Лохматое, смешное солнце выглянуло из-за бугра, осветило станицу, затем , почему-то нахмурилось и спряталось в серую полоску облаков. Но немного подумав снова выглянуло , постепенно набирая силу света, освещая и прогревая, влажную после вчерашнего дождя, землю.
В открытую дверь курятника вышел здоровенный, красный петух, дурашливо прокричал и прислушался глядя в утреннее небо – хорошо у него получилось или недостаточно громко, но видимо удовлетворившись произведённым эффектом, деловито закокал, подзывая курей.
Я проснулась от того что солнце заползло мне на лицо и пригрело щёку. Это я почувствовала, ещё не открывая глаз, а когда открыла, громко чихнула и проснулась полностью.
Странно, но если я смотрю на солнце, всегда чихаю – наверно у него лучи щекотливые.
Вставать , так не хочется! Буду просто лежать, пока папка не придёт и не скажет:
- У, какая здоровая девица, а вставать не хочет, всю жизнь проспит и станет бабкой старой и ворчливой... –
А я вскачу, запрыгну ему на спину и скажу:
- Сам ты старый и ворчливый, а я весёлая девочка – вези меня в ванную умываться! –
Я люблю папку, он весёлый и все мои шутки понимает, никогда не злится, если немного перестараюсь. Маму, я тоже люблю, но она строгая, и иногда ругает меня. (Папе тоже достаётся из-за меня).
Сегодня воскресенье. В школу идти не надо, вставать рано не надо, все дома. Правда, прошла только первая неделя сентября, но мне уже надоело учиться, точнее, вставать рано и убивать время на разговоры во время уроков, с подружками.
Однако, в постели долго не улежишь, из кухни просачивается запах печёных булочек – вот что я люблю! Булочки с молоком без сахара объедение!
- Да, пока папа придёт, его любимая дочь ослабеет от голода и не сможет встать – начинаю не серьёзно думать о себе - буду лежать с побледневшим красивым лицом, ни на кого не обидевшись, а наоборот прощу всех и скажу... –
Но тут получаю маленькой подушкой по голове.
- Папка, вредина! – Вскакиваю с постели.
Конечно же, это он. Подкрался незаметно и прячется за креслом.
Мне смешно и немного обидно. Хватаю подушку и тоже начинаю его колотить. Он падает на ковёр, поднимает руки:
- Сдаюсь, сдаюсь!
- Нет – говорю я – ты будешь наказан, за коварное нападение! Отвезёшь меня в ванную, а потом когда тебя позову, повезёшь на кухню
- Ага, сейчас получите у меня оба – живо мыться и за стол! Лена мы тебя только ждём, смотри уже сколько времени!
Это, конечно же, голос мамы. Она не признаёт наших шуток, считая их глупыми. Всё потому что у неё самая неприятная профессия – учитель по физике и математике, вот была бы продавцом, была бы веселее.
- Виктор, завари чай, а ты Лена двигай в ванну своим ходом, что за привычка ездить на отце! Посмотрись, заодно в зеркало и там увидишь вполне взрослую девочку, которой следует вести себя приличнее, - большая, а ума ещё нет!
Я делаю удивлённое лицо:
- А, что! Уже должен быть!
Отец смеётся, а мама делает строгое лицо.
С мамой не поспоришь. Я, скривив ноги, пришлёпывая пятками, плетусь умываться.
Гляжусь в зеркало – нет, там не я, там злая-презлая демоница, и я корчу страшную рожу, засунув пальцы в рот, высунув язык и закатив глаза. – Нет, нет, там доблая, доблая сталушка – втягиваю щёки, руками натягиваю кожу на висках, делая «китайские» глаза...
- Лена, давай быстрее, отец булочки доедает! – кричит мама.
Я, напоследок, строю обиженную рожицу, быстро ополаскиваю глаза и выплываю на кухню.
Конечно же, без меня они ещё не начинали есть.
- Лена, сначала кашу поешь.
- Мам, я кашу не хочу, я на диете – худею.
- Куда тебе худеть и так как тростинка! Вообще, чтобы худеть, надо кашу есть, а булочки с пирожками, только рассматривать.
- Ладно, кто бы спорил – Я для вида поковырялась ложкой в тарелке и взялась за булочки. Каша достанется Пушку, очень даже всеядной собачке.
Папа легонько толкает меня в бок:
- Ленок, мы с мамой сегодня собираемся в гости, остаёшься за старшую. Птицу и кроликов тебе в обед кормить. Мы ненадолго, часа в три будем дома. Можно надеяться на благополучный исход или будет как всегда?
Сами едут, меня не берут – подумаешь! Да мне даже лучше, музыку включу, может, Светка с Юлькой придут, надо будет им позвонить.
***
Папа вывел из гаража «Ладу калину». Мама села на переднее сиденье. Они посигналили напоследок и уехали.
Мне одной дома сразу стало скучно и немного жутковато. Слушать музыку и играть одной совершенно расхотелось. Я стала звонить Светке.
Светка, даже не выслушав меня толком, затараторила про своё:
- Ленка, айда с нами, мы с девчонками за грибами собрались. Вчера Зойка ходила, полный пакет собрала. Говорит, грибов на поле полным-полно. Зойка с нами тоже идёт, а значит не врёт!
- Свет, я дома одна, мне в обедах управляться надо. Зачем тебе грибы приходи поиграем или порисуем, а...
- Ты чё Лена! Туда столько народу пойдет, все грибы соберут. Давай сейчас курей накорми, и пойдём, только дверь на ключ закрой. Пока твои приедут, мы уже вернёмся. Представляешь, как они грибам обрадуются!
- Не...ет, мамка ругаться будет
- Ну как хочешь, всё пока, побежала собираться.
После такого разговора я совсем приуныла, ни Светки, ни Юльки не будет. Скучно.
А с другой стороны, мне совсем неохота идти с Зойкой, - вот кого не люблю – задавака и воображала. То нарядится чёрти-как, то ногти накрасит, духами надушится и ходит из себя манекенщицу строит. Она всего на год старше нас, но постоянно поучает и указывает. Умеет материться и рассказывает всякие гадости про мальчишек.
Я тоже однажды сказала несколько плохих слов папе, а он сказал, что если я буду их говорить, у меня заболят зубы. И правда, у Зойки уже два зуба пломбированы.
Мы живём на краю станицы и потому , через некоторое время, увидала проходящую компанию наших девчонок, весело шагающих на поля.
Я, чуть от горя не заревела.
Немного попрыгала в доме, затем вышла во двор.
Нынешний сентябрь ни чем не отличался от лета. Вот и сегодня, очень тепло и в то же время совсем не жарко. Ветер, правда, стал чуть сильнее, а солнце слабо просвечивало сквозь облачность, самое время для прогулок.
Вернулась домой. Время пол одиннадцатого.
По-моему Светка, всё-таки права, к трём часам я успею вернуться.
Схватив пластмассовое ведро, я побежала за водой. Разлила в поилки курам воду, насыпала в кормушки зерна. В остервенении нарвала кроликам травы, рассовала по клеткам. Вытащила крольчонка, погладила и посадила на место.
Забежала домой, взяла большой целлофановый пакет и ключ от дома.
Закрыла входную дверь на ключ, подумала, а вдруг мама с папой приедут раньше, и повесила ключ на ручку двери.
Я знала, куда пойдут девчата, потому решила бежать им наперерез, коротким путём вдоль речки.
Это более близкая дорога, но девчата обычно по ней не ходят, потому что страшно. Там когда-то давно жили люди, но кто-то умер, кто в станицу переехал, кто в город подался, дома побросали. Теперь только бугорки от стен остались.
Зойка рассказывала, что там водятся духи умерших. Днём они спят, а ночью бродят по развалинам, поднимают длинные костлявые руки и воют - Кто разрушил мой дом, кто разрушил мой дом!
Если к ним ночью подойдёшь, они обнимут тебя и не отпускают, до тех пор, пока дурочкой не сделаешься.
У нас в станице одна такая есть. Целую ночь провела с мертвецами, теперь ходит и что-то про себя бормочет и палкой бьёт по земле. Сколько её в Такмацкий не возили, вылечить не могут.
Ясно, что Зойка врёт, а всё равно страшно.
Подходя к развалинам, решила позвонить по мобильнику, девчатам, спросить, где они сейчас.
- Ой, мамочка! Я мобильник дома забыла!
Я шорты переодевала и наверно он в тех остался.
- Что же делать? Девчата, ладно, а если мама позвонит?
Но возвращаться домой не хочется, уже полпути прошла.
Я приблизилась к развалинам и замедлила шаг - как то не по себе. Прислушалась - нет ли кого, поблизости. Тишина. То есть листья шумят на ветру, и всё.
Прибавив шагу, пошла прямо между развалившихся стен.
Вдруг сзади что-то громко фыркнуло, и я от неожиданности рванула вперёд, не разбирая дороги. Вскочила на какой-то глинистый бугорок... земля под ногами проваливается, валюсь вниз, прокатываюсь по скользким доскам и очутилась в глубокой яме.
От страха начинаю орать, затем замолкаю и начинаю осматриваться.
Начинаю догадываться, что это старый погреб присыпанный землёй. Старая полностью прогнившая лестница развалилась, когда я по ней летела вниз.
Вверху, сквозь провалившиеся отверстие, виднелось серое небо.
Подумала, что надо выбираться отсюда побыстрее. Так как по углам могут сидеть лягушки. Представила, какие они мерзкие и скользкие и заорала снова.
Поорала, замолчала. Никто меня не слышит, никто не поможет.
Я попыталась допрыгнуть до отверстия, даже ухватилась за доску, но она трухлявая обломилась и сверху посыпалась земля.
Только когда подпрыгнула, почувствовала что болит нога, наверное, ободрала, когда падала.
Постепенно глаза привыкли к полумраку. На дне погреба была только вонючая, мокрая земля и гнилые доски и никаких лягушек. Отчего почувствовала себя совсем одинокой и заброшенной.
Стала кричать :
- Девчонки! Юля! Света! Девчонки!
Никого.
Попробовала приладить доски к стенке, но они были скользкие и разваливались под руками.
Посидела, поревела, стала снова кричать.
Нога разболелась сильнее. Я сидела на корточках и плакала, к тому же стала ещё и замерзать.
- А вдруг никто не поможет? Придётся здесь сидеть и ночью... придут мертвяки... Нет, папа пойдёт меня искать и найдёт! А как он меня найдёт? Телефона нет, куда пошла, никому не сказала...
Заревела опять.
Не знаю, сколько времени просидела в яме, кричала, плакала, устала и замёрзла окончательно.
Я не слышала шагов, только почувствовала, как на голову посыпалась земля. Подняла голову и увидела в проёме дыры, страшное не бритое лицо. Но только когда услышала слова: - кто здесь? – узнала нашего станичного дядю Серёжу, про которого мама говорила – алкаш и безнадёга.
Я закричала:
– Меня зовут Лена, дядя Серёжа, помогите мне вылезти!
Лицо исчезло.
Через минуту в яму стала спускаться боковина от старой железной кровати.
- Посторонись, кабы не придавил!
Дядя Серёжа удачно сбросил железку, прямо к стенке.
По ней я немного поднялась, дядька схватил меня за руку и потащил наверх. С его помощью и моими отчаянными попытками, обрушив ещё одну доску, я оказалась наверху.
Осознав, что я спасена и посмотрев на ногу, которая была вся в крови, заревела в полный голос.
Дядя Серёжа что-то говорил, но я не слушала его.
Постепенно успокоившись, замолчала.
- Ты чё орёшь, испугалась что-ли? – пробурчал дядя Серёжа. Потом снял свой засаленный пиджак и попытался оторвать полоску ткани от подкладки.
Получилось у него не совсем удачно, так как подкладка оказалась прочной, а пиджак не очень. Пока он смог оторвать полоску, пиджак буквально превратился в лохмотья.
Тканью забинтовал ногу, а оставшуюся рвань, со вздохом повесил на куст.
Помог мне подняться.
Мы пошли вместе – я, прихрамывая, держась за его руку, он, поддерживая со стороны больной ноги, приноравливаясь к моему ковылянию.
Когда вышли на нашу улицу, я решила убежать от него домой одна, но нога всё-таки болела, да и держал меня за руку крепко.
Хотя через минуту мне уже хотелось дать дёру в другую сторону – навстречу нам шёл мой отец, и лицо у него было совсем не радужное.
Он быстро подошёл ко мне подхватил на руки.
- Что случилось, откуда идёте? Лена, что у тебя с ногой? Сергей, в чём дело?
- Папа, я тебе всё дома расскажу, ладно?
Вот никогда не думала что дядя Серёжа такой болтун; ну, всё-всё рассказал – как шёл, услышал плач, а потом увидал меня в яме. Про то, что порвал пиджак, а пиджак был почти новый.
А я, крепко держась за папину шею снова потихоньку заплакала.
Дома испуганная мама даже не стала ругаться. Она быстро промыла рану перекисью водорода и замазала зелёнкой.
Правда, когда промыла рану, то оказалось, ранка-то была совсем пустяковая. Кровь уже совсем не текла, но нога немного болела, наверное, я её ещё и ушибла.
Дядя Серёжа и папа сидели во дворе на лавке и разговаривали. Вскоре к ним ушла и мама, а я сидела, кушала, заодно, переключив телевизор, с очередного сериала на мультики.
Потом они с папой вошли в дом.
- Надо дать ему, что-нибудь вместо пиджака, свой-то он порвал – сказал папа.
Мама подумала и сказала – отдай ему свою куртку, она тебе всё равно мала – при этом выразительно ткнула в папин живот - а Сергею в самый раз будет. Выпивать ты с ним не будешь, за холодильником бутылка водки стоит – отдай ему. Я ещё ему закуски соберу, как-никак, спаситель он наш!
Я тоже заковыляла во двор посмотреть, как дядя Серёжа будет одеваться.
Он когда примерил куртку, сразу стал лучше смотреться, улыбался и довольно поглаживал рукава.
Мама вручила дяде Серёже пакет с бутылкой и провизией. Он засуетился, благодарил и заторопился домой.
Мама облегчённо вздохнула, а папа пошёл провожать дядю Серёжу до калитки.
- Папа я с тобой!
- У тебя же нога болит.
- А я к тебе на спину, ладно?
Я почему-то побоялась оставаться с мамой наедине.
- Залазь, раненая. Всё, последний раз вожу, хватит, вон, какая большая, выросла...
Мы дошли до калитки и смотрели в след, как дядя Серёжа уходит.
Мне вдруг стало очень жалко его.
- Он такой бедненький, а всё потому, что у него не такой дочки как я. Вот мама испечёт пирожков и булочек, я возьму и отнесу их ему, совсем как Золушка... ой, нет, как Красная Шапочка! Скажу: « Дядя Серёжа, это мы специально испекли для вас!»
От таких мыслей стало так хорошо, даже защипало в уголках глаз, хотя я точно знала, что этого не будет никогда.