Я росла веселой и счастливой. О том времени в памяти осталось ощущение солнечного состояния души. Мне все нравилось, и я очень нравилась самой себе.
Хорошо училась, было много друзей. Будущее виделось счастливым продолжением детства, без туч и гроз. И даже без облачков. После школы легко поступила в институт и сразу же родители вывезли меня отдохнуть на Черном море, в пансионат с красивым названием «Селена».
Там и случилось то, что вмиг изменило мое мнение о себе. Заставило задуматься о жизни и о смерти.
Плавала я плохо. Отец купил надувной матрац, думал, так будет безопасней. Лежа на нем, мне нравилось спокойно качаться на волнах.
В тот день море было ласковое, тихое, вода лениво плескалась у берега. Солнце пригревало. В своем любимом желтом купальнике я с удовольствием лежала на матраце, и предавалась мечтам, глядя в голубое небо. Было так тихо, так хорошо, что провалилась в сладостную дрему.
Тем временем матрац незаметно отнесло подальше в море, почти к буйкам.
Пробудил меня крик - «Помогите, тону!». Совсем рядом увидела белое от страха лицо какого-то мальчика. Он отчаянно барахтался в воде. Его голова то скрывалась в воде, то появлялась снова. Уже захлебываясь, звал о помощи.
Я испугалась. Ведь если мальчик уцепится за матрац, то перевернет его и тогда они потонут оба. До берега мне не доплыть.
Скрутил животный страх. Не раздумывая, спасая себя, с силой оттолкнула матрац. Подальше от тонущего мальчика. Позади слышался слабеющий крик: «По-мо-г–и-и…».
Быстро, как только могла, добралась до берега.
Выбравшись на песок, кинулась к отцу, со слезами на глазах рассказала ему о случившемся. Тот посмотрел в море, потом на вышку, где скучающий спасатель разглядывал море в бинокль. На море было спокойно. Люди, как обычно, плескались в воде, не было никакой суеты. Отец еще раз вгляделся в сторону буйков, и сказал: «Тебе, видно, померещилось. Перегрелась на солнце. Пойдем обедать».
Но есть я не могла. Всю трясло. Ушла в номер и там провалилась в тяжелый сон.
Вечером прошел слух, что в море утонул местный парнишка. Кто-то видел на пляже женщину, которая с плачем бегала по берегу, кого-то звала. Кто-то говорил об организованных поисках. Но никого не нашли.
С этого времени что-то произошло со мной. Не могла ни спать, ни есть. Перестала купаться в море. Казалось, что люди на пляже догадываются обо всем. Всюду замечала осуждающие меня взгляды.
Ушла радость. Стала замкнутой, раздражительной, без причины плакала. Случившееся на море не выходило из головы. Снова и снова всплывала картина тонувшего мальчика, его глаза, мольба о помощи. И мое поспешное, постыдное бегство от него. Не находила себе оправдания. До самого отъезда не покидало безотчетное чувство тревоги, внутреннего беспокойства.
Вернулись в Москву раньше срока.
Родители так и не смогли успокоить меня. Просто старались не напоминать и не говорить о случившемся.
Учеба в институте на время отвлекала. Но душевного покоя не наступало. Хотелось одного - стать хорошим врачом. Служить людям. Может, это поможет смягчить мою вину.
А в семье начались беды.
Отец затеял строительство дачи, но внезапно, прямо на стройке, умер от инфаркта. Мать стала болеть, мучило давление. В доме поселилось ощущение упадка, безнадежности и мрака. Не было слышно веселья, смеха. Стояла непривычная тишина.
Я была уверена, что все беды – из-за меня. Из-за того случая. Рада была бы забыть этот кошмар. Но он сидел в моей голове и гвоздем рвал мне душу.
На последнем курсе я стала встречаться с Павлом. Привлекали в нем его серьезность, основательность и порядочность. Но любви к нему не испытывала. Мне вообще никто не нравился.
Когда он сделал предложение – согласилась: надо же когда-то выходить замуж. Родила сына, но заботы о нем тяготили. Жила, как в тумане.
Единственное, что было по-настоящему интересным, что помогало уйти от себя – это работа с больными.
Все хлопоты по уходу за ребенком и домом, переложила на мать. Она же и готовила, и убиралась.
Семейная жизнь не складывалась. На душе продолжал висеть груз тяжелой вины и необъяснимой тревоги. Свободное время я предавалась мыслям, связанным с той ситуацией. Мысли эти заслоняли от меня семейную жизнь, навязчиво грызли меня. Муж не понимал меня и скоро мы расстались.
Как врач, я знала, что у меня затянувшееся расстройство психики. Депрессия. Моя психика никак не может пережить полученный стресс. Как и все врачи, я не хотела лечиться. Жила без чувств, как механический робот.
Развод перенесла без особых переживаний. Мать расстроилась - плакала, жалела и меня, и внука. Спасала только работа. Появились первые успехи, радовало, что могу помочь людям в беде. Я чувствовала, что должна хотя бы этим искупить свой грех.
В этих хлопотах не заметила, как всерьез заболела мать. Обратила на нее внимание, когда помочь было уже нельзя. Через месяц ее не стало. Ощутила свою вину и в смерти матери. Это только усилило ставший уже привычным душевный гнет. Не сомневалась, что случившееся - расплата за то давнее бегство от утопающего мальчика.
Сына отдала в сад. Заниматься ребенком, что-то читать ему, рассказывать - не было сил. Да и собой не занималась. Когда приходила забирать сына из сада, дети кричали ему: «Твоя бабушка пришла!»
Я действительно стала выглядеть много старше своих лет. Всегда была в темной одежде, некрасивой, но удобной обуви на низком каблуке, никогда не красилась. Своего одиночества не замечала. Все внимание отдавала больным.
Как-то, оставив сына дома, отправилась в поселок – надо было навестить пациентку. Не доходя до ее дома, почувствовала что-то неладное. Вокруг бегали люди, что-то кричали, тащили ведра воды.
Остановилась. Увидела сначала дым, потом горящий дом. Языки пламени уже лизали стены, окна. Над крышей клубился столб черного дыма. Люди боялись приблизиться к горящим стенам. Жар полыхал. Пламя уже подползало к входной двери. От этого ада хотелось бежать...
По обрывкам разговоров поняла, что там осталась маленькая девочка. Люся. Ее звали, но она не откликалась. Никто не решался ринуться в полыхающий дом.
В памяти вдруг всплыло полное отчаяния лицо тонущего мальчика. Пронзила мысль: «Опять испугаюсь за себя? Опять - только о себе? Надо спасти девочку!»
Подчиняясь какому-то внутреннему зову, с силой толкнула уже занимавшуюся пламенем дверь. Дым ел глаза. Закричала: «Люся! Люся! Где ты?» Никто не откликнулся. Только трещали горящие доски. Было все труднее дышать. Но мысль работала необыкновенно четко и быстро.
Я хорошо знала расположение комнат в этих домах – часто бывала здесь, навещая больных. Сразу направилась к чулану, с трудом пробралась туда - девочка могла спрятаться только там. Действительно, оттуда послышался глухой детский плач. От дыма кружилась голова. Упала и уже на коленях открыла дверь чулана. Вытащила девочку и из последних сил выбросила ее через горящее окно во двор. Что было дальше, не помнила.
Очнулась в больнице. Оказывается, вслед за мной в дом вбежал кто-то еще, и ее, уже потерявшую сознание, вытащили оттуда. У меня были обширные ожоги тела, обожжено горло, но легкие не пострадали.
Узнав, что девочка осталась жива, а сын - у соседки, я заплакала. Так сильно, как никогда.
А на душе стало легче. Я преодолела себя, свой страх. Спасла девочку от верной гибели. Пусть это далось нелегко, и я сама пострадала. Но сделала это. Смогла. Я - смогла.
Лечение было долгим и трудным. Выкарабкалась. Помог не только молодой организм, но и страстное желание выжить. Выжить, чтобы спасать людей - не из-за чувства вины, как раньше, а по зову души.
Выписавшись из больницы, с радостью обняла сына. Заметила, как он подрос, как любит меня. Тяжесть на душе таяла. Захотелось украсить квартиру, купить себе новое платье, сыну конструктор.
Я оживала. И не думала, что может быть так легко и радостно.
Открылись глаза. Я увидела красоту окружающего мира, почувствовала вкус к жизни. Стала уважать себя. Преодолела себя, свой страх!
Но вот опять – очередной удар. Тяжело заболел сын. Вновь вернулась мысль – видно, никогда мне не избавиться от мщения судьбы. Беды не отпускают мой дом.
Кто-то из сотрудников посоветовал сходить в церковь, окрестить ребенка. Я не считала себя верующей, хотя, по словам матери, знала, что в детстве была крещена. Совету последовала.
Священник внимательно посмотрел на меня, предложил сначала самой исповедоваться и причаститься. «Три дня попостись, почитай молитвы и приходи ко мне».
На исповеди батюшка спросил: «Грешна ли?». Вздохнула, призналась: «Грешна, батюшка. И очень». Разрыдалась, рассказала о себе все. Говорила без утайки. Об утонувшем мальчике, об умерших родителях, о болезни сына. О том, что, видимо, надо мной висит тяжелый рок, и виновата во всех бедах только сама. Умоляла помочь сохранить жизнь сына.
Рассказала и о пожаре. О спасенной девочке.
Священник внимательно выслушал. Перекрестил. «Успокойся, дитя мое. Испытание тебе послано великое, но крест по силам твоим. Покаяние не в словах, а в делах человеческих. Своим поступком, своим искренним служением страждущим - ты искупила свой грех. Живи на радость себе и людям. Твори добро, и Бог не оставит тебя».
* * *
Все в нас из детства. Оттуда и хорошее, и плохое. Оттуда и комплексы, кажущиеся порой неразрешимыми.
Освободиться от них самим, без посторонней помощи удается далеко не всегда.
Так и я маялась, пока случай не подарил мне встречу со священником. Который на исповеди смог снять пелену с моей страдающей души.
И тогда я увидела свет. Познала радость жизни, подаренную от рождения. И ту судьбу, которую заслужила.