Из неопубликованных работ Макса Урьевича Шац-Анина (1885 – 1975)
Рута Шац-Марьяш
«Быль, явь и мечта. Книга об отце». Рига, 1995.
Фрагмент - стр.283-287
http://lit.lib.ru/m/marxjash_r_m/text_0160-1.shtml
Тысячелетиями над народами в мире довлел культ властителя - небесного, земного, причем во всех сферах жизни - в экономике, политике, этике, эстетике. Культ властителя вошел в психику, без него не мыслились ни земля, ни небо, не было ни прошлого, ни будущего. Обычный человек без внешнего авторитета,
без идейно-психического, политического принуждения не находил себе опоры ни в жизни, ни в творчестве. Интеллектуальная сфера человека тысячелетиями находилась под сенью культа хозяина, самодержавно, по прихоти своей определявшего судьбу народа.
История изобилует бесчисленными примерами злоупотребления властью, самовольного властолюбия, нередко вырождавшегося в манию самовластия, в преступное самодурство.
Человек, долго и бесконтрольно находящийся у руля государственной власти, сплошь и рядом теряет чувство меры и становится маньяком, беспредельным и беспринципным в своей власти над другими. Власть всегда разлагала властителей, толкая на путь преступления. Примеры тому - Макбет, Борис Годунов, Иван Грозный...
Укрепление власти хозяина всегда требовало покорности и смирения, поэтому подчиненных стремились обезличить, и на этой безликой основе вырастали тирания, тираны - Нерон, Чингисхан, Гитлер, Сталин. Безропотная покорность народа унаследована от прошлого. Еще свежа в памяти теория народников "о героях и толпе", еще жива потребность в "царебатюшке", в "сильной личности", ответственной за все трудности продвижения вперед по пути к прогрессу, еще сильна потребность в конкретном образе для воплощения идеи - потребность в "родном отце", всеведущем, всемогущем, всемилостивейшем.
В периоды революционных переломов борьба нового со старым, революции с контрреволюцией является наиболее напряженной, сложной, полной различных переплетений. Еще нет в жизни четкой грани между старым и новым, и в аппарате власти элементы старого и нового тоже сочетаются и переплетаются. Старое еще долго, трусливо и лицемерно облекается в мантию нового, служа ему лишь на словах.
Так бывало и прежде, например, после французской революции. Нелегко избавиться от этого наследия тысячелетий, преодолеть болезнь власти, бюрократического диктаторства. Окруженный таинственностью бюрократизм является одним из зловредных спутников государственной власти. После поколения самоотверженных борцов за благо человечества на сцену вылезают эгоавантюристы, прощелыги, пьяницы и развратники, готовые предать все истинно прогрессивное, великое. Они не знают
и не хотят знать ни коммунизма, ни антикоммунизма. И разве это случайность, что именно они оказались в окружении тех, кто сменил Сталина?
О "ТАЛМУДИСТАХ" И КОСМОПОЛИТАХ
Талмудистами называли людей, изучавших Талмуд. Как и Евангелие, Коран и другие священные писания, Талмуд является сложным коллективным трудом, выражающим не только религи-озные постулаты эпохи, но и ряд этических норм, категорических императивов и эстетических образов, сказаний, предвосхищений диалектического торжества истины, добра, красоты и справедливости. В прогрессивной мировой литературе ни один их этих коллективных трудов не обозначался как явление или понятие чисто отрицательное.
"Новаторство" в этом вопросе внес Сталин. На его совести было немало преступлений, вызывавших недовольство народных масс. И "культ" стремился отвести это недовольство от себя, используя проторенный тысячелетиями путь мировой реакции - юдофобство. Общепринятые обобщенные термины - "начетничество", "догматизм", "схоластика", имеющие определенное, конкретное отрицательное содержание, стали заменяться термином "талмудизм" - более абстрактным по содержанию, однако вполне конкретно национальным, причем утверждалось, что именно в "талмудистах" все зло.
Так же обстояло дело и с понятием космополитизма, которое Сталин искусственно противопоставил понятию патриотизма.
Лев Николаевич Толстой считал патриотизм отрицательным пережитком прошлого. Он безоговорочно порицал великодер-жавное возвеличивание своего народа и своей страны над всеми другими народами и странами.
Революционный демократ Добролюбов считал, что живой, деятельный патриотизм исключает всякую международную вражду и человек, одушевленный таким патриотизмом, готов трудиться для всего человечества, если только может быть ему полезен. Настоящий патриотизм как частное проявление любви к человечеству не уживается с неприязнью к отдельным народностям.
Но гипертрофированное восхваление "своего", провозглашение превосходства над всем "несвоим", "чужим", "инородным" -
источник отвратительной ксенофобии, которой отравлена духовная жизнь общества.
Любовь к своему народу, несомненно, призвана играть положительную роль в борьбе с проявлениями шовинизма, расизма и национализма. Однако термин "гражданин мира" (вельтбюргер) - космополит – и в наши дни нельзя считать отрицательным, как это провозгласил Сталин, как проповедуют "архи-патриоты".
Времена Сталина давно миновали. С несправедливо осужденных снято позорное клеймо. Возвращаются из небытия труды жестоко репрессированных ученых и писателей. Но ничто не проходит бесследно.
Мы обращаемся к творчеству великих художников прошлого, таких, как Пушкин и Лермонтов, в надежде приобщить новое поколение, да и приобщиться самим к высоким взлетам духовности. Мы ищем спасения от грозящего духовного и физического апокалипсиса. Но задумаемся над тем, сколько погибло талантливых, быть может, даже гениальных людей, которые способны были, подобно Пушкину и Лермонтову, определить духовный климат на многие поколения вперед. Был вырублен лес, вырублен беспощадно.
Уходят постепенно из жизни злые вершители судеб, уходят их жертвы. Уходят и те, кто милостью судьбы избежал тяжкой участи, не знал или не хотел знать обо всем этом. Даже при самой массовой трагедии всегда есть люди, которые, как ни в чем не бывало, продолжают жить своей обычной, налаженной, благополучной жизнью. Поэтому так разноречивы бывают свидетельства современников.
Былое покрывается паутиной времени, теряет конкретные очертания. Оно уходит в область художественного обобщения, обретает мифические образы, сливаясь со старинными легендами и сказками о страшных злодеяниях всех времен и народов. Ныне живущие примиряются с тем, что давно миновало и было в конце концов уделом давно умерших.
И начинают звучать отдельные голоса воинствующих невежд: "Мы ничего об этом не знаем, этого не было. Не было этого!". И уже снова кто-то жаждет власти "царя-батюшки", а кто-то,
честолюбивый и неуемный, намечает свои маниакальные цели, строит воинственные планы...
Через нацистские концлагеря прошло 18 миллионов человек, из них 11 миллионов погибло. До сих пор не удалось подсчитать, сколько миллионов прошло через застенки Гулага, сколько из них погибло. А ведь в мире снова находятся люди, ждущие своего Гитлера, своего Сталина!