- Павел Алексеевич, смотрите, гуси прилетели! - Васька высунулся из кабины Шассика и показывал рукой в сторону прудов. Над зеркальной гладью воды, словно белый, тополиный пух, скользила стая гусей, было их не менее десяти. В небе они обычно смотрятся газетной строчкой, а здесь, словно воробьи, сбились в стаю. Вот они облюбовали пруд и дружно опустились на воду. Но отдыхать им пришлось недолго, кто-то вспугнул осторожных птиц. Покружившись вновь над долиной, гуси опустились на дальний пруд - отстойник.
- Сегодня дежурит Фёдор, - сказал Васька,- а у него ружья нет, так что гусей пока никто не потревожит.
У Павла было муторно на душе. Что-то его тревожило, словно он ожидал какой-нибудь пакости. Какая охота, брать в руки ружьё совсем не хотелось, да и гусей было жалко, всё же издалека, бедолаги, летят, а тут какой-нибудь негодяй, вроде Саркиса, начнёт еще убивать. Нет, птиц надо прогнать, пусть себе летят от беды подальше, здесь им добра сегодня не будет
* * *
Ехать на мотоцикле в это Богом забытое местечко - одно наказание. Резкие подъёмы и спуски,"скользкая" под колёсами гравийка и эти постоянные ручьи и речки - мучение для водителя. Но у Павла ИЖ Планета-2, машина выносливая и неприхотливая. А вот и ещё один перекат. Павел повыше закатал штанины брюк и поставив ступни ног с подножек на корпус двигателя, для убедительности газанул. Рявкнув, двигатель набрал обороты и опустив сцепление, Павел, словно головой в омут, ринулся через водную преграду. Из глушителя с гулким хлопаньем вырывались отработанные газы. Двигатель натужено ворчал, но работал хорошо. Спасало лишь то, что свеча была вертолётная, защищённая от попадания воды, да катушка зажигания под топливным баком, а то бы непременно движок заглох.
Павел, задевая задранными ногами воду, с успехом форсировал реку и тут начался "тягун". Почти километр мотоцикл полз на перевал. Уже стало нестерпимо жечь ноги - движок явно перегрелся. Но останавливаться нельзя, да и как остановишься на этом злосчастном подъёме, мокрые тормоза могут мотоцикл не удержать и тогда... нет, Павлу даже об этом и думать не хотелось, не дорога, а кромешный ад. Павел вспомнил свою поездку из Хадыженска в Майкоп по гравийке и умолял сейчас двигатель потерпеть ещё чуть-чуть. Вот уж где он натерпелся страха. Подъёмы преодолевать ещё не так опасно, но вот спуски - сущее наказание. Мотоцикл бросает из стороны в сторону, едешь по гравию, как по льду. Да ещё встречные машины такую стену пыли создают перед щитком, что кажется, движешься в тумане. А тут хорошо, встречных машин нет, веет прохладный ветерок, лишь солнце безжалостно жжёт спину. Вот и конец "тягуна".
Павел поставил в тень, под куст, своего "коня" и сам улёгся рядом. В небе плыли белые, кучерявые облака, пахло зверобоем, что жёлтым покрывалом накрыл склоны перевала. Далеко внизу петляла, кое-где сверкая на солнце, речка. Как она называлась, Павел не знал и если в эту жару он с трудом её «переполз»,
то что будет, если в горах пройдёт дождь. Придётся "куковать"перед ней, непроезжей она будет для его "коня".
-Везёт же людям, - подумал он о лесовозниках, которые каждое утро любуются этой красотой, наслаждаются величественной панорамой гор Кавказа, но, вспомнив о длине "тягуна" и надёжности тормозов, не стал завидовать этим смелым парням. Не дай Бог, "сдохнет" движок на подъёме или откажут тормоза на спуске. Лететь тогда вниз машине долго, ломая кусты, деревья и разваливаясь на части. Где-то внизу, сразу за перевалом, если свернуть вправо, есть большая луговина вдоль реки. К ней сейчас стремился Павел. На этой луговине, в прошлом году Мишка, муж сестры Валентины видел, когда был на охоте, плантацию тюльпанов. Чья она, у него не было времени узнать, но Павел очень хотел иметь луковицы этих великолепных цветов и сейчас ехал на разведку.
- Чем чёрт не шутит, может смогу договориться с хозяином и куплю у него луковиц, - думал он. Цветы приносили хороший доход и это соблазняло Павла. Выращивать то количество картофеля, что он сажал, было невыгодно, да и трудновато, а этот цветок- аристократ ,если он его разведёт, будет давать хороший доход.
Вот недавно две "кумушки", жена Маркиса и Поженян съездили в Москву. Отвезли туда каждая по три сотни букетов "подснежника". Да какой это подснежник! Просто женщины на склонах гор нарвали ранних цветов цикламена, кстати, этот цветок занесён в Красную книгу и вернулись из Москвы просто с ошеломляющими Павла рассказами. Оказывается, эти цветочки москвичи раскупают нарасхват.
Пять рублей за этот букетик Павел и в жутком сне бы не заплатил, а тут такие "бешеные деньги".Ему хотелось тоже приобщиться к этому делу, создать свою маленькую, но доходную плантацию цветов, но чтобы эти цветы были благородные, затмевали своей красотой другие. Хотя георгины, пионы, да и вообще все цветы имели тоже свою неповторимую прелесть, но Павел почему-то "положил свой глаз" на тюльпаны. Даже калитку для своего забора он сварил в виде распустившегося цветка, этого "дворянина" из Голландии.
- И хватило у тебя терпения эту глупость "вязать", -говорил Павлу сосед, подпирая плечом забор.
- Ну какая же это глупость, красота глупой не бывает, это только лень глупа, - отвечал Павел, с любовью красивший калитку. Тюльпан расцвёл ярко-красным, словно дерзким вызовом сельчанам. У них же у всех бесцветные калитки.
- Да-а-а,- крутили пальцем мужики у виска, - а ещё механик. - Дурь у него в голове.
- Ну и пусть, - думал про себя Павел, слышавший эти высказывания. - Всё равно вы себе такое не сделаете, "дури" в вас маловато.
Посидев в тенёчке и дав движку немного остыть, Павел стал спускаться с перевала. Тормоза, передний и задний, уже держали надёжно, не включая двигатель, он осторожно "сползал" вниз. Коварство гравия он уже испытал на своей шкуре, когда однажды резко затормозил на повороте. Мотоцикл занесло и Павлу просто чудом повезло, что машина закувыркалась далеко впереди него, а он с грустью рассматривал свои порванные на коленях брюки и в кровь ободранные локти. Почему-то поначалу даже и больно не было.
- Нет, больше я такой глупости не допущу, - думал он, снижая скорость на каждом опасном изгибе дороги.
Алая поляна открылась как-то внезапно и ошеломила Павла. Такой сочной палитры ярко-красного сияния он никогда раньше не видел. Поляна словно горела жгучим пламенем. Цветы под ветром немного шевелились и казалось что по земле волной прокатывалось алое, волнующее зарево.
Найдя еле заметную тропку, он свернул с дороги.
Мотоциклиста с громким лаем встретили два могучих пса. Это были сильные, породистые кавказцы. С брыластых морд свисали тонкими струйками слюни, желтоватые клыки зловеще поблескивали. Псы хрипло возмущались тому, что пришелец нарушил границы их ареала. Удирать было бесполезно и заглушив двигатель, он стал ждать хозяев. А вот и они. Отогнав собак, они с явной неприязнью оглядели Павла.
- Чего ты сюда припёрся? - были первые слова, которые ему пришлось услышать.
- Да, эти парни с характером, - подумал Павел, неровен час и по шее дадут. Он молча снял со спины рюкзак и развязав его, достал заранее приготовленную бутылку водки.
- Ну вот, теперь другой "базар" будет, - сказал один из них, грязный и не бритый, с копной взлохмаченных и, как показалось Павлу, рано поседевших волос.
- Да это механик с Цариной поляны,- сказал второй, молодой парнишка лет восемнадцати, одетый немного получше и ещё не успевший обрасти, а может и не успевшей вырасти щетиной.
- Чё приехал-то?- уже по дружески обратился к Павлу старший из них.
- Зачем торопишь коней?- с улыбкой спросил Павел. - В рюкзаке ещё не всё съедено и выпито, а вы уже чуть ли не выпроваживаете меня.
- Ну, коли так, то милости просим к нашему шалаш
С явным чувством восхищения Павел глядел на цветы тюльпанов.
- Чё, нравятся?- спросил старший. - У нас их тут около ста тысяч, так что деньга крутая растёт. Вот хозяин приедет, порадуется.
- А кто хозяин?- полюбопытствовал Павел.
- Много будешь знать, скоро состаришься,- буркнул бородач. - А то может и совсем не успеешь состариться.
Замечание Павел пропустил мимо ушей, в рюкзаке у него было ещё три бутылки водки, она любому язык развяжет, так что "всё ещё впереди",как сказано в известной песне. Для него было важно договориться сейчас с парнями о том, чтобы они поспособствовали ему в разговоре с хозяином плантации, а там видно будет.
Привели его точно к шалашу. Судя по тем неприхотливым удобствам, что были здесь созданы: очаг, лавочки, навес от дождя, куча хвороста для костра - жили на этом месте люди давно и по тому, как плотно вытоптана земля, не первый год.
Стенки очага составляли четыре кирпича, поперёк лежали два "пальца" из траков гусеницы трактора. Посуды никакой, если не считать ею отрезанное ведро, которое было скорей всего сковородой и обшарпанное, эмалированное ведро с водой. Рядом с очагом лежали горкой обожжённые консервные банки и десятка три пустых бутылок из под "Вермути",так прозвали сельские мужики эту плодово-ягодную настойку. Бутылки Павла на фоне этого "собрания" гляделись бы явно аристократично.
И тут Павла осенило! Маркис, который вообще не пьёт вино, однажды, при Павле, покупал в сельском магазине вот этот "Вермут". Он целый ящик тогда взял. Павел очень удивился, зачем мужику нужна эта "бормотуха"? Так вот кто ваш хозяин, догадался он. Значит разговор надо вести с ними, а не с хозяином. У Маркиса он ничего не купит, тот не продаст ему ни одной луковицы даже за любую сумму денег.
- Кто ваш хозяин, я знаю, - сказал Павел. - Но поначалу давайте познакомимся. Он протянул свою руку старшему и тот назвал себя Андреем. Младшего звали Иваном. Откуда-то появились "стаканы", обрезанные наполовину винные бутылки.
- Чем резали?- удивился Павел.
- А напильником, дали колхозники, что лес здесь заготавливают. Павел глянул в сторону горы, на которую кивнул Андрей и увидел на ней огромную плешь. Лес, словно ножницами, выстригли со склона и гора гляделась явно безобразно.
Закусывали водку колбасой и салом. Павла удивило, что у парней нет даже хлеба. Было видно, что они давно уже водку не пили и колбасу с салом не ели, уж очень бережно следили за каждой каплей и крошкой. Когда Павел достал третью бутылку из рюкзака, Иван замахал руками, пьяно отталкивая воздух и заявил, что он - "пас". Разлив в "стаканы" очередную порцию "Столичной", Павел достал из внутреннего кармана пиджака пачку малиновых двадцати пяти рублёвок и положил на стол. Свидетелем этого был лишь Андрей. Иван уже уполз в шалаш и после недолгой возни и ворчания, затих.
- Здесь две с половиной тысячи рублей, - сказал Павел,- хватит вам безбедно прожить какое-то время. Мне взамен нужны, и я не буду мелочиться, по базарной цене, луковицы тюльпана.
Словно протрезвев, Андрей смотрел на пачку денег и медленно раскачивался на лавке из стороны в сторону.
.-Деньги это" хорошие", луковиц у нас много. Считать их, кроме нас, никто не будет, а объегорить хозяина не стоит труда. Но вот только зачем мне деньги? Я с ними в таком виде, - он пьяно оглядел себя, - до первого мента дойду и всё, хана. Меня сразу же загребут и опять надолго спрячут. Нет, деньги мне сейчас ни к чему, ведь у меня нет ни паспорта, ни дома, ни семьи.
- Мой адрес ни дом и не улица, мой адрес – советский союз, - пропел он пьяненько.
- Давай-ка Павел Степанович, - прошептал он (я его поправил - Павел Алексеевич),- а не всё ли равно, давай-ка забудем о деньгах. Они мне, как Робинзону, сейчас не нужны. Лучше один раз в неделю привози нам жратву и выпивку, а мы тебе "подарим" много-много луковиц. Он протянул руку, налил себе чуть ли не полный «стакан» водки и резко опрокинул её в себя.
- Облом,- подумал Павел. Этих ребят за рубли не купишь. А зачем рабу деньги? При нашей чётко поставленной системе тотального слежения ему и впрямь с такими деньгами опасно быть. А удрать от Маркиса сложно. У него тут своё "кгб" чётко работает. Ну и как я поступлю? Воровство исключено, да и не пойду я на эту глупость. Две собаки тебя за километр почуют. Парням этим здесь не рай, но им деваться некуда. Один, скорей всего, из мест не столь отдалённых, а другой, судя по возрасту и, как мне кажется, от армии скрывается. С голоду не пухнут и то хорошо.
Павел задумчиво глядел на окончательно "окосевшего" Андрея и не находил выхода из тупика. Лежавших невдалеке псов он решил "подкупить", отрезал по куску колбасы и позвал их к себе. Опасливо, но псы подошли и взяли из рук незнакомца по куску "краковской".
- Теперь отпустят, - подумал Павел. Бородатый покрепче молодого, но и его водка "скосила", опрокинувшись, он храпел, вытянув ноги под "стол". Павел собрал окурки сигарет, в рюкзак спрятал три пустых бутылки и вернул в карман деньги.
- Да..., облом, - вновь подумал он и медленно, очень медленно, вроде бы и не обращая внимание на собак, пошёл к мотоциклу. Собаки тоже пошли за ним, но уже без той ненависти, с которой его встретили.
- Сволочь, - держит в наше время рабов на плантации, это же уму непостижимо, -думал Павел, объезжая крупные камни на дороге. Надо этого негодяя как-то наказать. Точно.
Сергей раньше работал в милиции, у него там остались кое-какие связи, надо ему рассказать об этом рабовладельце, да и плантация тюльпанов у него незаконная, это же самозахват земли с целью наживы. Поездка, как он сейчас решил, оказалась для него полезной. Во первых, он узнал кто хозяин плантации, во вторых - есть мотив наказать своего врага, в третьих - должен существовать принцип социализма - свободный труд на благо всех, а не на одного хапугу. Конечно, Павел кривил сейчас душой, думая о благе всех. Слишком расплывчатая формулировка, только предприимчивый, трудолюбивый, а скорей всего изворотливый может в наше время зарабатывать большие деньги. На тот оклад, что мне платят, на эти девяносто рублей, что я могу купить? Да ничего. Какой-нибудь дешёвый костюм и то стоит рублей шестьдесят, а на что жить? На зарплату жены? А если жена не работает, если двое-трое детей, если в магазине "шаром покати", ничего нет, то как быть? Да крестьянин или житель этой деревни по уши в дерьмо и землю зарылся, чтобы прокормить себя и свою семью. В городе хоть что-то можно купить, а в сельских магазинах пусто, прилавки голые.
Вот так размышляя, Павел не заметил, как проехал перевал, миновал несколько водных преград и вырвался на широкую трассу. Дорога была укатана лесовозами и через несколько минут он уже въезжал в село.
*** *** ***
Ранним утром на рыбучастке появился незнакомец. Приехал он на тяжёлом, с прицепной коляской, мотоцикле. Женщины оживлённо обсуждали происшествие - появился дядька Весилова, Игорь Михайлович.
Николай Васильевич, старший мастер рыбучастка, радушно встретил щеголеватого, уже в годах, мужчину. Был он крепок телосложением, круглолицый и, не смотря на пыльную дорогу, прилично одет. Около конторы сидел на корточках Весилов и курил. Павел хотел было пройти мимо, не останавливаясь, но поднявшийся Весилов попросил его задержаться.
- Павел Алексеевич, приехал мой дядя, я бы хотел замолвить за него словечко,- витиевато заюлил Весилов. - Он бы хотел устроиться работать на насосной мотористом. Я его немного подучу и он с этой работой запросто справится.
- Кем он работал раньше?
- Был сварщиком, но сейчас разошёлся со своей женой, бросил всё в Таджикистане и вот теперь здесь.
Павел прошёл в контору, поднялся в кабинет к старшему мастеру. Там он и увидел нового сотрудника, своего будущего подчинённого.
- Видный мужик,- подумал он. - Такие обычно нравятся женщинам, уж больно изысканно одет, не по-деревенски. Наши галстук не только не повяжут, но и, скорей всего, завязывать не умеют. Красно-коричневый, он вызывающе гляделся на жёлтой рубашке, ровный пробор волос, аккуратно подбритая щёточка усов.
- Джигит, - подумал Павел,- не чета нам, деревенским. Вот уж будет пересудов у наших любопытных кумушек. К тому же холостяк.
- Павел Алексеевич, - обратился Николай к механику. - Ты тут возьми заявление от нашего нового моториста, всё ему расскажи и покажи. Человек с техникой знаком, не боги горшки обжигали, притрётся и Игорь... - Михайлович, - подсказал "джигит".
Павел кивнул головой и протянул для знакомства руку. Рука Игоря Михайловича ему явно не понравилась. Ну, во первых, потная, влажная. Во вторых - вялая, не мужская какая-то рука. Вот у Бориса, сварщика, рука мужика с характером, сухая, жесткая, а это какая-то бабья ладонь.
- Сластолюбец, - подумал Павел,- такие охочи до чужих жён и любят только себя. Но ведь первое впечатление может быть и ошибочным, подумал он, глядя в глаза Игоря. Он, не выдержав прямой и жёсткий взгляд Павла, отвёл глаза, при этом спрятал за спину руку.
Достав из папки бланк заявления, Павел попросил Игоря не только заполнить документ, но и пройти медкомиссию.
- С этим бланком поедете завтра, да и сегодня можно, если есть на чём ехать, в город, на центральную усадьбу. В отделе кадров вам всё оформят. Он расписался в бланке, проставив третий разряд моториста и занялся подсчётом сожжённой за весну солярки. Экономия была нешуточная. По накладным привезено семнадцать тонн топлива, по часам работы в расходных накладных, дизеля сожгли шестнадцать с половиной тонн. Пол тонны солярки осталось на крайний случай, это по его бумажкам. Нужно заказывать ещё бензовоз, а то по расходу у него скоро нечем будет заправлять трактора. Павел покрутил в руках карандаш, задумался. Надо срочно избавляться от лишних пяти тонн "горючки", искать покупателя.
Порывшись в бумагах, он нашёл телефон заказчика. Ещё осенью приезжали колхозники, умоляли хотя бы немного продать солярки, но у Павла тогда цистерна была пустой и пришлось"химичить" , сливать горючее из баков дизелей, чтобы "наскрести" для них бочку солярки. Сейчас самое время избавиться от излишка. С Николаем он решил не делиться, да и как поделишься, если вместо денег колхозники предлагают лес. Куда его девать, где прятать? На кордон к Серёге далеко, у насосной слишком наглядно для всех. Где, где, где? А дрова нужны всем: самому, тёще, родственникам. Да и в деревне любой купит, топливо всегда в цене. Встаёт вопрос, чем пилить? Здесь надо крепко подумать, ручной пилой сейчас уже никто не пилит, анахронизм, нужна бензопила "Дружба". Её в нашем городе не купишь, надо где-то в другом месте искать, где?
Кто будет пилить? Это дело можно доверить Фёдору, парень он молодой, сильный. Дополнительный заработок ему нужен как воздух, с оклада моториста здорово не зажируешь.
- Надо поговорить сегодня с Вовчиком, может он чего подскажет. Узнать "тарифы"на солярку, лес, дрова. Если браться за дело, то надо всё делать обдуманно, болтовня здесь неуместна да и дело сулит хорошую прибыль.
Трубку долго никто не брал, но Павел терпеливо ждал связи. Наконец на конце провода соединились и он услышал кубанский говорок.
- Що трэба, кого гукають? - пропела трубка.
- Трэба голову, - съязвил Павел, - шипко трэба.
-Головы нэмае, е тильки мэханик.
- Во, во, мне его и надо. Позови, лапонька, есть разговор.
- Сам ты лапоть, а я Людмила Фёдоровна, - ответила Павлу трубка и её положили на стол. Минут через пять Павлу ответил грубый, мужской голос:
- Що трэба? -спросил мужчина.
- Я механик с Цариной Поляны, у меня сейчас есть соляра, нужна ли вам она?
- Горючка нам всегда нужна, много ли её у вас?
- Это не телефонный разговор,- ответил Павел, - приезжайте, но не на рыбучасток, а ко мне домой, там и поговорим.
- Когда?
- Сами решайте, но быстро, у меня по мелочи покупателей много, но я хочу оптом всё сбыть.
- Добре, завтра буду, под вечер.
Трубку положили и Павел облегчённо вздохнул. Не ровен час, вошёл бы Николай, как он этот разговор ему бы объяснил?
- Сегодня же встречусь с Вовчиком, надо быть готовым к разговору с колхозником.
Вечером Павел вновь нацедил канистрочку вина и под злое шипение жены пошёл на стан. Вовчик сегодня был "при параде", белые брюки, такая же тенниска. На груди у него красовалась надпись на английском языке.
- Мальборо,- прочитал Павел. - Что это такое, Мальборо,- спросил он Вовчика, - спортивная команда?
- Ну ты и темнота, Паша, это название фирмы, которая выпускает эти вещи.
- А мне кажется, что это курортное местечко где-то в Америке.
Не буду спорить, потому что точно сам не знаю, но мне эта пара на краснодарском толчке стоила денег.
- Сколько?
- Сотню целковых отдал, хотя просили за доллары.
- А у тебя эти доллары есть?
- Есть, дома, сейчас показать не смогу.
- А я, Володя, ни разу не видел этой вражеской валюты, какая она из себя?
- Обыкновенная тонкая тряпка, зелёная и с президентом.
- С каким президентом?
- Да с ихним, американским.
По привычке сдали карты, но игра что-то у Павла не пошла, он всё время проигрывал и думал, как сказать Вовчику о Маркисовом поле и стоит ли об этом говорить, нужно ли рассказать ему о своих излишках солярки или не надо пока, где и почём можно купить пилу "Дружбу".
Тьфу, плюнул он с досады, когда Вовчик очередной раз одел на него "шубу".
- Вот ты, Володя, говорил мне, что ты авантюрист, я тоже хочу авантюру провернуть, издалека начал разговор Павел. У меня сейчас есть в запасе пять тонн солярки. Колхозники предлагают мне поменять её на брёвна. Как бы ты поступил? Может быть лучше за деньги всё оптом продать?
- Не дури, Паша, за деньги соляра пойдёт задёшево, а если ты у этих ребят возьмёшь строевой лес, распустишь его за копейки на пилораме на брус и доски, то деньги точно будешь иметь большие. А обмен такой - за тонну солярки - двадцать кубиков леса. Бери только не пиленный, а хлыстами. Их можно покромсать на нужный тебе размер, а отходы - отличные дрова. У тебя ведь свояк работает на пилораме.
- Ты откуда всё это знаешь?
- Ну и темнота же ты, Паша...
- Сам ты темнота...
- Да не обижайся ты, я же по-дружески. Ты посмотри вокруг себя. Заборы у всех из дубового штакетника, штабеля, поленницы дров, новые крыши и паркетные полы. Это в деревне-то! Откуда всё? Из леса, вестимо. Леспромхозовская лесопилка давно бы осталась без работы, если бы Артурович, механик лесхоза, не толкал налево колхозникам соляру. Я же всё вижу, это же через сторожа вентиля баков с горючим отворачивают. У тебя сейчас будет проблема с бензопилами. Их можно купить в Москве. Бери сразу три, одну выгодно продашь здесь, деньги сделаешь. Билет самолётом до столицы всего двадцать восемь рублей. Купишь пилы, сдай их на почту и отправь домой посылками, так надёжней. За день управишься. Ты думаешь, у Артуровича пилы казённые? Шиш, он их из Москвы привёз, сто сорок рублей они там, четыреста - здесь. А спрос на деловую доску и брус сумасшедший, оторвут с руками. Здесь уже счёт на тысячи рублей, а не на сотни.
- Я думаю привлечь к этой работе своего моториста Фёдора, парень он хороший...
- Правильно, но надо ещё кого-то поискать, вдвоём легче и безопасней. Здесь тоже свои расценки, парню за день плати двадцать пять рублей, но спрашивай строго. За такие деньги он тебе горы свернёт. Только учти - сам и пальцем брёвна не трогай. Ты хозяин, а не напарник, держи свою марку.
- Почему так, я думал, мы бы вдвоём с ним могли управиться?
- Ну вот, как тебя темнотой не назвать. Ты платишь деньги, они у тебя работают, а не ты. Бери пример с Маркиса. У него работают два парня - выращивают тюльпаны. У него работает Весилова Танька, продаёт эту луковицу на базаре в Краснодаре. Хочешь иметь деньги, имей власть над людьми, иначе всю жизнь будешь горбатиться на "дядю".
- Откуда знаешь про рабов Маркиса?
- Я, Паша, знаю всё и про всех. О рабах ты , конечно, загнул. Формально это нанятые люди, им за работу платят. Информация в нашем мире стоит денег, а я их не жалею. Чтобы деньги работали, их надо тратить.
- Хорошо, соглашусь с тем, что я немного даже тупой, всё знать невозможно, кто-то знает больше тебя. А зачем тебе информация о Маркисовом поле и о его рабах? Ты что, за это деньги платил?
- Нет, Паша, Маркис сам мне их принёс и умолял меня защитить его от совковой власти.
Павел запустил пальцы в волоса головы и нервно их взворошил. Они явно шевелились.
- Ты кто, Вовчик?
- Я, Паша, мешок с деньгами и мужик с амбициями. Я всё могу продать и купить.
- И меня?
- Тебя не буду, ты мне и такой нравишься.
- А если мне понадобятся деньги?
- Они у тебя и так есть. Я просто дам тебе несколько советов, но для того, чтобы у тебя этих денег было больше. Мне, Паша, порой обидно, что такие умные парни, как ты, прозябают в этой дыре, не видя и не зная ничего, кроме изнуряющего труда. Ты хоть раз на курорте отдыхал?
- Зачем, мы и так живём в курортной зоне.
- Ты, Паша, задницу грел под солнцем у моря, лёжа в шезлонге, потягивая пепси-колу и разглядывая темнокожих мулаток?
- Нет.
- А говоришь, что живёшь в курортной зоне. Раб ты в этой зоне, только ещё не в полосатой робе. А наши партийные бонзы летом греются под южным солнцем, а зимой отсиживаются в комфортабельных кабинетах с кондиционерами, микроклиматом и спецпайками. Ты за границей хотя бы раз был?
- Нет.
- Да и не пустят тебя туда. Это ещё надо у партии заслужить своим идолопоклонением. Наша жизнь, Паша, имеет огромный ряд минусов, которых мы не видим. Нет, не правильно, вы не видите. Вы не видите, как жирует за ваш счёт верхушка власти, как бездумно искажена экономика страны, как беспардонно расходуется бюджет на помощь отсталым и плохо развитым государствам. При этом, Паша, советский человек живёт в условиях военного коммунизма на полуголодном пайке и в ужасающих условиях.
Вот ты приехал сюда из Сибири, так?
- Да, из Красноярского края.
- А ведь Красноярский край раза в два больше Франции и раз в сто богаче её недрами. А люди в этом краю живут раз в двадцать хуже любого захудалого французика. Почему? Да потому, что податься некуда. В любом городе не хватает жилья, продуктов питания. Очереди за одеждой, обувью. За телевизором, стиральной машиной или пылесосом запись на год вперёд. Я не говорю об автомобиле, его только по спискам парткома продают. Ты, Паша, раб в этой "свободной" стране, ты свободно даже не можешь её покинуть, ты заперт здесь, как в огромном концлагере. И зарплата у тебя чисто символическая - на хлеб, молоко и дешёвый пиджак. Это долго не может продолжаться, этому когда-то будет конец. Я этого конца боюсь, и жду его, со страхом, но жду. При любых революциях льётся кровь. Наша страна имеет столько оружия, что у западных политиков волосы дыбом стоят. Не дай Бог, все эти стволы "заговорят".
- Ты Вовчик, вроде бы и не дурак, но такую картину сейчас нарисовал, что мне как-то стало не по себе. Квартиры в стране строят и люди получают, правда по очереди, ждут долго, но всё же получают их. Конечно, деликатесов в магазинах нет, но ведь в стране нет голода. Своя машина - это же роскошь, не все и хотят их иметь. Да и за границу меня не тянет, что я там потерял? Так что у нас не Америка, оружие в магазинах свободно не продают, о какой крови ты говоришь?
- Если бы его продавали, может быть и жили по другому уже давно. Ты, Паша, продукт совковой идеологии и убеждать тебя надо по другому.
- По другому, это как?
- Да понял я тебя, ломаешь сейчас из себя дурачка, а сам в глубине души злишься. Зачем тогда строишь планы "деньгу лопатой" грести? Чтобы жить красиво! Чтобы не печку по вечерам топить, а иметь центральное отопление, не глотать пыль на мотоцикле, а в легковушке ездить, чтобы твой телевизор был цветной, а жена не «вкалывала» за шестьдесят рублей целый день на жаре. Что-то вино сегодня горчит, давай лучше чая попьём. За чаем разговор лучше вяжется, голова свежеет.
Владимир достал с полки пачку "Краснодарского", байхового и насыпал щепоть в заварной чайничек, расписанный с любовью, красиво. По крутым бокам рдели алые розы с почему-то синими листьями.
- Сейчас к тебе устраивается дядька Василова, кем ты его принял?
- Мотористом по третьему разряду...
- Надо бы по второму. У него сейчас не будет стимула для профессионального роста. Когда этот стимул есть, люди стараются выслужиться, подмазаться, втереться в доверие. Подчинённый должен быть всегда зависим.
Разлив по кружкам чай, Вовчик снял с полки банку с мёдом.
- Не скромничай, Паша, черпай ложкой, чай с мёдом всегда вкусней, чем с сахаром, да и полезней.
Павел намотал на ложку комок пахучего мёда и стал медленно размешивать в кружке. Из головы у него не выходили слова Вовчика об оружии. С дядькой Василова и так всё понятно. Потная ладонь, слащавая физиономия, жирная задница -всё это навевало на определённые размышления. Люди разные и у каждого своя тактика поведения в жизни. Какова же тактика у человека с оружием? Что движет его сознанием, когда он в руках держит орудие убийства? Не бойтесь человека с ружьём, сказал когда-то Ленин. Оружие у армии, милиции, чего их бояться, они же нас защищают. Павел разгладил морщины на лбу, напряжённость потихоньку спала.
- Думаю, что возьму пару дней за свой счёт и "смотаюсь" среди недели в Москву. Пока хлысты не подвезли, надо всё приготовить.
- Правильно мыслишь.
- Какое масло лучше лить в бензин для бензопилы?
- Хорошо автол, но лучше АС-10, это дизельное масло, оно меньше сгорает.
- Всё-то он знает, -подумал Павел, - энциклопедия ходячая.
- На охоту не тянет? - задал он с улыбкой вопрос Вовчику.
- Нет, не тянет, но мяса хочу, зайчатинки. Завёл себе кроликов, приходи, покажу, какие у меня русаки растут. Возни с ними много, но зато огород от травы весь очистил. Так, для души держу, нравится мне со зверюшками возиться. Скоро твоя нутрия малышей приведёт, новых забот мне подбросит. Мне ,Паша, жить в деревне нравится. Чище здесь, не в смысле экологии, хотя и это немаловажный фактор, а в смысле морали, человеческих взаимоотношений. Как-то все друг у
друга на виду, вроде и не в дружбе, а живут теснее. Не ставят себе железные двери, на окна не лепят решётки, как в городе. Чаще встречаются друг с другом, пусть судачат, пусть иногда дерутся и несут ересь, перемывают косточки, но встречаясь, общаются, не замыкаясь в четырёх стенах. Нет этой липкой грязи на асфальте вперемежку с плевками, нет отчуждённости, холодных взглядов безразличия и пустых, ни к чему не обязывающих слов. Ты же обидишься, если мимо тебя пройдёт молча сосед и не поздоровается?
- Конечно, я что, ему на хвост наступил?
- А в городе твой сосед по дому даже и не знает тебя. Это, Паша, называется деградацией чувств общения. Человек, замыкаясь в узкий, клановый круг, становится более нетерпимым к другим, более раздражительным и менее общительным. У него есть один-два хорошо знакомых сослуживца или товарища и всё, баста. Он по горло сыт той толпой, которую видит каждый день, безликую и равнодушную. Он и сам становится такой же безликой массой, а это плохо. Безликая масса инертна. Нужны очень сильные эмоции, чтобы эту массу заставить выражать свои чувства.
- Вовчик, давай менять пластинку. Мне до лампочки эти массы, я хочу спать, я пошёл домой, гуд бай, Мальборо.
- Ну и зануда же этот Вовчик,- думал Павел, возвращаясь домой. - Трепло, вообразил из себя всесильного монстра, который держит в страхе всю округу, а сам сторож леспромхозовский, не более. Какой-то вес у него всё же есть, не зря Серёга мне о нём говорил, не на столь же, что Маркис к нему идёт на поклон.