Стих сугубо же философский.
Меры наития нет в нем нисколько.
Если взгляд пал на лист весь отцовский,
То свое лишь читай — стойко.
I
Каждый шаг отмеряется фразой;
Обретаешь самозабвение сразу,
Как шаг поднял к пустой трибуне.
И величие в легком уме.
Разверзается теснота: ты на вершине
Дня, в котором свершен будет отныне
Последний и сверхактуальный закон.
В зале парламента тишина. Стон
Неощутимый и проникновенный
Смыслами всех начинаний, но верный
Путь уготован стране державной.
И время насытило залу славой...
И ликует народ.
И немы небеса.
И бесчестен урод.
И пророчеств звенят голоса.
А вне города время.
Вне страны целой память.
В недра земли всей семя
Брошено наспех - таять.
А расти бы ему в небо.
А пылать бы ему жизнью...
Нет. Не то. Это крошки хлеба
С рук упали в дар снегирю.
Обернись на восток - ветер.
Гонит из бездн Слово,
Что во всей немоте своей - сор
Ума, которому снова
Восходить на трибуну Памяти.
И вершить безнадежное верою.
Потому что зерно не спасти.
И стон станет подобен вою.
Я устало глаза закрою.
Восходить на трибуну горю
Всенародному, значит, плакать.
Значит думать, что знать,
Во что верить, искать... чавкать
Пустотой хлебных крошек мнимых.
То лишь мыслей урочных жмых.
То лишь песня души о жизни.
Нам заботливо нежные слюни
Обтирала рукою мама...
Это вещая жизнь сама.
Это правда о нас с вами. Всуе.
Отдадим свои кости ветру.
Пусть шлифует. Как думу о главном
Мы теряем в мысленной сбруе.
Отдадим свои мысли костру.
Он в ночи нам поет о печальном.
О затмении разума славном.
О делах и веках искрометных:
Люди всполохом знания жили, сном
Необъятным рыли ходы дум несчетных;
Во трясинах ища опорное духу.
На закаты, рассветы глядя: тайно.
Не подчиняя душевное страху
Остаться золой лишь как бы случайно.
Жить хотели и верить в грядущее.
Обозревать голь просторов вечностью;
Просто... лишь быть, предчувствуя лучшее.
Пылая в сердцах отъявленной человечностью...
О затмении разума славном
Гудя, поет мне в ночи огонь памяти.
О изнеженном чувстве забытом
Рук заботливых плачущей матери.
Плачет она бесслезно о мире
В который шагнуть предстоит чаду.
Стать заложником в странной игре
Чувств, обличать безрассудство кряду.
Обнажать кости тленного зла.
Отдавать эти кости ветру.
В нем жизнь медленно билась, текла.
Отдавая дань пепла костру.
Прогорает вся боль.
Обличается гнет души.
Бессмысленной кажется роль,
В которой живи - не дыши.
В которой ты только один,
Расчетливый и седой,
Мыслей своих господин.
С плечами и головой.
Опора, защита, оплот.
Время грызет наши дни,
Взглядом уснувшим в живот
Упрешься, сопишь и одни
Чаянья лишь искрометные
В завтра пылают верою.
Разумные мы ведь животные...
Да-да. И беспечность горою
К небу как ввысь воздымается,
Тенью спадает - памяти,
Что жив еще, предан душой на костер;
А думам же только расти.
И дум своих ты тяжкий вор.
В сердце вонзается мгла;
Ты свет окропил свечой,
Которую приберег для тепла.
Но вместо тепла ветра вой.
Но вместо уюта - кручь;
И вместо могилы - дом.
На небе ты взглядом туч
Войско отгонишь от думы с трудом.
Молчи. И смотри на закат.
Там - на закате - душа.
Ты ею из думы изъят.
Ты ею скорбишь не дыша.
Поскольку вся вера борьба лишь.
Поскольку земля тебя держит.
Но медленно думою спишь.
Но верно, что думою грезишь.
И пьешь небеса тяжким взором.
И видишь как ветер шалит.
Нет, не смотри в это небо с укором:
Там бог твоей жизни намеренно спит.
Он спит и не ведает молча
Зачем тебе память о лете.
О лучшем, о всяком, что сгоряча
Ты проклял в бредовой мечте.
Не быть тебе ярым затменьем?
Не быть и затменной звездой.
А быть лишь всеношным терпеньем.
И сном, что для бога - чужой.
Что вспорот бессмыслием ветра,
Всклокочен в седых волосах.
Душа твоя верою сперта?
Зачем же гнетет этот страх.
Страх не объять всеземное,
Страх обналичить судьбу...
Уйми свое сердце благое.
Дай ему страсть, похвальбу
Стати своей не лелея, знай,
Что время тебя стережет.
И откроется бездною рай;
Тот рай, что из света грядет.
Солнце провалится в сумрак
И жизнь растревожит мечту.
Ты в разуме только-то призрак
И надежду лелеешь не ту.
Красота всех небес тебе в радость
Дарована млечной звездой.
Только ночь сия - праздная малость.
Только ночь. Ты владеешь другой
Мимолетной и правильной сутью,
Обернись: ты теряешь века.
Исполняясь безвременной жутью,
Ищешь зори издалека.
Из глубин непорочного взгляда
Измеряешь пути коих нет.
Ты не бог; и быть богом не надо.
Сбереги человечий секрет
Своих подлинно верных желаний,
Обладающих сутью любви.
Но луна ждет твоих завываний?
Свет ее тусклый в крови.
В девственной кровушке мыслей,
Что подводили итог.
Вежды смыкай же скорей:
Просыпается верою бог.
Открывает в тебе бесконечность
Нерастраченной смелой любви.
Любишь жизнь? Отворяй непорочность
Злой души и беспечность зови.
Нет, не так все. Душа любит лето.
Любит нежить несмело крыла
Под задумчивым солнцем и это
Есть мечта, что дождями была.
Там вдали только сполохи жара,
Раскаленная пасть небо жрет.
Нет. Почудилось. В путь ли пора?
Где-то верою знание ждет.
II
Горевшее дымом сердце
Во тьме исчезало зримой.
Душа была очень терпимой,
Она пила кровь и блюдце,
С которого капали капли
Призрачным было и мнимым;
Оно было сердцем хранимым,
Ранимым таким и вопли
Из тьмы вырывались памяти.
Чай остывал, было холодно.
В душе плачущей было голодно.
Во всем мире было без пяти...
Полночь.
Ты забыл убаюкать свой сон.
Ты молчал тишине в унисон.
Сволочь.
Потому что ты вспомнил опять
Как жил.
Ты пил
Лед души своей взахлеб, стать
Кусая зубами света.
Молчание.
И души последнее испытание.
И дотлевает последняя сигарета
В пальцах вечных скелета памяти...
Жизнь пронеслась экспрессом скорым.
Для чего опоздал?
Только лишь пепел видал...
Им укрыт веры памятник.
Глыбами льда души
Тушишь огонь совести?
Кхе. Мракобесничать не спеши,
Заложник призрачной горести.
Вакханалия снов пророческих;
Тебе кажется что предвосхищаешь...
Ценитель нравоучений отеческих.
Только правды самой укромной не знаешь.
Это правда о постоянстве сущем
Твоих попыток-потуг в замутнение.
Что ты видывал в разуме? Лучшим
Прослыть тебе надобно за восхождение
К порогу первостепенному самомнения.
Изменение памяти преображает
Лик твой задумчивый сладостно.
Ты меняешь воспоминания... чует
Бог твой уснувше-храпящий как радостно
В чреве души твоей самоблудливой
Булькает варево старости; благости?
Вяло мечтаешь о деве строптивой,
Что не даст тебе чувствовать робости.
Прелести всякие доморощенные...
Да о чем же мечтаешь?
Мысли слипаются, смыслом обточенные.
Ты судьбу свою верою знаешь.
И срывается пепел с конца сигареты;
Ты горел этой жизнью, пылая.
И мечты твои девой раздеты.
Дышишь ровно, иного исхода не зная,
Царь души своей, ветер снов.
Было кажущееся тебе - лучшим.
И была совсем реальная уж - любовь.
Только ты остаешься павшим
Солдатом в бою за печаль,
За строгость и измышление...
Ты не понял себя: вот чего жаль.
Все остальное души дерзновение
И помутнение разума. Пил.
Жизнь восходит луною перхотной:
Снег лицо залепил. Зимы любил?
Помнишь. Оставаясь для памяти злой.
Любишь. Но для вечности ты уж другой:
Павший за истину воин снов. Голосил.
В этих провальных снах ором роженицы...
Выйди в поле, касаясь колосьев пшеницы
Руками, ладонями чуть дрожащими пьяно.
Ты встал ото сна своего слишком рано.
Солнце еще не взошло к небосводу.
Птицы еще неслышими слухом.
Ты собой пробуждаешь природу...
Своим тщетным до ветра прахом.
А где-то выше небес знамя
Победы над несвершенным.
Бог флаг белый в руках твоих ищет
Взглядом всевозвращающим ко рождению;
Племя мрачное демонов духа
Ломится в смерть: врата растворяются.
Смейся. Кожа лица под глазами суха.
Мысли о кажущемся возвращаются.
Ты начинаешь искать свое я.
Но остаешься зачем-то смешным.
Бог твой несчастный тебя в даль зовет.
К последнему истины осуществлению.
К пробуждению веры; к пламени духа.
Ты ему украдкою в ухо
Шепчешь сказку о нежити гибельной.
О душе своей. К жизни пристрастной.
Выйди в поле, касаясь колосьев пшеницы
Руками, ладонями чуть дрожащими пьяно.
В небе рвут крылья о воздух птицы:
Им в небеса еще точно рано.
Им у земли надо взять тепло памяти
О жизни вширь беспредельной, безоблачной;
Только им в небо приспело расти.
Стаями. Стаями. В тишине призрачной.
Выйди же в поле, касаясь колосьев
Руками, ладонями чуть расслаблено.
Твоих мыслей дремотный посев
Взошел в этом поле - и к небу - нечаянно.
Бурей душа восторгается светом ли;
Или ее впечатлило затменное
Птицами скрытое солнце и прятали
Вежды от взгляда судьбы постепенное
Вялое знамя победы над старостью.
Ты приподнялся. Руками зришь вечное,
Взятое от земли вязкой малостью
Преображение жизни и самое
Странное в этом всем то,
Что не тебе уходить отсюда;
Тенью небес вернешься потом:
Будто благая для роста вода.
Напояешь собою ветра.
Дрожью поступи землю приветишь.
Сон прогонишь чудесный: пора.
Жизнью этой ты время встретишь.