Николай Васильевич в один из дней, когда Поженян Надежда задержалась на работе, а скорей всего ждала, когда все разъедутся, чтобы забрать мешок комбикорма, потребовал "расчёта".
- Как, - спросила Надежда, как я должна рассчитываться?
- Как, как, что заладила, как девочка? Раздевайся и рассчитывайся. За всё надо платить, что, я тебе комбикорм даром дал?
Надежда представила, как сейчас скинет своё платье, начнёт снимать своё пропылённое нижнее бельё, как Николай начнёт на неё налезать... Она покраснела от стыда, лихорадочно задёргала пуговицы своего рабочего халатика, одетого поверх лёгкого, летнего платья...
Представила себя в роли проститутки или девки лёгкого поведения и ей сделалось дурно. Усилием воли она сдерживала себя, но видение не отступало, словно кто-то пальцем показывал на неё и уже не говорил, а кричал - смотрите, кто идёт, кто идёт, кто... Она не успела, а скорей не смогла дотянуться до спинки стула и словно в замедленном кино падала, падала...
Грохнувшись на пол, Надежда потеряла сознание и из обморочного состояния её выводил сам Николай, матерясь при этом и укоряя себя, что связался с такой здоровой бабой, которая ведёт себя, как девочка-недотрога.
Прийдя в себя после того, как Николай прыснул в её лицо воду из графина, Надежда спросила старшего мастера, что произошло.
- Да вроде ничего и не было, просто сегодня жарко и тебе сделалось дурно, - ответил в смущении Николай Васильевич. Надежда, не ожидая вторичного приглашения к сеансу бытового стриптиза, рванула бежать из кабинета старшего мастера. За дверью она чуть было не сбила с ног Игоря Михайловича.
- Хорошо, что хотя бы он не видел моего позора, - подумала она. - Какой подлый мужик, этот наш начальник. Вечером она, придя в гости к Валентине, рассказала о том, что произошло в кабинете старшего мастера. Женщины вдвоём долго возмущались, осуждая поступок своего начальника. Но свидетелей не было, не было и насилия. Подруги пришли к соглашению, что надо держать язык за зубами. Дашь огласку случившемуся - "вылетишь" с работы. Да и злых языков в селе достаточно, чтобы исказить произошедшее и показать Надежду с непотребной стороны.
* * *
Любаша, после того, как третий раз к ней заявился Игорь Михайлович с пустыми руками, подумала, что "хватит на дурочке отсыпаться", за всё надо платить, выгнала его.
- Муж жене, даже если он целыми днями валяется на диване, отдаёт зарплату, хотя бы так расплачивается за удовольствие, а этот...? Я что ему, дешёвка какая-то, что ли?
Не получив своего , Игорь Михайлович решил "взять на абордаж" Надежду Поженян.
- Играет же же она со старшим мастером в любовь, сам видел, почему бы и мне не поиграть? Чем я хуже Николая? Может даже и лучше.
Подкараулив её на дворе, когда она ходила к Олегу "отбивать" косу, он пригласил её к себе.
- Пошли в моё гнёздышко, покувыркаемся. Оставь на время эту работу, трава от тебя никуда не убежит.
- Я что-то не поняла, о чём ты сейчас мне пролепетал? - спросила, подбоченясь, Надежда.
- Да брось ты ломаться, пойдём ко мне, я не хуже Николая, опыт есть.
- О каком это опыте ты мне поёшь, кусок вонючего дерьма?
- Да что ты ломаешься, как девочка?
Надежда вспомнила слова Николая о девочке. Тот тоже что-то вроде этого говорил. Она в ярости вспылила и долго не раздумывая, врезала оплеуху Игорю. Не ожидавший такого оборота событий, Игорь вскрикнул:
- Ты что, сука...
- Я ... сука? - Кулак Надежды уже летел в раскрытый рот Игоря и зубы его с хрустом лязгнули. Зажав лицо руками, Игорь отвернулся, выплёвывая кровь изо рта, но лучше бы он этого не делал. Изо всей силы она воткнула ему кулак в подставленный бок и как-то неестественно согнувшись, Игорь боком упал на бетон двора.
К дерущимся мчались во всю прыть женщины, но за те пятнадцать секунд, пока они успели добежать до Поженян, она смогла ногами нанести десяток ударов Игорю. С остервенением она пинала этого, по её мнению, подонка, посягнувшего на её честь и доброе
имя.
- Убью, гад, - орала она.- Ты за кого меня принял, я тебе не продажная шлюха, о которую можно вытирать ноги. Я мать своих детей и честная жена мужа,- уже билась в истерике Надежда, удерживаемая женщинами.
Старший мастер участка вместе с механиком в этот день были на центральной усадьбе рыбозавода. Один делал заявку на солярку, подписывал требование, отчитывался за сожжённые тонны горючего, другой "выбивал" заказ на комбикорма, химикаты и талоны на бензин.
Только на следующий день Олег рассказал Николаю Васильевичу, что произошло на участке. Игорь отлёживался в своём "гнёздышке", избитый и "униженный". Николай догадался, что произошло и ждал.
.- А какие меры я приму, если нет ни докладной, ни объяснительной, тем более нет заявления и жалоб? Хорошо, что я сам не попал в эту "мясорубку", - думал он.
Павел, не ожидавший такого "поражения джигита" от женщины, в душе ликовал. Писать докладную он пока не хотел, а что писать - сам он драку не видел, жалоб со стороны Игоря нет. Да и какие могут быть жалобы, когда он не выходит из квартиры, а у Павла нет желания с этим сластолюбцем разговаривать.
- Бывает же такое, -думал он, - при первой с ним встрече я почувствовал его тягу к женскому полу, но чтобы так... Женщины любят ласку, хотят, чтобы ими восхищались, делали им комплименты и подарки. Завоевать женщину можно, но "боевые действия" должны быть нежными, ласковыми, где уместны лесть и восхищение. Напор и решительность нужны на последней стадии "атаки", но если ты груб и бестактен, то это уже насилие. А насилие женщина не приемлет, в силу своих возможностей даёт отпор. Даже если она не может физически противостоять мужской грубости, то слёзы - это тоже своего рода протест.
- Правильно поступила Надежда, - думал Павел, -так ему и надо, хочешь любви - поменяй тактику, стань добрым не в словах, а на самом деле.
*** *** ***
В автобусе было жарко. Не смотря на то, что Фёдор с братом были легко одеты, но всё же вспотели оба. В горах, хотя и печёт, но дышать всё же легче и нет той одуряющей духоты, которую чувствуешь на равнине. В Краснодар они приехали к обеду и долго кружили по центру города - искали магазин электронных товаров. Могли бы, конечно, расспросить прохожих и прямиком "рвануть" к цели, но слишком много вокруг было соблазнов. Они, разинув рты, разглядывали прилавки продуктовых магазинов, где на витринах красовалось столь деликатесов, что у парней чуть ли слюни не текли. Здесь тебе и колбаса, и рыба всяких сортов, масло, творог, всевозможные консервы и столько наименований круп, что Фёдор даже спросил у брата:
- А саго, это что?
- Не знаю, вот горох знаю, а саго...
- Ты посмотри только, сколь же здесь макарон всяких разных. Почему у нас только рожки?
- Отстань, я и сам удивляюсь.
Опасаясь пока что тратить деньги, а вдруг будут
дополнительные расходы, парни ничего не приобретали, а просто ходили и смотрели, завидуя тому, как "жируют" в городах, особенно здесь, в краевом центре.
Магазин электроники поразил парней не только обилием товаром, но и тем, как красиво одеты в форменную одежду продавцы - парни и девушки.
Магнитофон "Тембр" они нашли. Это был самый большой аппарат из всех, что были на витрине. Им распаковали новую коробку, проверили магнитофон по всем параметрам. Фёдора поразило то, что к аппарату прилагались две звуковых колонки и микрофон. Он крепился к стойке, которую можно было поставить на стол. Теперь у парней появилась новая забота - они решили, по совету продавца, купить магнитофонные записи, хотя бы одну катушку на первый раз. Будку комбината бытового обслуживания, где продавали модные шлягеры, они нашли сразу. Долго и мучительно парни перечитывали названия песен, предлагаемых к продаже, но выбор был столь велик, а денег было в обрез.
Выглянувший из будки парень подмигнул Фёдору и пригласил его зайти к себе.
- Зачем тебе вся эта бурда? -тихо спросил он.
- Будем крутить на танцах в сельском клубе.
- У меня тут есть для тебя одна катушка, правда она на пять рублей дороже, но зато ты проникнешься тем, что сейчас слушает на кухне вся Москва. Возьмёшь? - Давай,- согласился Фёдор.- А она на нашем магнитофоне "Тембр" будет звучать?
- Я что, не вижу, что у вас куплено? Как раз для вашего аппарата и записи. Фёдор расплатился за плёнку, которую "хозяин" вложил в полиэтиленовый пакет, затем в бумажную коробку. Домой, в Фанагорийку, парни "летели" словно на крыльях. Им хотелось побыстрее послушать "непотребные" записи, которые "слушает на кухне вся Москва".
Они как раз успели на последний, рейсовый автобус, который шёл в их село и уже к семи часам вечера подходили к сельскому клубу. Двери его уже были открыты и из его недр неслись слова песни Аллы Пугачёвой:
- Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех...
Юлин брат Витька уже заботливо протирал пыльные диски.
Магнитофон торжественно водрузили на стол, распаковали, присоединили динамики и под восторженные взгляды молодёжи Фёдор, герой сегодняшнего субботнего вечера, поставив катушку, включил его. Через несколько секунд, а в это время в клубе затаили дыхание десяток парней и девчонок, зазвучал хрипловатый голос Владимира Высоцкого:
- Протопи, протопи ты мне баньку по белому,
Я от белого света отвык
И тогда может мне, угорелому,
Пар горячий развяжет язык...
В клубе стояла тишина. Нет, молчали только все собравшиеся, а в этой тишине отчётливо и, словно
вызывающе, звучал голос певца, песни которого запрещала власть. Голос этот завораживал, заставлял шевелиться волосы на голове, он был призывным к чему-то непонятному, хотелось то ли плакать, то ли возмущаться. На глазах девчонок появились слёзы, а ребята стояли насупившись, словно взъерошен-ные, искупавшиеся в луже, воробьи. И когда песня закончилась, прозвучали заключительные аккорды, кто-то робко произнёс - ещё... Потом в едином порыве клуб словно взорвался от криков - ещё, ещё, ещё ! Фёдор прокрутил плёнку назад, снова заставил Высоцкого прохрипеть свою "Баньку".
Вновь в клубе стояла тишина и Фёдор, докрутив ручку громкости до предела, заставил дрожать стены и вибрировать стёкла окон. Высоцкий сегодня властвовал здесь, он своим надтреснутым голосом будоражил ошеломлённых слушателей, доводя своим темпераментом до запредельных эмоций.
Юля была в восторге, это был день её триумфа. Никто и не подумал выйти из клуба на "разогрев". Парни и девушки сегодня даже не танцевали. Они слушали эти "сумасшедшие" записи и когда через три часа обе стороны катушки были прослушаны, долго ещё не расходились
Возвращаясь втроём из клуба Юля, Фёдор и его брат, обсуждая вечер, пришли к выводу, что покупка магнитофона внесла в жизнь молодёжи что-то такое, что трудно объяснить словами.
- Я словно воспрянула над этой обыденностью, - призналась Юля.
- И я,- выразил с ней согласие Фёдор.
Брат Фёдора молчал, но та нервозность, с которой он курил одну за другой сигареты, говорила о том, что и его нешуточно задели песни Высоцкого, Абадзинского, Горовца. Во всяком случае этих песен и мелодий ни по радио, ни по телевизору они не разу не слыхали.
Весь воскресный день маленькое, затерянное в горах село, будоражили рассказы о том, что в субботу, в сельском "очаге культуры" был такой концерт, что девчонки плакали, а парни были трезвыми, что для деревенских кумушек оказалось очень загадочным . Среди ночи ребята дружно ушли на Псекупс купаться.
- Напились вина, вот и пошли остывать, - язвили старики.
- Какое там остывать,- отмахивалась от мужиков, словно от мух, бабка Аграфена.- Мой балбес даже ни разу не лазил в погреб за вином.
- Ну, уж если сын хромого Григория в клубе был трезвый, то значит мероприятие и впрямь было диковинным. Уже к семи часам вечера у клуба на скамейке сидели, "переваривая" местные новости несколько стариков, а в начале восьмого вечера зал клуба был битком набит.
Фёдор не торопил события, словно ждал, чтобы в клуб пришло всё село. А когда из Безымянки явились три семьи молодожёнов, то в зале даже раздались аплодисменты. То ли это приветствовали соседей, то ли требовали начала действа. Вот этого момента Фёдор долго ждал. И начал он концерт не с хриплого напева Высоцкого, а с очаровавшей его песни, исполнителя которой он не знал.
- Эти глаза напротив - калейдоскоп огней,
- Эти глаза напротив - ближе и всё родней,
- Эти глаза напротив и больше нет разлук,
- Эти глаза напротив - мой молчаливый друг...
Бабули вытирали слёзы, счастливо улыбаясь, а мужики завистливо поглядывали на Фёдора, который сидел рядом с их хозяйкой клуба, такой красивой и умной девушкой.
- Эту «муру» я каждый день слушаю, - сказал кто-то из мужиков и демонстративно покинул клуб после окончания песни.
Фёдор понял, что он делает ошибку и перекрутил плёнку на начало, где концерт начинает Высоцкий. Но и хриплый голос запрещённого барда России не усладил слух троих мужиков(А может быть они вышли покурить? -подумал Фёдор) . В зале вновь, как и во вчерашний вечер, установилась тишина, а на середину зала, на свободное для танцев место, местный хиппи, балбес бабки Аграфены, вывел танцевать смущающуюся девчонку.
- Чего они нарисовались? -спросил кто-то из мужиков, но на него шикнули: Ты же на танцы пришёл, смотри и удивляйся. Общего праздничного настроения эта парочка не нарушила и с каждой песней танцующих пар становилось всё больше.
- А я рада, - шептала Юля Фёдору, - наконец-то мы
расшевелили этот спящий контингент. Может теперь
председатель сельсовета даст в полном объёме дров на зиму. Надоело выпрашивать по крохам.
- Дрова будут,- уверенно сказал Фёдор. - Вот поженимся и я твоим истопником стану.
Юля подняла взгляд на Фёдора и смотрела долго, молча... Какая мысль таилась в этом взгляде, Фёдор не мог понять, но началу диалога о женитьбе было положено и оно пока его устраивало.