Лодка плавно покачивалась на волнах, которые абсолютно беззвучно набегали на берег. Отступая, они оставляли на нём какой-то мелкий сор, чёрные ветки и противные осклизлые комки, похожие на гнилые водоросли. Это было нелицеприятно на вид, но запаха никакого не было. На всякий случай я всё же принюхался.
– Нюхать будем или поедем уже? – Перевозчик, неподвижно сидевший на корме с веслом в руках, вдруг подал голос. Надо признаться, я представлял его несколько иным. В каких-нибудь жутких лохмотьях; с глубоким капюшоном, скрывающим ужасное лицо мертвеца. Вместо этого передо мной оказался просто весьма пожилой человек, с коротким «ёжиком» седых волос на голове и недельной щетиной на щеках. В вопиюще ярком, жёлтом дождевике, тёмных брюках и сапогах-«болотниках». Он был совсем не таким, каким его описывали в древних мифах, поэтому я немного усомнился.
– Вы - Харон?
– А кто ж ещё? Один я здесь, других нет. – И он, окончательно ставя меня в тупик, протянул довольно недурным голосом, немного перефразируя слова одной известной песни: – «Покойны-ы-ых мно-о-о-го, он один на перепра-а-а-ве».
Я поперхнулся от неожиданности и закашлялся.
– Так ты едешь или нет?! – Уже несколько раздражённо переспросил перевозчик.
– Да-да, конечно. – Я уже собрался залезть в лодку, но весло старика вдруг упёрлось мне в грудь.
– Деньги с собой? – Угрюмо спросил Харон, глядя из-под насупленных бровей.
– Деньги?.. Какие деньги? Ах, деньги! – Я поспешно порылся в кармане и, вытащив пару монет, протянул их перевозчику. – Вот, возьмите.
Тот недоверчиво повертел их в руках, попробовал на зуб.
– Странные какие-то, – подозрительно прохрипел Харон. – Настоящие хоть?
– У нас все такие, – как можно увереннее произнёс я, полагая, что сейчас начнётся спор. Но мои предположения не оправдались.
– Садись, – буркнул Харон, бросив монеты прямо на дно лодки. – Только оттолкнись от берега посильнее.
Я сделал, как он велел, и запрыгнул внутрь. Под ногами что-то звякнуло. Посмотрев вниз, я увидел, что всё дно лодки буквально завалено монетами. Тусклыми и блестящими, круглыми и квадратными, а то и совсем уж ржавыми и бесформенными. Я удивлённо взглянул на Харона, но тот лишь поморщился.
– Знаю-знаю, – проворчал старик в ответ на мой немой вопрос. – Всё некогда заняться этим. Вот тебя перевезу и выброшу всю эту дребедень за борт. Давно уж пора, а то лодка и ко дну пойти может.
– Вы хотите выбросить деньги в реку?! – изумился я.
– Ты глухой, что ли?! Сказал же – за борт!
– Зачем же вы тогда берёте за проезд?
– «За проезд», – передразнил меня старик. – За проезд кондуктор в автобусе берёт, а мне платят за переправу.
У меня чуть глаза на лоб не полезли от такого оборота. Харон лишь криво усмехнулся.
– А ты что думал, мальчик? Двадцать первый век на дворе. Маленько знаем о ваших земных делах.
После этой фразы я дал себе зарок ничему не удивляться более.
– Так зачем тогда берёте за переправу? – повторил я вопрос.
– «Зачем-зачем», – вновь передразнил Харон и добавил после некоторого молчания: – Положено так, вот зачем. Хозяин приказал, а моё дело маленькое.
– Хозяин – это Аид, что ли?
– Он самый.
Я второй раз дал себе зарок ничему не удивляться.
– Он что же, лично командует вами?
– Когда сам, а когда и пришлёт кого с депешей. – Харон размеренно грёб веслом, изредка оглядываясь назад.
Чтобы окончательно не офонареть от всего этого, я решил перевести разговор в другое русло.
– А я читал, что вы живых не перевозите.
– Когда это было! Времена меняются. Честно говоря, мне и раньше было всё равно кого возить. Лишь бы деньги платили.
– А ещё читал, что пассажиры сами грести должны.
Вот это я, пожалуй, зря ляпнул. Харон положил весло и чуть ли не со слезами воздел руки вверх.
– Не может быть! Эх, паря, где же ты раньше был?! Я уж себе все ладони до костей стёр, а тут ты такое говоришь! – Он поднял весло и протянул его мне.
– Да я не… – начал было я, но он не дал договорить.
– Давай-давай. Тебя никто за язык не тянул. Да и дело-то не хитрое: во-о-о-н на тот огонёк правь. – Харон ткнул пальцем себе за спину.
Я пригляделся и увидел, что вдалеке действительно что-то светится. Выбора не было, я принял весло и стал грести.
– Осторожнее! Не раскачивай лодку. Успеешь ещё к месту назначения. – Харон хохотнул и, расслабленно вытянув ноги, сложил руки на груди.
Некоторое время ехали молча. Наконец, перевозчик не выдержал.
– Скучно с тобой, паря, ей богу! Хоть бы рассказал что-нибудь.
– Вообще-то, я делом занят! – проворчал я, злясь на Харона и на свой длинный язык.
– А я все эти годы дурью маялся, так что ли?! – Харон криво усмехнулся, но после добавил, уже мягче. – Ещё немного погреби, а после я сменю тебя. Там дальше место нехорошее. Омуты.
Эти слова вновь вернули мне хорошее расположение духа. Я повеселел.
– Так о чём поговорим? – начал я первым.
– Ну, давай о тебе.
– Почему обо мне?!
– Вот гляжу я и думаю: что-то ты уж больно налегке. Ни вещей с собой, ни еды.
Я несколько опешил.
– А что, у вас с этим проблемы? – осторожно поинтересовался я у Харона.
– Ну, ты даёшь, паря! Ты в Царство мёртвых едешь, а не в гипермаркет! Нам всё это ни к чему.
– Так я это… ненадолго, – сипло прошипел я, чувствуя, что действительно дал маху.
– А-а-а, ну-ну. – Харон вновь криво усмехнулся.
– А что? – насторожился я. – Вы назад не перевозите?
– Ну почему ж, перевожу. – Убедительно произнёс Харон, и у меня отлегло на душе.
– Если хозяин отдаст персональное распоряжение, – добавил перевозчик, и я вновь сник.
– Да ты не грусти, паря. – Харон наклонился и ободряюще потрепал меня по плечу. – Вообще-то он у нас мужик не глупый, с головой. Договоришься.
– Кто, Аид? – прохрипел я, чувствуя, как перехватывает в горле.
– Ага, он самый. – Харон вновь оглянулся и протянул руку. – Ладно, давай весло. Хватит с тебя мучений.
Я с удовольствием вернул Харону гребной инструмент и облегчённо вздохнул. Огонёк, на который мы правили, стал заметно ярче.
– А что это за огонь? – спросил я Харона.
– Да так, – тряхнул головой старик. – Вроде маяка, горит там над будкой Цербера.
– Чи-и-и-во-о-о?!! – протянул я испуганно.
– Цербера, говорю! Не отвлекай меня, место тут опасное! – Харон грёб, уже даже не глядя в мою сторону.
Я послушно замолчал. Минут через двадцать, в гробовой тишине, нос лодки уткнулся, наконец, в противоположный берег Стикса.
– Фух! – Облегчённо выдохнул Харон. – Вылезай уже, приехали.
Я осторожно вылез на берег, с опаской оглядываясь по сторонам. В этот момент из той самой будки, которую упомянул перевозчик, выскочило нечто и бросилось к нам. Оно странно припадало на заднюю лапу и издавало ужасные звуки, нечто среднее между лаем, хрипом, шипением и завыванием. Я спрятался за спиной Харона и вцепился в него мёртвой хваткой.
– А-а-а!!! Цербер!! Цербер!!
– Тихо ты! – шикнул на меня Харон. – Чего орёшь?! Животинку нашу перепугаешь.
– Это я-то?! – отстучал я зубами.
– Это ты-то! Не боись, не тронет он тебя. Он тех, кто туда, не трогает.
– А тех, кто оттуда?
Харон странно хмыкнул, но не ответил.
В это время Цербер доковылял до нас. Он принялся ластиться, тыкаясь мордами в ноги Харона и виляя хвостом, который на поверку оказался какой-то полудохлой змеёй. Она-то и издавала это странное шипение. Цербер оказался ростом с хорошего дога. Только о трёх головах. Средняя спала, уткнувшись в шею правой головы и пуская слюни. Левая всё время чихала, роняя с носа крупные, липкие капли. Задняя правая лапа была зажата в лубки и перебинтована, поэтому пёс и хромал. В целом же он казался вполне добродушным. Во всяком случае, есть пока никого не собирался.
– Ах, ты мой славный! Малыш хорошо себя вёл, да? – Харон потрепал Цербера по загривкам, отчего пёс пришёл в неописуемый восторг.
– Смотри, что привёз тебя дядя Харон! – С этими словами перевозчик, словно по мановению волшебной палочки, достал из-под дождевика весьма внушительную кость и принялся размахивать ею перед носами Цербера. Средняя голова вмиг проснулась и принялась радостно скулить в унисон двум остальным. Харон размахнулся и забросил кость подальше. Цербер рыкнул и бросился вдогонку гостинцу.
– Откуда это у вас? – Задал я тупой вопрос, поскольку происходящее всё ещё не укладывалось в моей голове.
– Ты про кость?
– Ага, – кивнул я.
– Не помню, – пожал плечами Харон. – Кажется, на берегу нашёл.
– Харон, старина! Ты ли это? – В темноте хлопнула дверь. Оказалось, что конура Цербера была пристроена к какой-то хибаре, что-то вроде сторожки. От неё шёл некто высокого роста, в плаще, который странно топорщился на спине незнакомца. Когда тот подошёл ближе, я увидел, что это вовсе никакой не плащ, а сложенные за спиной крылья.
– Танатос, дружище! – Харон и пришелец обнялись.
– Что-то ты не густо на этот раз. – Танатос окинул меня взглядом, после чего удивлённо присвистнул: – Ба! Да он живой.
– Ага, живой, – подтвердил Харон. – Лопата у тебя есть?
– У меня?! – Танатос удивлённо уставился на Харона, а я похолодел.
Упоминание о лопате навевало смутные тревоги.
– Ну, не у него же! – дёрнул головой в мою сторону Харон. – Мне мелочь из лодки выгрести надо.
Я облегчённо выдохнул, а Танатос ткнул пальцем в сторону сторожки:
– Посмотри там, в углу. За дверью должна стоять.
Харон направился за инструментом, а мы принялись молча разглядывать друг друга.
После минутного молчания Танатос произнёс:
– Ну, и что же привело в наши края живого?
– Я… это… посмотреть хотел, – замямлил я.
– Что посмотреть-то?
– Ну, вообще. Как вы тут живёте.
– Живём?! – Танатос расхохотался. – А ты весёлый парень! Ты мне нравишься.
– В каком смысле? – насторожился я.
– Не бойся. В хорошем. – Танатос ободряюще улыбнулся, обнажив острейшие клыки. Легче от этого мне не стало.
Харон уже полным ходом орудовал лопатой, со звоном сгребая монеты со дна лодки и отбрасывая их подальше в реку. Деньги абсолютно беззвучно, без малейших всплесков, исчезали в мрачных водах Стикса.
– Ну, пошли, что ли? – Танатос положил руку мне на плечо.
– Куда?
– Как куда? Посмотреть, как ты говоришь. Я тут вроде проводника или гида. Называй, как хочешь.
– Погоди-ка, паря. – Харон бросил лопату и, пошарив в лодке, достал что-то из-под скамьи.
– Вот, возьми. На обратном пути отдашь. – Перевозчик протягивал мне точно такой же дождевик, какой был и на нём.
– Да что вы, не стоит! – пробовал возразить я, но Харон буквально насильно всучил мне одежду.
– Стоит. Ещё спасибо скажешь.
– Бери-бери, – закивал головой Танатос. – Там прохладно и сыро. Лишним не будет. Пёсик-то наш, видишь, чихает на голову. Просквозило беднягу где-то.
Я молча напялил на себя дождевик, и Танатос жестом велел следовать за ним. На прощание я махнул Харону рукой, но старик вновь принялся выгребать монеты из лодки, поэтому не увидел. Цербер затащил подарочную кость в конуру, и теперь оттуда слышались хруст и довольное ворчание. Я направился вслед за своим проводником.
Мы вошли в какую-то жутко холодную пещеру с высокими сводами, и я возрадовался, что мне всучили этот дождевик. Было мрачно и что-то тоскливо завывало в глубине пещеры, как в печной трубе.
– Что это такое? – задал я вопрос, чтобы хоть как-то скрасить давящую тишину.
– Город потерянных душ, – коротко ответил Танатос. – Помолчи, тут нельзя говорить. Я скажу, когда можно.
Мы пошли дальше, спускаясь глубже во мрак. Кое-где, как мне показалось, я видел какие-то строения, но я не был уверен. Наконец, впереди показался тусклый свет. Через несколько минут мы вышли из пещеры, оказавшись на открытом пространстве.
– Всё. Можно говорить, – произнёс Танатос и я не заставил себя долго упрашивать.
– А сейчас мы где?
– На равнинах отчаяния.
– А-а-а, знаю. Слыхал.
Танатос лишь усмехнулся в ответ.
Равнины вполне оправдывали своё название. Тут не было сочной зелёной травы и плодоносящих деревьев. Растительность была скудной: кривые деревца, разросшиеся сорняки, какие-то блёклые цветы, которые ничем не пахли, а потому казались неживыми. И вот тут уже дул холодный ветер, гоняя по необозримому пространству спутанные комья перекати-поля. Я плотнее завернулся в дождевик.
– Ага. Говорили же тебе, – сказал Танатос, увидев мою реакцию. – А ты брать не хотел.
Мы шли мимо каких-то заброшенных глинобитных домишек, в которых гулял ветер. Картина запустения и тоски.
– Слушай, а кто здесь живёт? – спросил я Танатоса.
– Никто. Здесь не живут, неужели ты ещё не понял?
– Тогда зачем всё это? Эти дома, эти покосившееся изгороди?
– А разве в верхнем мире нет похожих вещей? – Танатос странно посмотрел на меня при этих словах.
Я вспомнил картины запустевшего долгостроя, заброшенных деревень, разрушенных годов. Да, очень похоже.
– Это в назидание, – произнёс Танатос вроде бы неуместную фразу, но я его прекрасно понял.
Вскоре мы подошли к какому-то дому, который был больше остальных и не казался таким уж безжизненным и пустым.
– Ну, вот мы и пришли. – Танатос остановился у дверей.
– Куда?! – не понял я.
– Ты же к Аиду шёл. Это его дом.
– Шутишь?!
– Ничуть.
– Постой-постой! А где дворец?! Где стража?!
– Какой дворец? Какая стража? К чему всё это? – Танатос грустно усмехнулся. – Как мало вы там, наверху, знаете. И судите обо всём по своим меркам.
Он подтолкнул меня к дверям, которые распахнулись передо мной сами по себе.
– Тебе туда.
– Постой! А ты? Я не хочу туда один!
Танатос вновь улыбнулся:
– Не бойся. Аид не очень гостеприимен, но мудр. А мне нельзя туда без приглашения.
Я шагнул внутрь и, спохватившись, крикнул:
– Погоди! А как же я обратно?! – Но двери уже закрылись.
Я стоял в тишине и полумраке, не зная, что теперь делать.
– Поднимайся наверх, – прозвучал властный голос. – Только не забудь ноги вытереть!
Повинуясь, я вытер ноги и начал подниматься по винтовой лестнице. Наверху, в большом кресле, возле потухшего камина сидел человек. Рядом, в кресле поменьше, сидела прекрасная женщина с большими, грустными глазами.
– Ну, зачем пожаловал? – спросил человек.
– Вы Аид?
Судя по презрительному взгляду хозяина дома, более тупого вопроса я задать не мог.
– Зачем пожаловал? – повторил Аид.
– Так, посмотреть, – неуверенно произнёс я.
Аид возвёл очи горе, а глаза женщины при этих словах, казалось, погрустнели ещё больше.
– Как же мне это надоело, – закрыл Аид лицо ладонью. – Эти туристы, будь они прокляты! О, где же вы, былые времена?! Где вы, отважные герои?! Раньше, бывало, спускались в Тартар, чтобы спасти друга, вернуть любимую, а теперь… посмотреть.
Бог подземного мира брезгливо поджал губы.
– Я могу и по делу, – робко начал я.
– Да-а-а? Интересно. – Аид уставился а меня.
И тут меня дёрнуло сотворить ещё одну глупость.
– Простите, а вы Персефона? – задал я вопрос прекрасной женщине.
Она вздрогнула, не ответив на вопрос, и с опаской покосилась на Аида. Тот грозно взглянул на меня.
– Откуда ты знаешь мою жену?!
– Об этом во всех мифах написано, – оторопел я, но Аид меня не слушал.
– Откуда он тебя знает, я спрашиваю?! – закричал Аид на женщину.
– Боже, дорогой. Прошу, не начинай опять. – Персефона закрыла глаза ладонями, и по её щекам покатились слёзы. – Ты всё время обвиняешь меня в неверности, но у меня никого нет, коме тебя. Я уже устала говорить об этом.
– Тогда откуда он знает твоё имя?! Откуда, я спрашиваю?! Отвечай мне, несчастная блудница!!
– Вы не могли бы обращаться с женщиной вежливее? – Жёстко спросил я и сам оторопел от своей наглости.
– Что-о-о-о?! Да как ты смеешь, смертный?! – Аид поднялся в своём кресле, испепеляя меня взглядом. – Приходишь в мой дом, заигрываешь с моей женой...
– Я ни с кем не заигрывал... – пробовал вставить я слово, но Аид не слушал.
– Думаешь, мне неизвестно, куда она исчезает по ночам?!..
– Дорогой, прошу... – умоляла Персефона.
– Думаешь, мне неизвестно, что вы все только и думаете, как выкрасть у меня мою единственную радость?!
– Я думаю, что вы просто больной ревнивец! – ответил я Аиду, и тот аж задохнулся. А я обратился к Персефоне: – Мне очень неудобно перед вами за вашего мужа, поэтому я попрошу прощения за него. Вы, действительно, так прекрасны, какой вас описывают в книгах. Нет, вы ещё прекраснее! И мне жаль, что у вас такой взбалмошный муж. Вы достойны лучшего супруга.
Пожалуй, больше навредить Персефоне и себе я уже не мог. Но я должен был сказать то, чего она никогда не услышит от мужа, который похитил её и насильно сделал своей женой. И глаза богини, которые светились от слёз и в то же время от счастья, были лучшей наградой за мои слова.
– Ах, ты, презренный смертный! Персефона моя и только моя! Ты слышишь?! Только моя!!
Аид приблизился, нависая надо мной, пылая от гнева и пожирающей его ревности.
– А ты!.. А тебя!.. – Видимо, даже бог не мог найти подходящих слов. Аид толкнул меня в грудь, и свет померк в моих глазах. Я полетел куда-то, проваливаясь и кувыркаясь в окружившей меня пустоте. Что-то зазвенело, задребезжало, и я закричал от ужаса.
В следующий миг я вскочил на собственной кровати, весь мокрый от пота. На тумбочке дико трезвонил будильник, и я просто бросил в него подушкой, чтоб он заткнулся. Затем я обхватил голову руками и истерически расхохотался, радуясь тому, что это оказался всего лишь сон. На столе зазвонил мобильник, и я, нехотя поднявшись, нажал кнопку приёма вызова.
– Аллё, я слушаю.
– Привет, милый.
– А, Нинка, привет.
– Что у тебя с голосом? Ты чем-то напуган?
– Ой, Нинка. Мне тут тако-о-о-е приснилось. Книгу написать можно. Для дурдома.
– Какого дурдома? Что там у тебя происходит?!
– Нет, всё в порядке. Уже в порядке. Расскажу при встрече, вместе посмеёмся.
– Ну-у-у… ладно. В семь, как обычно?
– Ага. Я зайду за тобой. Пока.
– Пока. Целую. – В динамике зачмокало, но я уже нажал «сброс».
До встречи оставалась пара часов, и я пошёл на кухню, чтобы сварить кофе. По пути открыл воду в ванной. В это время мобильник снова затрезвонил.
«Ох, уж эта Нинка! Опять что-то забыла». Я прошёл в комнату и снова взял телефон: входящий звонок, почему-то, не определился. Поднеся мобильник к уху, я увидел валяющийся на полу скомканный дождевик жёлтого цвета. Холодный пот вновь прошиб меня.
– Аллё? – произнёс я механическим голосом.
– О! Здорово! – прозвучал с той стороны какой-то глухой, но в то же время смутно знакомый голос. – Думал, не дозвонюсь. Ты дождевичок мой когда вернёшь?
Телефон выпал из моих разжавшихся пальцев.
Панов В., (Вендиго), март 2015г.