрозорий - Пятигорская.
После дневной передышки нас бросили на черноморское побережье, так как по сведениям агентурной разведки, немцы намеревались выбросить нам в тыл комбинированный десант - с воздуха и моря. Заняв оборону в районе Геленджика - окружив большие поляны и отлогие берега моря, в течении пяти-шести дней ждали противника.
Затем нас сняли с позиций и мы старым маршрутом, только уже через Дефановку на Молдавановку, Фанагорийское, Безымянное - в районе Волчьих ворот начали занимать оборону от горы Лысой, по хребту Котх до горы Фонарь. Это было в первых числах сентября 1942 года.
На горе Лысой занял оборону первый батальон. Завтра мы с тобой пройдёмся до скалы Петушок и я там тебе всё покажу, - сказал Владимир Яковлевич. Следующего дня Павел ждал с нетерпением, часто выходил покурить и волновался. Живой рассказ о битве за эти высоты мало кого не взволнует.
С утра, пройдя положенное количество процедур, Павел и Владимир Яковлевич "выкроили" пару часов до обеда на экскурсию к скале "Петушок". Миновав старинное здание, где больные уже больше века принимают сероводородные ванны, они прошли мимо охладителя этой воды, потому- что она из-под земли течет очень горячая и пришли в Дантово ущелье. Здесь было сумрачно и сыро. Справа была маленькая часовня с нишей для иконы Иверской Божьей Матери. Икона со времён гражданской войны из ниши исчезла, а часовня была закрыта двустворчатыми, старинной ковки, воротами и закрыта на большой, висячий замок. Прошли глубже в ущелье. Над головой нависли скалы и лишь проход метра в два шириной позволял по камням подниматься выше. С трудом одолев скользкие ступени, по которым кое-где скользила вода, вылезли из теснины. Справа, на высоте пяти-шести метров, открылся вырезанный на скале барельеф Данте. Оглянувшись, Павел посмотрел вниз. Сужаясь, ущелье словно было входом в преисподнюю, в ад.
- Не зря его так назвали, - подумал он.
Скалой "Петушок" начинался знаменитый хребет Безымянный, в расщелине которого Васька нашёл пещеру, а немецкий генерал, командир гренадерской, кадровой дивизии, Шнекеннбург, своё бесславие и позор. Справа возвышалась гора Пшаф, слева - Лысая. Посередине была дорога в сторону моря, на Джубгу. А внизу текла река Псекупс. Речка горная, с крутым нравом. Сейчас она текла спокойно, сверкая своей зеркальной поверхностью. Но, не дай Бог, пройдут в горах дожди и вот она уже ревёт, неся в своей утробе валуны, грязная вода, выплёскиваясь из берегов, грозит смыть любого смельчака или зашибить вырванным с корнями деревом.
- Красиво-то как,- произнёс Владимир Яковлевич,- когда они с Павлом поднялись на скалу "Петушок". Сверху она гляделась гривой лошади, опустившей голову к воде.
- Это господствующая высота,- показал Владимир Яковлевич Павлу на гору Лысую.- Справа открывается проход на Джубгу, а прямо - на Туапсе. Оседлал Лысую и приготовился к бою первый батальон под командованием капитана Бедашвили, комиссаром в батальоне был старший лейтенант Мрачко. Мой третий батальон расположился по склонам хребта Котх, а второй батальон под командованием старшего лейтенанта Лихидько перекрыл немцам проход в Фанагорийскую долину, заняв самое узкое место в теснине Волчьих ворот. Именно здесь немцы нацелили свой основной удар с выходом на Туапсе.
Наступала на этом направлении 125 немецкая гренадерская дивизия, усиленная танками, артиллерией, авиацией и многими другими частями и подразделениями. С 9 сентября здесь начались ожесточённые, кровопролитные бои. Сражения, как правило, велись за господствующие высоты: гору Лысую, хребет Котх, Безымянный, гору Фонарь и другие стратегические высоты.. Эти господствующие, важные высоты несколько раз переходили из рук в руки. Нередко дело доходило до рукопашных схваток. Наши бойцы и командиры дрались мужественно и храбро. Все подразделения стояли насмерть, потому - что дальше отходить было некуда.
Десять суток ни днём, ни ночью не прекращался бой. Только лишь ночью не бомбила авиация противника, а с рассветом битва разгоралась с новой силой. От артиллерийского огня и бомбовых ударов рушились вековые дубы, лес горел, стоял сплошной дым и смрад. Было трудно дышать, глаза от пыли и дыма слезились. На вершинах гор не было воды, она была внизу, в долине, а там господствовали немцы.
С наступлением темноты от каждой роты выделялась группа бойцов, их задача была - во что бы то ни стало добыть воду. Зная мучения наших бойцов, немцы внизу устраивали нам засады и вот уже схватки начинались в долине. Сражение шло за воду, за живительный глоток для раненых и живых.
Как правило, ночные бои были скоротечны и дерзки. В таких вылазках участвовали самые смелые и решительные бойцы.
Был у меня такой случай - немцы потеснили восьмую роту, которой командовал лейтенант Усов. По скату хребта Котх они зашли в тыл нашего батальона. А у нас, как назло, вышло из строя изрядное количество пулемётов. Один из станковых пулемётов, расчёт которого погиб в бою, я лично сам поставил на командном пункте батальона, прямо на крышу блиндажа. За пулемёт лёг сержант, бывший первоконник - будёновец, жаль его фамилию я не помню, и начал поливать приближающихся немцев свинцовым ливнем. Фрицы оголтело рвались к командному пункту батальона. Атаку эту мы отбили, фашисты откатились назад. Но они начали обстреливать нас из миномётов и тут, в такой критический момент, наш пулемёт замолчал, оказался пробит кожух охлаждения и вся вода вытекла. Пробоину мы залепили мякишем хлеба, а вот воды не оказалось. Окоп, где у нас хранился запас воды, разорвало попавшим в него снарядом.
Я недолго искал выход. Приказал помочиться всем, кто был близко, в цинку из под патронов и мочой заправили кожух пулемёта. "Максим" заработал вновь, разя немцев, которые уже были в 30-40 метрах от нас.Немцы падали, как подкошенные. Видя это, остатки роты и собранная группа бойцов бросились в контратаку и в рукопашном бою сбросили фашистов с хребта в теснину Волчьих ворот, восстановив прежнее положение. Конечно, были трофеи, много немцев сдалось, но мы их не брали в плен. О каких пленных можно было говорить, когда вокруг столько павших товарищей? Батальон понёс большие потери - нас, с наступлением темноты, по приказу командования, отвели на новый рубеж обороны, на северо-восточные скаты высоты 192,0. В этом бою был тяжело ранен в голову наш комиссар Дубровин.
- Владимир Яковлевич, я как-то бывал у подножия горы Лысой , там ещё с левой стороны, если смотреть на гору со стороны города, есть родник. Он в ваши годы существовал?
- Не знаю, я ведь был много левее, ближе к Волчьим воротам.
- Сейчас можно найти во многих ущельях разорвавшиеся цветком стальные трубы, что это?
- Это снаряды знаменитой "Катюши". Дивизион "Катюш" стоял где-то в ущелье, за Фанагорийкой и оттуда производил свои залпы. "Катюши" ведь стреляли не прицельно, а по квадратам. Не дай Бог попасть под этот удар. Адское пламя сжигало всё и когда немцы наступали на Волчьи ворота, то после залпов "Катюш" там был такой ад, что страшно вспоминать. Горела земля, техника, люди. Снаряды были начинёны такой адской смесью, что потушить её было невозможно ничем. Горела даже вода и сталь.
Я вспомнил о рассказе Михаила, ведь он мне показывал, где стоял этот легендарный дивизион "Катюш" в Девичьей щели. Я словно прикоснулся к тем событиям своей Родины и спину передёрнуло ознобом.
- 18 или 19 сентября, точно не помню, немцы штурм Волчьих ворот прекратили, выдохлись. Стали переходить к обороне, начали зарываться в землю, строить дзоты, блиндажи.
Отборная гренадерская дивизия немцев была измотана и разбита вдребезги, потеряв в этих боях за десять дней до восьмидесяти процентов личного состава. Но и наши потери были не меньше. Но всё-таки мы и в это время не давали немцам покоя. За ними стали охотиться наши стрелки - сибиряки, попадавшие белке в глаз и снайперы. Бойцы переодевались в немецкую форму и ходили в тыл врага, в любом месте, в любых условиях уничтожали фашистских захватчиков.
Особенно здорово это получалось у командира миномётной роты, лейтенанта Марченко и старшего сержанта Щербины. Они, переодевшись, здорово походили на фрицев.
Удачными были походы в тыл немцев и у политрука роты противотанковых ружей Губаря, разведчика, сержанта Подопригора, а командир взвода разведки, старшина Макаренко Диамид Павлович, тот вообще был неуловим и до крайности дерзок в тылу врага. Когда немцев сменила словацкая дивизия полного состава и наступательный порыв фашистов на этом участке фронта пошёл на убыль, мы всё же спокойно жить им на нашей земле не давали. Постоянно диверсионные группы ходили в ночные налёты и поиски, ставили "сюрпризы" на дорогах и тропах, уничтожали врага и не давали ему почувствовать себя здесь хозяевами.