3 декабря во всем мире отмечается Международный день инвалидов. Он был провозглашен Генеральной Ассамблеей ООН по инициативе делегации Российской Федерации 14 октября 1992 года. Позднее Ассамблея призвала государства-члены ООН проводить в этот день, назначенный на 3 декабря, мероприятия, направленные на дальнейшую интеграцию инвалидов в жизнь общества.
В России около 13 миллионов человек имеют инвалидность, из них 500 тысяч – дети.
Традиционно на мероприятиях, приуроченных к этому дню, говорится много торжественных речей о толерантности, равноправии, безбарьерной среде. Но что стоит за этими словами?
«Инвалид» в переводе с латыни – «не годный». В последнее время в России стараются заменить это слово якобы политкорректным «человек с ограниченными возможностями». Я отношусь к данной категории людей, и мне это словосочетание не очень нравится. На мой взгляд, особого смысла в такой замене нет, поскольку новомодное определение еще больше указывает на то, что человек в чем-то ограничен, а старый латинизм, подобно многим другим заимствованиям из иностранных языков, вполне прижился и имеет вполне нейтральный оттенок, а само слово, несмотря на буквальное значение, означает всего лишь медицинско-социальный статус человека, такой же, например, как «пенсионер» или «пациент». Почему мы не заменяем эти слова заковыристыми оборотами вроде «человек, получающий пенсию», или «человек, пользующийся услугами лечебных учреждений»?
Однако массовое сознание устроено так, что любое понятие обрастает штампами и устойчивыми определениями.
Я провела микро-опрос среди своих знакомых, попросив их назвать ассоциации, возникающие в голове при слове «инвалид». Ответы разделились на две группы. С одной стороны – негативные определения: человек, с которым случилось несчастье. который нуждается в защите. С другой стороны – ярко-положительные характеристики: сильный человек, которому выпало испытание, человек, который борется за свою жизнь и свое счастье. Иногда люди называли вместе определения обеих групп.
Порой создается впечатление, что наши чиновники руководствуются в своей работе лишь этими штампами. Мы слышим то призывы помочь «нуждающимся в заботе», то лозунги о том, что «возможности безграничны». Казалось бы, и обществу, и самим инвалидам, выгоднее придерживаться активной позиции - равные права, возможность учиться, работать. Но всегда ли это так?
Простой пример – трудоустройство. Почти 80% российских инвалидов, находящихся в трудоспособном возрасте, не имеют работы. Как сообщает Министерство труда и социальной защиты России, из 3,39 миллиона таких инвалидов, трудоустроены только 816,2 тысячи человек. По данным министерства, ежегодно при содействии органов службы занятости трудоустраиваются около 85 тысячи инвалидов (33-35% от числа обратившихся инвалидов). По состоянию на 1 октября 2012 года численность безработных инвалидов, зарегистрированных в органах службы занятости, достигала 108,1 тысячи человек, или 4,2% от общей численности незанятых инвалидов
Сейчас наше правительство декларирует курс на содействие трудоустройству инвалидов. Однако полностью решить эту проблему нереально не только сейчас, но и в более отдаленном будущем. Даже при максимальной поддержке многие люди с инвалидностью никогда не смогут или не захотят устроиться на работу, получить образование - кто-то по причине общего состояния здоровья, кто-то – из-за психологических проблем, трудности с социализацией. Кстати, последнее грозит не только людям с нарушениями психики и интеллекта. В таком положении оказываются, например, многие инвалиды с детства, выросшие в изоляции от здоровых сверстников, обучающиеся на дому или в специализированных интернатах. Чрезмерная опека родителей, тепличные условия, а часто и пробелы в образовании, приводят к тому, что во взрослую жизнь бывший ребенок-инвалид вступает, не ориентируясь в сложной реальности, которая его окружает, и не обладая необходимыми знаниями и усердием для продолжения образования. А ведь довольно часто, особенно в сельской местности, ребенка-инвалида вообще не учат, несмотря на сохранный интеллект. Одет, обут, сыт – что ему еще надо? Вот, например, статья тверской журналистки Марины Жужковой «Коляска на обочине»
http://neinvalid.ru/kolyaska-na-obochine/ Ее герой - инвалид-колясочник, которого даже не научили читать…
В последнее время, как средство выхода из подобных ситуаций, активно пропагандируется идея инклюзивного образования, то есть совместного обучения здоровых детей и детей-инвалидов. Эту идею предлагается применять и к колясочникам, и к слабовидящим, и к детям с интеллектуальными нарушениями… Но реально такая модель лучше всего подходит детям с относительно нетяжелыми нарушениями. Например, с общим хроническим заболеванием вроде сахарного диабета. Защитники инклюзивного образования ссылаются на зарубежный опыт, в котором, в частности, предусматривается тьютор – индивидуальный педагог-помощник, помогающий ребенку взаимодействовать с учителем и классом. Однако стоит задуматься о том, не будет ли постоянное присутствие в классе такого тьютора в паре, например, с ребенком с интеллектуальным нарушением, явно не осиливающим общую программу, сильно затруднять учебный процесс для обычного педагога и обычных учеников. К тому же, опыта подготовки таких специалистов в стране еще нет. Но в отдельных случаях и такая схема может быть вполне эффективной – все зависит от конкретного случая и конкретного ребенка.
Есть категории детей-инвалидов, которые нуждаются в специальных технических средствах и методических наработках обучения, которые не может предоставить общеобразовательная школа. Это прежде всего слабовидящие, слабослышащие и дети с интеллектуальными нарушениями. А для опорников и колясочников нужна доступная среда. На ее обустройство в каждой школе тоже требуются астрономические суммы… К тому же, у ребенка и его родителей должно быть право выбора – какой вид обучения избрать.
А между тем, под эгидой введения инклюзивного образования кое-где уже закрываются специализированные школы и интернаты (например, родители слабослышащих детей с трудом отстояли школу в Воронеже http://www.vesti.ru/doc.html?id=833703&cid=17 ), так же как под эгидой передачи сирот в приемные семьи – закрываются детские дома.
Еще одна распространенная тема хвалебных лозунгов – «безграничные возможности», «преодоление себя» в творчестве и спорте.
На первый взгляд, с этим поспорить трудно. Успехи спортсменов-паралимпийцев, талантливые картины и книги, написанные людьми с самыми разными, порой тяжелейшими формами инвалидности, как будто говорят сами за себя. Но за годы моей работы в редакции журнала, посвященного жизни и проблемам инвалидов, я поняла одну вещь: многие инвалиды вольно или невольно используют любую, даже бездарную, попытку творчества, для привлечения дополнительного внимания к себе. Множество специализированных конкурсов и фестивалей этой проблемы не решают, а только культивируют такой подход. Многочисленные дипломы и грамоты «среди своих» - и при этом низкий уровень работ. Хорошо, если автор осознает, что на самом деле его творение – далеко не шедевр, но получает от творчества удовольствие, не зацикливаясь на наградах. Но ведь бывает, что человек привыкает к похвалам (особенно страшно, если это молодой человек или ребенок-инвалид), а потом не принимает критику, считает что все к нему несправедливы… Хуже всего, что такое положение лишает человека стимула к совершенствованию и не дает навыков, необходимых для развития своих способностей – все хвалят, значит и так годится.
А вот в спорте для инвалидов, похоже, складывается противоположная ситуация. Регулярные и грамотно продуманные занятия физкультурой могли бы принести огромную пользу многим людям с проблемами здоровья. Но большинство специализированных спортивных клубов и секций ставят во главу угла именно высокий результат, а не реабилитационные занятия. Высокие достижения финансируются и государством. Между тем, как хорошо известно, большой спорт превращает в инвалидов даже здоровых людей. Нужны ли такие нагрузки – нездоровым? Как мне кажется, далеко не всем.
Я вовсе не призываю отказаться от поддержки инклюзивного образования, инва-спорта и творчества инвалидов. Просто подчеркиваю, как вредны любые обобщения и «желание стричь всех под одну гребенку».
В заключение хочу сказать, что человек действительно всюду остается человеком, и если у него сильный характер, многое он преодолеет. Я знакома с женщиной, страдающей ДЦП, которая не училась в школе, но, тем не менее, неплохо адаптировалась в социуме, ведет домашнее хозяйство, вышла замуж, воспитывает дочь. Еще две мои знакомые с тем же диагнозом получили высшее образование и стали педагогами, несмотря даже на то, что из-за болезни у них обеих есть нарушения речи (уточню, правда, что обе они работают в учебных заведениях для детей-инвалидов – школе-интернате и школе дистанционного обучения).
Но пресловутые «барьеры», порой самые неожиданные, подстерегают нас на каждом шагу. На днях еще одна моя знакомая поделилась со мной возникшей проблемой. Она – инвалид-колясочник с раннего детства. Благодаря умным родителям и собственному характеру девушка преодолела многие трудности и ограничения. Смогла получить хорошие знания в школе, хотя училась на дому - по общему признанию, это самая неэффективная из всех предлагаемых для детей-инвалидов форм обучения. Затем учеба на очном отделении вуза – несмотря на все трудности с передвижением. Получив специальность переводчика, Валентина стала фрилансером – при всех недостатках и возможных рисках, такая форма работы больше всего подходит многим инвалидам. Кроме того, она увлеклась литературным творчеством, пишет прозу.
Словом, в жизни девушки, казалось бы, все складывалось.
Но недавно из-за семейных обстоятельств ей пришлось переехать в другой город, к родственникам. И… ее окружила совсем другая атмосфера. Неловкость, боязнь показать знакомым, что в твоей семье есть инвалид. Жалость… И – «а зачем ты работаешь? А вдруг тебя обманут, обидят?»
Как будто нет трех десятков прожитых лет. Как будто все – снова на старте, с нуля…
Наверное, главная задача нашего общества сейчас – не позволить, чтобы штампы заслонили собой живого человека.
2012 г.