Была ли это русская осень или монгольская зима? Вместе с толпой диких одноклассников я, новичок, выбежал из кабинета в коридор и сразу попал в теснину поля Куликова - учительница только что нам рассказала про эту битву. Протискиваясь, с кем-то столкнулся плечом, развернулся - и сразу искры из глаз. Тут же, не глядя, ответил - попал в челюсть, схватились за грудки. Со мной сцепился высокий косоглазый мальчик с черноволосой челкой, одноклассник, и хватка его была железной. Нас разняли. Он не сказал мне ничего. Ушел. Даже не бросил "мы еще встретимся" или "я тебя урою" - что-нибудь подобное. Это третий класс московской средней школы.
На следующей перемене мальчик нашел меня. Подошел.
- Коля. - сказал он
- Тимур. - Пожали руки.
- Ты грузин?
- Да.
- У тебя монгольское имя.
- Откуда ты знаешь?
- Я монгол. Знаю. Тимур значит "железный". Моя фамилия Уржинбадамын.
- Как?! - я удивился, так как моя фамилия Твалтвадзе.
- Твалтвадзе? Не выговоришь. У меня тоже трудная фамилия и имя другое, но я тебе его не скажу. Оно по-русски звучит смешно. Я грузин уважаю, вы гордые.
Мы разговорились. Коля был стройный, сухопарый, тонкие черты лица, скуластый. Он рассказал мне за две минуты, почему монголы любят гордых, рассказал о том, что монголы учили грузин воевать, что грузинское 15-ти тысячное войско сражалось вместе с монголами против всех. Еще Коля сказал, что на Куликовом поле было 150 тысяч монголов против 300 тысяч русских, да и монголов, собственно, никаких не было - одни татары, слабаки.
- было бы монголов хоть 5 тысяч, всех порвали бы - Сказал Коля и заключил:
- в русских учебниках все врут, а в наших пишут правду.
еще он сказал:
- хорошо, что ты не засмеялся, когда услышал мою фамилию. Проявил уважение, но я знаю, что она тоже смешно звучит по-русски, как и имя, которое я тебе не могу сказать, потому что не хочу, чтобы ты даже про себя улыбнулся.
Еще эпизод из нашей дружбы. Мы шли по парку вечером. Навстречу ватага шпаны. Коля мне сказал:
- Шпана. Иди спокойно, с достоинством и держи осанку, распрями плечи, не бойся. Даже если будет драка и мы получим..., держаться нужно достойно.
Шпана прошла мимо. Это мой сверстник.
Он часто касался в разговорах темы монгольского нашествия, спокойно разъяснял, что никаких женщин и детей монголы никогда не убивали, а несли миру законы, честь, мужество, достоинство, справедливость. Монголы учили храбрости, и были при этом милосердны, жалели слабых, но никогда не плакали - даже дети, - ни при каких обстоятельствах. Если у монгола погибал друг, он хранил гордое молчание. Оттого мир и подчинился монголам. А потом мир стал другим, неисправимым, и монголы ушли, чтобы самим не испортиться.
Больше, чем со мной, Коля дружил только с Васей Зуйкиным. Тот был рязанского типа: светловолосый, с веснушками, чуть курносый, крепкий, широкий в плечах. Я с Васей тоже дружил, но они с Колей были по-настоящему неразлучны. Потом всех развели то ли по классам, то ли по школам - долго не виделись. Где-то месяца два после окончания школы я встретил Колю возле своего дома. Оказалось, что он давно в Монголии, поступил на юрфак, приехал навестить Васю. Мы обнялись. Он был такой же, как и всегда: гордый, железный.
Через несколько лет мне рассказали, что Вася Зуйкин умер, печальная весть. Коля Уржинбадамын приезжал на его похороны. Говорят, рыдал, как младенец.
Я знаю, они еще придут.