мейнстрим
=========
Радостный и печальный одновременно сегодняший день.
С утра в наших окнах, выходящих на восток, яркое весеннее солнце. Оно своими лучами всё таким светом озаряет, что веселей становиться, ведь тепло впереди! Ну а щебетание райских птичек разбудит не только природу.
Не помогут птички райские - есть жёлто-зелёные попугаи, попугают своей громкой трескотнёй засоню. На десерт, если всё же не встали в прохладное яркое утро, вас ждёт сюрприз.
Кантри джаз из местных ворон, которые размером с бройлерую курицу, выдают децибелов больше, чем их коллеги из Нового Орлеана. В народе про такой гвалт шутят "Мёртвого подымут". Пусть поднимают с "того света" кого угодно, Но только не того, кто умер 5-го марта 1953 года на свой Ближней даче в Кунцево.
В тот холодный уральский мартовский день мне уже было шесть лет.
Всё происходящее в тот день у нас в квартире, где мы жили большой эвакуированной из Белоруссии семьёй, я конечно не помню.
Из того что осталось в детской памяти сейчас пишу:
На стене висела у нас, как впрочем у всех тогда, радио "Тарелка". Она была главным и единственным нашим каналом во внешний мир. Тарелка висела в нише, а под ней стояла ножная швейная машина. Почему именно это я запомнил, скажу.
На этой машинке всегда что нибудь шила для семьи или для редких клиенток моя тётя. У меня тогда их было три, но эта была особенная.
Она была "лишенка" - это значило, что по сталинским зверским законам её лишили гражданских прав. Можно подумать, что они в те года у кого-то в СССР были.. Если по большому счёту, то у народа их нет в стране и сейчас. Моя тётя провела в тюрьме и в АЛЖИРе, это бы такой особый лагерь в системе ГУЛАГа, восемь долгих лет.
В АЛЖИРе сидели жёны руководителей партии, армии и других начальников. Это всё я узнал гораздо позже от своей мамы. Но, к великому сожалению, узнавал я всё это урывками, по случаям. Если кому-то кажется это странным, пусть вернётся в то время и "отсидит" хотя бы день в сталинской темнице.
Захочется ли ему потом вспоминать те ужасы, которые были пережиты им за день, который был для него равен вечности? Моя тётя - жена секретаря подпольного обкома Компартии Западной Белоруси. В 30-х годах её мужа, Олеся Воронченко, перевели на партийную работу в БССР, в Минск.
Историю романтической любви еврейской красавицы из городка Мстиславль и белокурого красавца - великана описана в мемуарах секретаря ЦК Компартии Беларуссии И.Козлова в 60-х годах.
Выдать замуж девушку из местечка за белоруса 90 лет назад было неслыханным делом. Мало того, что не еврея, так ещё и за секретаря Компартии Западной Беларуси, которая тогда была на нелегальном положении. По рассказу мамы, жених Олесь просил руки моей тёти у отца, моего деда Самуила. Мамы у сестёр не было, она умерла от сыпного тифа. У деда на руках тогда осталось четыре дочки, младшей, моей маме, не было ещё и года. Дед поверил и разрешил тёте выйти замуж.
По служебной лестнице этот белокурый высокий красавец, который был очень умным и порядочным, вырос до поста наркома просвещения БССР. Свою жену и детей он беззаветно любил и сохранил эту любовь до конца. Я написал "был очень умным" не только по тому, что слышал о нём. Я знаю, чего добились потом его дети, а особенно старшая дочь Нэля.
Он был честным коммунистом в быту, на служебном автомобиле не разрешал родным ездить по домашним делам. Он был лично знаком с тогдашним вождём И.Сталиным, тот, по преданию, хотел забрать его в Москву.
Но в 1938 году всё закончилось трагически, как и у миллионов других советских людей. Их обоих арестовали, а детей НКВД поместило в детский дом, тоже какой-то особый. Вернее, если я не спутал, сначала забрали его. Ей кто-то передал, что он вёл себя на допросах очень мужественно.
Не подписал никаких "признаний", на допросе запустил в голову следователя тяжёлой чернильницей - эту информацию кто-то из его сокамерников передал через родных. Ему дали десять лет без права переписки, ей впарили aж восемь лет лагерей. Плюс десять лет поражения в правах, это если она выйдет живой на свободу.
Вернусь в утро пятого марта 1953 года, в город Магнитогорск. Когда по радио
сказали, что умер "великий наш вождь и учитель", стало в обеих наших комнатах очень тихо, старшая тётя плакала, мама вроде тоже. А жило нас тогда двенадцать человек из трёх семей вместе в этих комнатах.
Плюс соседи втроем занимали третью комнату. И вот жили как-то, не ругались мы с ними. Мне врезалось в детскую память, что тётя моя говорила всем:
-Не плачьте, что вы делаете!
Это же изверг, умер! Он же убийца!
На нёё сёстры шикали - "Хися[её так звали], перестань! Что ты говоришь!"
После 20-го съезда партии, когда у Н.С.Хрущёва хватило сил и мужества рассказать на весь мир правду о беззаконии и зверствах сталинского режима. Видимо Господь есть, я увидел Божий промысел в судьбе моей тёти, её жизнь круто изменилась.
Точно уже не помню, но вскоре после Съезда Олеся Воронченко и его жену Хисю реабилетировали. Ей разрешили выехать с Урала, она вернулась в родной Минск. В Белоруссии ей, как жене министра, дали персональную пенсию и комнату в двухкомнатной благоустроенной квартире.
Правительство БССР дало ей право лечиться в так называемой "Лечебной Комиссии" и ежегодно выделяло для неё бесплатно путевки в санатории ЦК . В этой клинике лечилась высшая номенклатура Республики. Тётя из заключения вернулась инвалидом.
Хорошо помню наши походы к ней в уральскую больницу, где она постоянно лежала с обострениями язвы желудка. Она была очень худой и "аристократически" бледной. Немного спасало то обстоятельство, что моя страшая сестра уже тогда работала в больнице невропатологом.
Про мужа ей сообщили, как я помню, что он сгинул[ по-беларусски "пропал"] в Печорлаге, на лесоповале. Уже в 80-х годах, благодаря уже Мише Горбачёву, нашли огромные захоронения невинных жертв НКВД в Куропатах, под Минском. Бывший помощник её мужа к тому времени стал одним из руководителей Белоруссии и очень помогал жене незаконно убитого шефа. Он сообщил тёте, что и её мужа Олеся расстреляли в этих Куропатах.
Тётя прожила долгую, почти 100-летнюю жизнь. Она была женщиной со стальным стержнем, с несгибаемым характером. Мы никогда не слышали её крика и не видели её волнений. Я только помню ёё улыбку. Она железно выполняла все указания докторов, жила строго на диете.
Её несколько раз оперировали, сначала на Урале и потом в Минске. Она пережила мужа, пережила невестку и сына, умерших в Минске. Она пережила и своих врачей, которые её лечили. Главный хирург по фамилии Лось погиб в автокатастрофе.
Пережила она старшую сестру Геню, растившую её детей, которых удалось вырвать моей маме в 1940 году. Их детскай тюрьма НКВД называлась "детским домом".
Тётя Женя, так все звали Геню, вырастила ещё и нас с братом и своих родных четверых детей. Муж её погиб от нечеловеческой работы в "Трудармии" в 1944 году, её младшенькому было тогда всего три года.
Жаль конечно, что виделся я с тётей редко и почти ничего о жизни от неё не узнал. Но тогда мы умели не только читать, у нас работала почтовая связь. Я писал ей подробные письма и моя мама тоже. Иногда мы ездили на родину, где я родился сразу после войны.
Я изредка ей звонил, она жила последние годы в семье внука, одного из лучших хирургов Беларуси. В честь знаменитого деда внука назвали Александром. Да, чуть не забыл - после их арестов детей записали на девичью фамилию тёти.
Старший брат стал носить фамилию отца только в 80-х годах, когда перехал в Минск и когда в СССР объявили перестройку. Портрет их отца наркома просвящения Республики Беларусь Олеся Воронченко висит в здании Университета, который он открывал в середине 30-х годов.
Не поверите, но ум, рука и память моей тёти были твёрдыми до самого конца.
Она была старенькой, по телефону её голос об этом говорил. Мне она сказала прямо, как делала всегда, я запомнил хорошо:"Знаешь, Сёмочка, я устала жить!" Все тёти ко мне очень хорошо относились, много помогали в юные годы. Наверное потому, что я ношу имя их отца, моего деда Самуила. Дед был замучен в гетто в их родном городке Мстиславь, что на Могилёвщине, похоронен он в братской могиле.
Тётя сама решила и ушла через несколько дней после этого разговора, в декабре 2003года. Всего четыре года она не дожила до 100 лет. На следующий день, ведь беда не ходит одна, умер мой отец. Он был моложе её на восемь лет, фронтовые контузии сократили его жизнь.
P.S. Вспомнил - взрослые всё причитали "Что будет, что будет, как без Сталина жить, пропадём!"
Спросил у жены, что она запомнила в тот день? Во-первых, она забыла по определению, что именно сегодня умер кто-то известный. Это совсем неплохо, значит её душа освободилась от ледянного страха и безнадёги того времени.
А вспомнила она то, что я забыл. Взрослые ходили в те дни с чёрно-красными траурными повязками на рукавах. Я этого не запомнил.
Писать это я сегодня не собирался, есть у меня на творческом драфте стоят другие темы. Но что-то такое изнутри накатило даже без текилы, как цунами! После зверской расправы над вероятным претендентом Борисом Немцовым "заколбасило" по полной. Мне все свои советские и российские "заморочки" вспомнились. А тут подоспело и 5-ое марта...
Это пепел сожжённых, расстрелянных и заживо закопанных, без вины виноватых людей, стучит в сердце.
5 марта 2015 года.Израиль