Собирались медленно. Вездесущие женщины от кого-то узнали о повестке собрания и испуганно шушукались по углам «красного уголка», который находился на втором этаже конторы рыборазводного участка. Открыв залепленное мухами окно, мастер участка Николай Васильевич крикнул проходившей мимо окон с полными вёдрами воды Клавдии Щипцовой, пышногрудой, белотелой сибирячке:
- Клава, разбуди мужа, пусть срочно поднимется наверх, мы проводим собрание.
Маленькая и подвижная, округлая, как колобок, Клавдия поставила на землю вёдра и задиристо спросила:
- А почему вы сами это ему не скажете, мне жаль будить мужа, ведь он с ночной смены пришёл?
-После выспится, впереди ещё двое суток отдыха, буди. Отвернувшись от окна, он оглядел собравшихся своими раскосыми глазами серого, водянисто-неприятного цвета и произнёс с явным пренебрежением:
- Тоже мне, устал... спать всю ночь на насосной.
Через несколько минут в "красный уголок" конторы поднялся, позёвывая на ходу, Щипцов. Был он в трико и плетёнках на босу ногу. Обросшее неделю не бритой щетиной лицо было припухшим, но глаза Щипцова были просто по девичьи красивые , брови вразлёт, ресницы густые и длинные, зрачки так и
брызгали яркой синью. Стульев всем собравшимся не хватило, пришлось с нижнего этажа нести скамью. Уселись, стараясь не смотреть друг на друга. Почти каждый имел свой грешок в работе и, хмуря лоб, думал о том, что же в анонимке написано о нём.
Из города, а он всего в двадцати пяти километрах от живописной, расположенной среди отрогов Кавказского хребта долины, приехал представитель горкома партии. Маленький, щуплый мужичок всё время одёргивал коротковатые рукава старомодного пиджака, щурил глаза за толстыми линзами очков и не выпускал из рук уже мокрый носовой платок. В «красном уголке» было по южному жарко, но привыкшие к пеклу южане стойко терпели.
-Так, товарищи рыбоводы, тут на нас пришла кляуза, надо бы оформить всё чин по чину, как подобает. Выберем секретаря для ведения собрания,- словно брал быка за рога Николай Васильевич, начиная разговор.
- Протокол пусть пишет Любаша, у неё это хорошо получается, а председателем собрания я предлагаю выбрать нашего механика. Я думаю – никто не будет против, -не поднимаясь с места, высказал своё мнение моторист Щипцов.
Все одобрительно закивали головами. Механик, молодой мужчина лет двадцати-восьми, в помятом комбинезоне, но в белой, накрахмаленной рубашке, выглядывающей из-под воротника спецовки, занял место за столом президиума и, для оглашения содержания письма, дал слово представителю горкома. Мужичок горкомовский внимательно оглядел собравшихся поверх роговой оправы очков. Долгим, тяжёлым взглядом он рассматривал каждого, словно что-то пытался прочитать на лицах. Все неловко отводили взгляд, словно в чём-то чувствуя свою вину. Назвав себя Петром Игнатьевичем, он наконец снял свой пиджак, кинул его на спинку стула и остался в светлой, полосатой рубашке, мокрой большими пятнами под локтями.
- Ну и жарища у вас, словно в парилке. Хотя бы деревца посадили вокруг конторы, всё прохладней было бы. Живёте в лесу, а сами как на лысине, почему территорию не облагораживаете?
- Да есть деревца, Пётр Игнатьевич, только они ещё не выросли, малолетки,- оправдывался старший мастер.
- Хорошо, поговорим о более серьёзном. Тут на вас, а точнее на вашего начальника участка, старшего мастера Солодова Николая Васильевича, в горком партии поступило анонимное письмо. Кто его написал, в этом вы разберётесь сами и осудите неблаговидный поступок кляузника, а мы должны разобраться с фактами и принять соответствующие политическому моменту меры, отреагировать, так сказать
Он снял очки, протёр их мокрым от пота платком, водрузил вновь на нос и вынул из объёмистой, серой папки конверт. В нём оказалось два белых листка бумаги в клеточку, исписанных убористым, неровным, по -детски корявым, почерком. Глаза всех присутствующих словно впились в эти странички. Каждый старался что-то прочитать или хотя бы разобрать почерк.
Тихо зашелестела бумага и слышно было, как за окном тарахтел не заглушенный двигатель трактора. Пётр Игнатьевич вновь оглядел всех своим буравящим взглядом, опять протёр лицо мокрым платком.
- Чего ты тянешь, чёрт лысый, - думал Щипцов, - прислали сюда этого, наверное бывшего кэгэбэшника, вот он и изгаляется. Насквозь тебя вижу, душегуб проклятый, хорошо что ещё мысли читать не умеешь.
Письмо начиналось резко и бескомпромиссно :
«Начальник участка ворует рыбу из прудов вместе со своими работниками и списывает её, как погибшую по разным рыбьим болезням. Если верить всем тем липовым актам, что были составлены за последнее время, то вся рыба в прудах безнадёжно заражена. Акты эти липовые подписывает мастер участка, бригадир и лаборантка, любовница Солодова. За май месяц, а это самые точные сведения на последнее время года, было списано триста семьдесят килограммов рыбы ценных и редких пород, которые разводят только здесь...»
Николай Васильевич:
-Кто же пишет эту галиматью, вертелось в его голове, кто? Думаю, что сам никто писать не станет, по почерку ведь можно узнать "писателя". Может быть Поженян? Чем я этой толстомордой армянке не угодил? У неё есть маленькие дети, которые ходят в школу, они могли написать это под диктовку. Сын, отчаянный сорванец, недавно нашёл в лесу патроны, откопал их где-то в старых окопах и разряжал. Нарвался на разрывную пулю и ... остался мальчишка без глаза. Сейчас он наполовину слепой и навряд ли мать заставит его напрягать зрение. Девочка постарше учится в городе, есть ли резон этой женщине писать на меня, что я её, обижаю? Не обижаю, а зачем пишет? Тут надо хорошо подумать. Её муж работает в совхозе электриком, у меня оформлен на полставки, а сам ещё работает на полную ставку в лесоучастке. У нас он бывает раз в году по обещанию, почти все неисправности по электрической части устраняет механик, зато жена электрика регулярно расписывается в ведомости, получает денежки.
Недавно попросила у меня мешок комбикорма, развела украинских чушек, целое стадо породистых свиней. А это тебе не двадцать копеек за щекой, деньги, и не малые. Дал ей мешок и попросил увезти с участка незаметно, чтобы никто не видел. Да разве здесь что-то и от кого-то утаишь? Совала мне деньги, но я не взял. Баба она видная, в теле, будет случай – расплатится. С ней мы ни разу не ссорились, с её мужем у меня тоже отношения хорошие. Не бедные, во дворе мотоцикл «Урал», дом двухэтажный, «кучеряво» живут. Нет, не она, такие не продают.
- Так, у механика дочка учится в городе, жена красавица. Может он? По его жене мой свояк, с ними со всеми у меня пока хорошие отношения. Недавно с братом Валентины ходил на охоту, мужик бестолковый, но стрелять, каналья, умеет. Метров триста было до козы, а ведь попал, чертяка, прямо под лопатку. Работает механик у меня недавно, не глуп. Отношения с ним складываются доверительные. В начальстве ещё не ходил и порой кое с кем не может найти общий язык. Но это не страшно, оботрётся, привыкнет к нашим порядкам, людей изучит, научится руководить, опыт – дело наживное. Всё видит и всё знает. Это плохо. Недавно вместе ходили по прудам, так он толстолобика от белого амура отличить не может. Ничего у меня не росит и, как я вижу, ничего пока не берёт. Ну, это ещё всё впереди, приехал на село недавно и ещё не успел обрасти собственным хозяйством. Может что и берёт, но очень аккуратно, я не вижу и Маркис пока что молчит. Это плохо. Плохо, что я не знаю, а то, что кто-то что-то берёт, то кто в наше время сейчас живёт на одну лишь зарплату? Да и какие это деньги - зарплата? Смех и грех. Что-то не пойму я своего механика, правильный какой-то, но...
Охотится, бьёт на прудах диких уток. Правда, стрелок неважный. Оклад маленький, на такие деньги здорово не зажируешь. Может быть завидует? Видит, как мы берём рыбку, а с ним не делимся? Надо дать ему пару хвостов, подмарать репутацию, а то уж больно правильный он у меня.
На днях ставил чью-то сетку на реке, наверно Фёдор дал, половину пойманной рыбы отдал мотористу Доброву. У него до сих пор на балконе висят сушёные пескарики. Был бы жадным – не видать Доброву рыбы. Спрашиваю я с него строго, но до скандалов пока дело не доходит. Какой-то необидчивый, не конфликтный парень, слишком уж спокоен. Из таких вырастают хорошие руководители в будущем. Решил разводить нутрий, значит нужен будет комбикорм для крыс, а если нужен корм, то буду нужен и я.
Значит выживать меня нет резона. Метить на моё место ему совсем не светит, зелёный ещё, пусть оботрёт штаны о кресло механика. Не он , точно, не он.
Шофёр? Подумаем о нём. Сволочь он, каких белый свет редко видит. Продать может любого за копейку. Тянет всё, что плохо лежит. Из глотки вырвет, если ему что-нибудь
нужно. Вместе охотимся, вместе водку пьём, вот только пьёт он обычно на халяву, свою-то ни разу даже и не выставлял. Машину постоянно держит дома и мой бензин расходует,
как собственный. Язык за зубами держать может, но хам несусветный. О моих делах знает всю подноготную, но... Рыбу я ему даю, закрываю глаза на его торговлю дровами,
хотя дрова-то эти ворованные. Заядлый охотник и этим подкупил меня. Готов день и ночь мотаться по горам, только бы вернуться с добычей, а кусок мяса ему, как водителю, достаётся не малый. Нет, ему со мной не плохо и если утону я, утонет за милую душу и он. Такие не пишут анонимки. Добров и Щипцов, мотористы? У них нет детей. Живут здесь недавно, но Щипцов заноза ещё та. Всё ему что-то не нравится, всё время хочет навести порядок, но...честен. Такие из-за угла анонимкой пугать не станут и в атаку пойдут напролом. А нужна ли ему эта атака? За квартиру не платит ни копейки, живёт, считай, в курортной зоне Кавказа, в лесу, на природе, к нам же, на работу, устроился по протекции директора. Он же его родственник! А директор и без него о моих делах всё знает. Добров ? Будет бить не в бровь, а в глаз. Недавно высказал мне свои претензии по поводу резиновых сапог. Размер ему, видите ли, не подходит. Мне тоже не нравится приезжать домой в десять часов вечера. Я что, теперь буду директору высказывать свои претензии? Что есть, то
и выдал. Не нравится – продай или поменяй в городе на другой размер. Может он? Нет, ему некогда, он от пьянки почти «не просыхает» и порой три слова связать не может, не то чтобы анонимки писать.
Весилов и Маркис отпадают сразу. Для них у меня особые условия. С Весиловым мы такой кровью кабанов и косуль побратались и если посчитать все «рога и копыта», то будет большой воз и маленькая тележка. Такие не продают, себе дороже. Дети у них есть, но это не то, не их дети это писали. Так, а Куц, бригадир? Этот трудяга днюет и ночует на прудах. Побольше бы мне таких. Два его сына тоже «пашут» честно. Один мотористом на насосной, другой трактор полуразбитый собрал и гоняет на нём по прудам, как заядлый гонщик. У парня прав нет, а иного опытного за пояс заткнёт.
Рыбку с Куцем ловим вместе, вместе составляем акты на падёж. Подпись его на всех «смертных» листах. Значит сообщники. Тьфу, слово-то какое противное, словно сокамерники. Скорее собутыльники, это лучше подходит. Сколько мы с ним вина вместе выпили ? Цистерну, или больше? А ведь можно посчитать. Почти каждый день он привозит десятилитровую канистру вина и "наклюкаться" в его каптёрке можно до зелёных чёртиков. У мужика нет половины желудка, а пьёт наравне со всеми. Да и как не выпить, вино то своё. Говорят, у него самый большой виноградник на селе. По моему, не он. Нет, и думать не надо. Может кто с центральной усадьбы? Но кто? Директор сам иногда просит привезти парочку-другую хвостов, жена его, парторг завода, сама эту рыбку жарит. Неужели соседке доверит? Остальные не в счёт, с ними у меня нейтралитет. Тогда кто? Кто-то из женщин, но кто?
«На участке браконьерам живётся вольготно. Начальник в рабочее время ходит на охоту с Маркисом и Весиловым. Развёл на участке рыбзавода псарню и держит прямо в конторе двух охотничьих собак…»
Весилов.
- Какой нахал, ты только посмотри. Разве можно так открыто и нагло писать об охоте? Да об этом даже вслух говорить нельзя, вдруг егеря узнают. А кто в наше время не ходит в лес? Все мои друзья ходят. Да чё в деревне летом делать, мясо если только коптить? Кому я дорогу в лесу перешёл? Это работа Щипцова. Кого же он попросил написать эту кляузную писульку? А может сам написал? Три дня назад мы возвращались вечером с охоты. Удачный был у меня выстрел, такого чушка завалил! И дёрнуло же меня взять с собой эту шкуру. Надо было оставить её в машине у Артёма, потом бы он мне её привёз. Мог бы и оставить на дереве. Главное, чтобы шакальё не допрыгнуло, а то от неё и щетины бы не осталось. Потом попросил бы у Маркиса лошадь и съездил, забрал этот "половик". Захотелось, видишь ли, поскорее соседа обрадовать. Он мне по большому секрету рассказал, что сейчас очень модно на полу шкуры стелить вместо половиков. Ну, я и согласился. Вот живут люди, а? Это ж сколько надо кабанов убить, чтобы шкурами трёхкомнатную квартиру утеплить? Неужели на втором этаже так холодно зимой? Дом себе купил в деревне, содержит усадьбу вместо дачи, машина своя, машина государственная. Зачем? Тут хотя бы времянку сколотить, тесно стало в домишке, дети подросли, каждому персональную кровать подавай. Нет, были дети маленькие, хлопот было меньше. А тут трое ботинок сразу купи – это сколько же денег надо - прорву. Жена опять рожать собирается, пузо на носу, а мне всё некогда. Весной открытие охоты, осенью - закрытие, а какой дурак зимой строится? Да и как не пойти в лес, если туда тянет больше, чем к родной жене под одеяло. Дома всё время чего-то не хватает. Да и Танька всё ворчит и ворчит, как сало на сковороде. Всё ей мало, то одно сделай, то другое. Сдурела жена, словно у неё самой времени нет. Да что я, баба, что ли, с огурчиками и помидорчиками на огороде нянчиться?
Этот чистоплюй городской, правдолюбец Щипцов, как раз «танцевал», червяк навозный, на своей грядке, когда мы проходили мимо. Вот дурень, далась ему эта морковка, нет чтобы пойти в лес, да завалить кабана. Вот тебе тогда и деньги, и мясо.
А он целый день колупается в земле. А ведь видел в тот вечер у меня шкуру кабана, гадёныш и от зависти одурел. С нами же, жук навозный, вечером водку пил и дичину жрал и вот на тебе, настрочил. Нет, я ему повыдёргиваю ноги и спички вставлю. А механик? Как он спелся с этим жуком ! Что они находят общего? Разговор у них и то какой-то скользкий – извините, пожалуйста, спасибо. Противно слушать. Но ведь у Пашки, механика этого «долбанного», есть ружьё. Правда, не своё, а чисто наше, браконьерское. Номера спилены, нигде не зарегистрировано, даже приклад самодельный, я это ружьё раньше видел у Кости хромого.За сколько он ему его продал? А ведь машинка хорошо била, кучно. Я ж его хотел для братана купить.
Недавно просил у меня пули. Дал ему две. Зачем мужику пули? Уток ими бить не будешь, значит на кабана или оленя. Тогда какой смысл нас закладывать? Что-то моя верёвочка не вяжется в один узелок, уж больно много этих узелков получается. Может быть написал Борис, сварщик? Прошлый раз его не взяли на охоту, вот он и решил настрочить? Долго на всех дулся, обиделся, видишь ли, «варево» хреново. Маркису в тот день надо было новые ворота сварить, вот и не взяли, правильно и сделали. Да и стрелок он неважный. С десяти метров умудрился промазать по поросёнку, ну, это уже не в какие ворота не лезет. Вот и пусть тренируется попадать электродом в дугу, а то он её спьяну никак не может удержать. Сварщик, он и есть сварщик. Опять же за пазухой всё время прячет фляжку с "чемергесом", нахрюкается, как однажды, в лесу, возись с ним. Правда, не жмот, даёт приложиться, но на охоте пить не в моих правилах. Да и какой из тебя стрелок, если ты всё время о выпивке думаешь.
Этой весной Борис на рёвке уложил больш-о-го оленя. Крупный рогаль попался алкашу на мушку. Везёт же дуракам. Вдруг начнут копать и он про этот случай спьяну проболтается? А за рогаля такой штраф накрутят, что и без штанов останешься.
- Эх, деньги, денежки, деньжата... Борис мне ещё до сих пор десятку не отдал, надо напомнить. Нет, не Борис это и не механик, а тогда кто? Щипцов, это евоная работа, больше некому. Доброву, соседу Щипцова, за пьянкой даже на работу некогда ходить, не то чтобы анонимки сочинять.
«Маркис развёл целое стадо лошадей, держит их на участке, косит сено на прудах и потом излишки продаёт, наживается. Кони по прудам ходят без привязи, потоптали и поели всю кукурузу у порядочных людей..."
Маркис.
- Вот пакостник какой, а! Чем я ему не нравлюсь, а ? Если я армянин, значит плохой, да? Да я, может быть, самый добрый. Лошадей своих никому не жалею, если просит хороший и нужный человек, почему не дать? Пусть дрова на зиму везёт, пусть свой огород пашет, за всё потом рассчитается, я добрый. Где же летом кони пасти, если не на пруду? Там и трава самая зеленая и вода рядом, кони пить хотят. Ведь я же не гоняю их в чужой огород. Покушали кукурузу у механика? Сам виноват! Я ведь предупреждал его – загороди. Забей колья, лес рядом, обтяни проволокой. На складе целая бухта проволоки лежит, моя проволока, почему её не купить? А у ленивого всегда так. Что я, караулить их должен, да? Жалко кукурузу, но за каких-то пяти паршивых соток ругать моих лошади я не дам. Да я, может быть, без лошади жить не могу. У всех разные увлечения. Вот Весилов любит стрелять, палит во всё, что бежит или летит. Половину кошек в деревне перебил, стрелок «ворошиловский». Борис любит ловить рыбу, сидит целый день на пруду и ловит окуней. Это по новому – хоби. Я тоже себе хоби решил сделать, купил машину. Опять же она ломается. То проси бензин у Артёма, а у него без ругани ничего не выпросишь, тоже что-нибудь просит.
То детали ломаются и не простые, а дефицитные. Где его достанешь, этот дефицит? Подарил машину зятю. Пусть меня возит, я пока добрый. А этот механик, голодрань, сопляк, приехал из города, а сам дурак дураком. Картошку и ту зачем-то солью посыпал, когда сажал. Я попробовал её на язык – горькая. И дед мой и отец картошку солили, когда варили, а этот в земле солит. Крыс развёл, внутри называются. Тьфу, смотреть противно, а ему интересно. Пошлю сегодня жену к Нинке, пусть всё разузнает. Не люблю его, совсем нехороший. А этот скандал в складе, зачем мне, доброму человеку, скандал? Однажды достал у буровиков двести метров тонкого троса. Пришлось две банки мяса тушёного отдать. В магазине такое мясо не купишь, кто
кобанятину в магазине будет продавать? Вот ребята и постарались, отрезали немного. А трос спишут, это у них просто делается. Запер его в складе, кто же столько троса дома держать станет? А вдруг начнут искать с милицией? Я не люблю с ними связываться, уж больно много они разных вопросов задают. Где я столько ответов найду ?
Так этот сосунок не давал мне, доброму человеку, мой, мой собственный трос в складе рубить. Как раз здорового секача выследил, хотел петли поставить. Чуть драка не вышла. Врезал я ему, но неудачно, шляпу только сбил. С тех пор смотрит на меня зверем. Но я добрый, сейчас его трогать не буду, потом рассчитаюсь. Разведёт крыс, я ему инспектора из города позову, пусть ему налог-молог государство организует. Какой пакостный парень. А ведь я его, по доброте своей, сколько раз домой подвозил на лошади, когда он после работы задерживался, ремонтировал мою машину. Колупается в тракторах и насосах, а они опять ломаются. У хорошего механика ничего не должно ломаться. Возьми вот Артурыча с леспромхозовского участка. У него, если трелёвочник или лебёдка сломаются, он их раз и списал. Или тот же трос. Сколько его в лесу валяется, километры. Умеет Артурыч жить, в костюме с галстуком вышагивает, а этот, сопляк, вечно в грязной спецовке ходит, измазанный, как клоун. Не умеет сам жить, другим, хорошим людям, мешает. Не надо завидовать чужому добру, сам воруй. А если не умеешь, нечего писать разную пакость. Подскажу сыну, пусть ночью выпуститего крыс погулять. А за сено уже совсем зря пишет, косит его мой человек, ему сам Николай разрешил косить, где я захочу, там и косит. Какое мне дело до других. У меня своих четыре скоро будет лошади, их кормить надо. А если зимой сено продавал, так ведь это моё, что хочу, то и делаю. Не буду же я сам лишнее кушать. Нехороший человек, этот механик. У меня давно на него зло копится, но я добрый. Потом рассчитаюсь.
«На участке рыбзавода необоснованно раздуты штаты, но и этого оказывается мало – к работе привлекают малолетних. Оформляют их временно и они работают всё лето. Сами же работники участка к своей работе относятся недобросовестно, заняты своими огородами, а пруды заросли травой и камышом...»
Куц:
- Эти камешки в мой огород, кому-то явно не нравится, что я посадил здесь кукурузу, картошку и тыкву. Ну и что? Работаю на огороде я сам, помогают
сыновья, не нанимаю кое - кого, как некоторые и не торгую излишками, как Саркис. Хочешь жить, умей вертеться, но вот у меня от этого верчения почему-то спина трещит. А тут ещё лошади Маркиса топчут кукурузу. Верно кто-то пишет, пора бы этого браконьера приструнить. А вот на Ваську зря напраслину возводят. Я же всем сказал, что сын будет работать только до осени, а потом пойдёт поступать в училище, учиться на тракториста. Акты о списании погибшей рыбы подписывал, чего душой кривить. А попробуй, не подпиши. Один сын в армии, другой только оттуда вернулся, да и Ваську надо поднимать на ноги – обуть, одеть. Парень он у меня видный, до каких же пор будет братовы обноски донашивать? Да, с актами я кажется влип. Если хорошо покопать, можно и сухари сушить. Тут ведь как получается: подпишешь – плохо, не подпишешь – вылетишь с работы, как пробка из бутылки, выживут. Рыбовод Лёшка не мне чета, институт закончил. Видел весь этот бардак, хотел как-то навести порядок, так ему чуть дело не «пришили»за погибшую молодь. А ведь он ни в чём не был виноват. Дважды за неделю подростковый пруд «удобрили» селитрой, а «удобрять» сам Николай Васильевич заставил. Я же русским языком ему сказал - удобрять нельзя, можно беды наделать. А он выбрал момент, когда рыбовод уехал на центральную усадьбу и меня же заставил потравить малька. Убил сразу
двух зайцев, негодяй. Во первых - избавился от честного человека, который хотел что-то исправить в этом гнилом болоте, во вторых – избавился от важной улики. Весной он с Маркисом продал на сторону из этого малявочника почти половину малька. А Лёшка это знал, но доказать это смог бы только осенью, когда будет пересадка рыбы в зимовалые пруды. А когда пруд покрылся серебристой мелочью животами вверх, припугнул меня.
-Молчи,- говорит, -а то будешь отвечать по закону, как вредитель. А закон, что дышло, куда сильный повернёт, так и вышло. Рыбовода выгнали, теперь участок без него -сирота. Приезжает раз в неделю Дубова, рыбовод с центральной усадьбы рыбзавода, походит по прудам, покачает головой, а пользы от неё, как от быка молока. Я за всё отдуваюсь один, крайнего нашли! Осенью, если не будет своего рыбовода на участке, один я вконец замотаюсь. Садки для молоди делай, бредни ремонтируй, рыбу корми. Олег нужен всем, а помощи толковой нет. Да что я, двужильный, что ли? От женщин, что должны работать на прудах, толку совсем мало. Помашут с часок косами и в тень садятся, носки вяжут. От такой работы тоска, кошки на душе скребут. Пруды зарастают камышом, толстолобик с ним не справляется, не успевает всё поедать. А механик второй уже год камышовую косилку ремонтирует. Сегментов, видишь ли, у него нет. Взял бы машину, да смотался к ремонтникам в соседний совхоз. За пару рыбьих хвостов ему не только сегменты, но и новую сенокосилку совхозные трактористы отдали бы. Ох и тугодум. Утром пробежал по прудам, «монахи» текут, некому навоза подкинуть. Да и подкинуть порой нечего, нет навоза. Спасибо Маркису, привозит свой, но и этого мало. А ведь это забота Маркиса, следить за «монахами». Работнички, мать их за ногу! Всё сам делай, а ноги у меня не казённые, устают. Спасибо Фёдору, помогает сын, толковый будет хозяин. На насосной ему летом не трудно, уровень воды в отстойнике пока и один электродвигатель держит хорошо. Да её сейчас и надо меньше, не то что весной. А когда запустят все дизеля и насосы, тут уж и у него от запарки язык вывалится. Солярку вози, перекачивай её вручную в ёмкости, фильтра мой, масло меняй. Насосы забивает листьями, беда. А механик целыми днями с Борисом на отстойнике окуней ловит. Нет, чтобы заборники воды по теплу привести в порядок, поставить новые решётки, поменять старые, сгнили ведь. Пока жареный петух в одно место не клюнет, никто не пошевелится. Осень на носу. Пора уже начинать готовить дрова на зиму. Опять Олег пилить будет? Ну уж, дудки.
Денежки за кубики дров в карман кладёт начальник участка, а Олегу – фигу с маслом, повремёнка. Вот пусть механик и думает о дровах, у него в руках техника, а у меня и с рыбой работы хватает.
Зачем он эту глупость «накатал», такое письмо паскудное, пятно на весь рыбучасток.
«Техника в безобразном состоянии, участок постоянно без электроэнергии, в жилых домах до сих пор не закончены работы с канализацией, питьевая вода не хлорируется, а механик целыми днями на отстойнике с удочкой сидит...
Механик.
- Да, поторопилась Клавочка, явно поторопилась. Но почему «девочка» торопится? Впереди открытое партийное собрание, не там ли она хочет дать бой своему муженьку? Будет ли иметь силу эта «закулисная» критика, почему прячется за анонимку? Надо бы в таком случае иметь более весомую поддержку, посоветоваться со Щипцовым, он бы ей ещё фактики подбросил. Ох и сладкая бабёнка. Узнай Валька о моей пассии, хорошего мне от этой жизни уже ждать не придётся, но и упускать такой случай – переспать с женой директора рыбзавода, было нельзя. Чёрт меня дёрнул подать ей руку, когда она «выползала» из этого Уазика. Руку она не спешила у меня отнимать, я не спешил её выпускать. Любопытство взяло надо мной верх и я, в один из моментов, когда она поднималась по крутой лестнице в контору, фривольно обнял дамочку. Она так откровенно повела бёдрами по моему грязному комбинезону, не опасаясь за свой воздушный наряд, что я уже через десять минут договорился даже о месте встречи с ней в городе. Она дала мне адрес своей городской подруги и просила только согласовать мой визит по телефону.
Не откладывая дело в долгий ящик, я уже на завтра позвонил ей. Конечно, являться к «подруге» с пустыми руками не по-джентльменски. Бутылку коньяка, две плитки шоколада и круг краковской колбасы мне сделал Рафик, директор единственного в городе ресторана, мой давний приятель и любезный собутыльник. Клавочка уже ждала меня. Её фигурку обтягивал разноцветный японский халатик, а прическа вообще имела неземной вид. Меня обволокли незнакомые и экзотические запахи, от которых я, словно застоявшийся кобель, задурел.
Домик принадлежал её подруге, экскурсоводу краевого турагентства и сегодня хозяйки даже не будет дома. Я никогда в своей жизни не ощущал себя в окружении столь экзотических вещей. Маски Африки, керамика и фарфор из Китая, аппаратура из Японии, велотренажёр, шведская стенка и просто ещё столь диковинных вещей, что я был не только крайне шокирован, но и ощутил себя в их окружении Али-Бабой, способным на любой щедрый поступок. Немного выпили и Клавдия настояла на том, чтобы я принял ванну. Вода была чуть тёплая, но её подогревала своим присутствием Клавочка. Ещё не видя её раздетой, я уже готов был скрежетать зубами от возбуждения. Когда я сбросил с неё халатик, то был просто поражён – передо мной стояла не та чопорная дама, которую кое-кто на рыбзаводе так и воспринимает, а молоденькая девушка, стройная и обаятельная. Как голодный шакал, я набросился на неё, но... Минут через пять она остановила меня и сменила простыню. Через десять минут была сменена ещё одна. Только через полчаса я наконец ощутил то, чего так яростно добивался, но и сейчас эта плутовка просила не торопиться, не спешить, а порой даже и не шевелиться.
Она сама искала точку соприкосновения, от которой, от этой необъяснимой точки, содрогалось всё тело. Я был не новичок в постели с женщинами, но такого я ни с одной из своих подружек не испытывал. Мы допили коньяк, дожевали колбасу с шоколадом и вновь «попробовали» то, ради чего здесь оказались, но всё уже было не так, не те позы, не тот жар и не то возбуждение. Она проводила меня в звёздную, южную ночь, на прощанье одарив таким жгучим поцелуем, что пекло губы дня три . Д-а-а, ситуация...укусила, стервоза…
Рвётся Клавочка к власти, но «сковырнуть» ей Николая не получится, кишка тонка. Уж больно крепко этот «паук» держит в руках её мужа. А может это дело Щипцова? Вот правдолюбец несчастный, просили его с этой писулькой выпячиваться! Таких ворюг спугнул. Ведь их можно было через месяц голыми руками брать и прятать за решётку. Начнётся пересадка рыбы и подсчёт всё покажет. Они ведь сейчас все свои делишки свернут и любому, даже самому дотошному чиновнику из конторы липовыми бумажками глаза замажут. Сотворят невинные рожи и начнут выворачиваться наизнанку. Попробуй без фактов докажи, что Весилов браконьер. А шофёр? Этот хапуга не только себе тянет, он везёт начальнику участка, директору. Как докажешь? В актах у них комар носа не просунет, всё шито-крыто, рыбка сдохла, а концы в воде.
Саркис косит на дамбах траву, так это благое дело, а вот то, что продаёт порой излишки...ну, это не моё дело. Пьют, но ведь драк на участке нет, нет и актов участкового.
Можно немного всех постращать и на этом спокойно закрыть собрание. Малолетний сын Олега, Васька, принят на работу правильно, я сам ему заявление подписывал, зря о нём Щипцов написал. Огороды сейчас здесь у многих в лесу самозахватом возделаны, попробуй докажи, что кто-то не весь день работает на прудах. Табель учёта выхода на работу моих механизаторов в полном ажуре, я сам контролирую работу, сам и отвечаю за всё. Да, холостой выстрел получился и кому сейчас от этого польза? Никому. А почерк у письма странный, корявый какой-то, словно дрожащей рукой писан. Что он, с похмелья писал, что ли?
«Почему руководство рыбзавода распустило своих подчинённых и нет надлежащего контроля?».
Собрание закончили скомканно. На Щипцова так стали кричать, когда он попросил слова, что от его решительности ничего не осталось. Пришлось ему сконфуженно сесть на своё место. Приоткрылась дверь и водитель сообщил, что привёз солярку. Бензовоз надо было срочно разгрузить - слить горючее в ёмкость. Разведя руками, механик покинул собрание. Грязи на коллектив было вылито много и пока никто не хотел откровенничать в присутствии работника горкома. Нет, для коренной ломки люди здесь ещё не дозрели и вряд ли созреют в ближайшее время. Уж больно крепки были позиции старшего мастера.
Взбудораженные анонимкой, женщины участка посудачили, вслух поразмышляли над тем, кто бы мог быть автором анонимки, но на этом и остановились. Никто не хотел откровенно выступать ни против старшего мастера, ни против его верных псов-собутыльников. Каждому как бы было недосуг проводить время в праздных разговорах. Потихоньку страсти улеглись. Пыль в глаза, да и за глаза, здесь пускать умели. А работы и впрямь было невпроворот, лето – самое жаркое время работы на прудах.