В начале девяностых ситуация в нашем городе Тбилиси очень осложнилась. Особенно после двухнедельной Тбилисской войны.
Трудно стало не только жить, но и умирать. Тем, кто покинул этот свет в тот период, не повезло вдвойне, поскольку вдвойне осложнились проблемы похорон.
И вот в одно весеннее солнечное утро, звучит телефонный звонок.
-У Юрика скончалась тетя Клара, - слышу голос Левы по телефону, - завтра похороны. Я к сожалению не смогу там быть. Мне надо будет пойти на другие похороны.
- Что ты говоришь, а в котором часу вынос, - спрашиваю я.
- Ровно в три. Постарайся пойти, там будет мало людей, надо будет помочь.
Мне всегда неприятно узнавать такие новости, но всегда стараюсь пойти соболезновать и чем могу помочь.
Не успел я закончить разговор с Левой, как позвонила одна моя знакомая и взволнованным голосом сообщила:
- Ты знаешь, у Мзии умерла мама. Надо пойти.
- А где эти похороны, я никогда не был у мамы Мзии, - говорю я.
- Я тоже адреса не знаю, но объясню тебе, где это.
Вдруг я вспомнил, что мне надо было еще пойти к Юрику.
- А в котором часу вынос, - интересуюсь я, - у меня завтра еще один такой поход.
- В два часа, - ответила знакомая,- пойди чуть раньше, сделай круг и уходи. На кладбище и на келех* необязательно идти.
Я вздохнул с облегчением. Мне не придется разрываться.
На следующий день я поехал на похороны мамы Мзии, надеясь быстро отдать долг и успеть на другие похороны.
Сев в маршрутку, я уже минут через пятнадцать был на месте. Заплатив шоферу и кладя сдачу в карман, я выронил мелочь на асфальт и нагнулся, чтобы ее подобрать. Но так неловко, что, брюки сзади лопнули. В таком виде ни на какие похороны идти было невозможно. К счастью, недалеко от того места жила моя мама, и я поспешил к ней, чтобы как-то решить проблему с порванными брюками.
- Эти брюки я зашить не смогу,- сказала мама , когда увидела что произошло с ними, - их надо выкинуть. Надень другие. У меня в шкафу есть твои старые брюки, может в них еще влезешь. Ты так пополнел.
К счастью я влез в них и вздохнул с облегчением.
Не теряя времени, я помчался в дом, где проходили похороны. Быстро дойдя до него, я легко его определил по скоплению людей во дворе. Войдя в подъезд, я увидел на лестничной клетке группу беседующих мужчин у открытой двери и крышку гроба, прислоненную к стене.
Войдя в комнату, где проходила панихида, я обошел вокруг гроба, ища глазами кого-нибудь из близких покойницы и, в первую очередь, Мзию, чтобы выразить ей свое соболезнование. Но Мзии среди присутствующих не было. «Как видно, она вышла в другую комнату по делам», - подумал я. Перед выходом я бросил взгляд на покойницу. Странным мне показалось ее лицо, слишком мужеподобным. Короткие волосы, даже немного лысина, хотя у пожилых женщин такое встречается. Но больше всего меня поразили небольшие чаплинские усики. Странно, но и такое иногда встречается. Но почему покойницу одели в пиджак, напоминающий мужской да еще с галстуком. Очень неудачно подобрали последнее одеяние для бедной женщины.
Наконец я вышел из комнаты и на минутку решил задержаться на лестничной клетке, чтобы не было заметным мое поспешное удаление. И вот, я слышу как один из стоящих там мужчин спрашивает другого:
- А в чем причина кончины?
- Бедный Васил умер от рака простаты, -отвечает другой.
И тут мне все стало ясно. Покойница - это покойник, и к Мзие не имеет никакого отношения. Просто я, по ошибке, зашел на чужие похороны.
Выйдя из подъезда, я увидел, как из соседнего дома выносят гроб и в первом ряду похоронной процессии ведут под руку Мзию. Я поспешил присоединиться к процессии, чтобы Мзия меня увидела и мне зачлось присутствие на этой траурной церемонии.
Когда люди начали садиться в автобус, чтоб ехать на кладбище, я тихо ретировался. Ведь мне предстояло идти еще на другие похороны.
Поскольку я боялся опоздать к Юрику, то решил сесть в маршрутку, тем более, что нужного мне автобуса не было видно.
В маршрутке я заметил мою знакомую, художницу Маку. Мы поздоровались. Я ей сказал, что еду на похороны и мне скоро выходить. Попросив водителя остановиться, я опустил руку в карман, намереваясь вытащить деньги, чтобы заплатить за себя и за Маку, но денег в кармане не оказалось. И тут я вспомнил, что поменял брюки у мамы, и деньги остались в тех брюках. А у нас обычно принято платить за попутчика, тем более, когда это дама. Что делать? Какая неловкая ситуация!
- Остановите здесь, -говорю я водителю, добавляю, - за нас уплачено, - и, обращаясь к Маке, громко на всю маршрутку заявляю, - Мака, за тебя уплачено.
- Спасибо, - отвечает Мака, мило улыбаясь.
«Обошлось»,- подумал я и вздохнул с облегчением.
Придя к Юрику, я обратил внимание на слишком маленькое количество людей для такого мероприятия, как похороны.
«Неужели похороны отложат из за отсутствия кворума, -подумал я, - практически одни женщины. Кто будет нести гроб?» . И тут я обратил внимание на крышку гроба, которая мне показалась странной. Форма ее приближалась к квадрату. Я знал, что тетя Клара была маленького роста и, при этом, очень полная. Так что форма гроба вполне соответствовала ее конфигурации.
- Очень странной формы гроб, где вы его заказали? - спрашиваю я Юрика.
- Мы его не заказывали, нам его бесплатно сделал Рафик из старого шкафа, что стоял на кухне. Тетя Клара очень его любила.
- Кого, Рафика? – удивляюсь я.
- Нет, шкаф, - грустно ответил Юрик.
Наконец пришло время выноса, которого я ждал с волнением и любопытством. Меня интересовало, кто будет нести гроб, ведь на панихиде были, в основном, женщины и, притом, пожилые. К счастью появилось несколько мужчин, и я вздохнул с облегчением.
Но как будут выносить? В дверь комнаты такой формы и размера гроб наверняка не пройдет.
- Как будем выносить ? – спрашивали все друг друга.
- Наверно так же, как и заносили, - ответил Юрик, - хотя занося, мы его повернули набок, но тогда он был пустой.
- Давайте вынесем его через окно, - осенила кого-то удачная мысль.
Идея, хотя и была необычной, понравилась всем, благо квартира находилась на первом этаже, и не надо было нанимать подъемный кран для подобной операции.
Вынеся гроб, двое из помогавших нам мужчин уехали, сказав, что едут в ресторан, чтобы проследить как идут приготовления к келеху.
Я обратил внимание на катафалк. Это был старый Раф, цвета хаки, порядком заржавленный, что придавало машине, наряду с зелеными , оранжевато - коричневые оттенки, вполне соответствующие тому послевоенному времени.
- Где вы выкопали этот катафалк, - спросил я Юрика.
- Один наш сосед предложил свою машину бесплатно, предварительно убрав сиденья. Мы только должны были достать бензин. Бензина, достали немного, но, надеюсь, доберемся до кладбища, - ответил Юрик.
Положив гроб в катафалк, люди стали садится в автобус. Автобус был подстать катафалку когда-то бело-голубого цвета, а теперь серо - коричневый. Такие автобусы я видел в детстве. Они в основном ездили на небольшие расстояния, в дачные места и называли их почему-то «союзтрансами».
Так вот, сели мы в этот «союзтранс», и я обратил внимание, что в нем в основном пожилые женщины.
«А кто понесет гроб, -подумал я,- мужчин практически нет».
В это время я услышал, как одна из женщин, сидящих в автобусе говорит кому-то из окна:
-Котик-джан, ты не езжай на кладбище, можешь прийти прямо на келех.
- Почему, мама,- ответил снаружи мужской голос, - я тоже хочу поехать на кладбище.
Я в душе обрадовался, что еще один мужчина может добавиться и мне одному, с моей грыжей, не придется тащить этот тяжелый гроб, учитывая комплекцию тети Клары.
- Ни в коем случае, Котик, - запротестовала женщина, -тебе лучше отдохнуть до келеха, зачем тебе тащиться на кладбище, без тебя обойдутся.
В душе я ругал эту женщину, которая отговаривала сына поехать и, таким образом, помочь мне.
В конце концов, после некоторых споров, она согласилась с сыном, а я вздохнул с облегчением.
- Помогите ему подняться, - обратилась эта женщина к присутствующим в автобусе, -не видите, ему трудно.
Но в автобусе никто не пошевелился. Я посмотрел в сторону двери и увидел горбатого маленького мужчину с двумя костылями, который тщетно пытался залезть в автобус. Я про себя смачно выругался, но, при этом, помог калеке подняться в автобус.
Наконец, катафалк и автобус тронулись в сторону Петропавловского кладбища. Но катафалк ехал слишком медленно и очень пыхтел.
- В чем дело, - спрашивали сидящие в автобусе.
- У этого Рафа включается только первая скорость, -объяснил горбун Котик, - и еще задний ход может включиться.
- Но тогда нам три часа придется тащиться до кладбища, - с возмущением заявил шофер автобуса, - а у меня еще много дел.
Может подцепить катафалк к автобусу, на буксир. Так быстрее доедем.
- Нет, нельзя, что скажут люди, - возмутился горбун Котик.
Водитель вполголоса заругался, и мы продолжили медленно плестись за пыхтящим катафалком.
В районе Авлабара, на светофоре напротив Армянского театра драмы, катафалк остановился, а затем уже не мог никак тронуться. Вдруг, откуда ни возьмись, появились несколько милиционеров, которые подбежали к нашему катафалку и взволнованно начали его осматривать. То и дело слышалось, как милиционеры произносили слово «террористы». В те времена, в начале девяностых, на улицах Тбилиси нередко слышна была стрельба, и нельзя было исключить и возможность терактов.
Убедившись, что катафалк не представляет опасности, милиция стала требовать, чтобы он тронулся. Шофер пытался что-то объяснить блюстителям правопорядка. Тогда милиционеры и несколько прохожих стали толкать катафалк, чтобы он не стоял на пути движущегося транспорта и не мешал движению. Вдруг, неожиданно мотор завелся и катафалк помчался на третьей скорости. Автобус с трудом поспевал за ним.
Наконец мы доехали до Петропавловского кладбища. Но надо было взобраться еще на подъем, и тут мотор катафалка вновь заглох. А когда включили двигатель, ни одна скорость не работала. Вдруг, задняя дверь катафалка открылась и гроб постепенно начал скатываться из него. Люди еле успели подбежать и, затолкав гроб внутрь, завязали двери веревкой, чтобы они вновь не раскрылись. Я вздохнул с облегчением.
К счастью, удалось включить задний ход, и наконец катафалк добрался до последнего пристанища тети Клары. Кое – как, при помощи могильщиков, вытащили гроб из катафалка и, после короткого прощания, начали опускать в могилу. Не доходя до дна, гроб застрял. Как видно, вырытая яма не совсем соответствовала нестандартной форме гроба. Юрик протестовал, а могильщик оправдывался.
Чтобы как-то решить проблему, один из могильщиков встал на крышку застрявшего гроба и стал на нем прыгать. В конце концов эти прыжки дали результат – гроб с грохотом опустился на дно. Теперь надо было вытаскивать самого могильщика. Ему бросили канат, и он, как заправский альпинист, вскарабкался вверх по канату.
Наконец вся похоронная процедура закончилась, и люди сели в автобус. Как катафалк выбирался с кладбища, передним или задним ходом, я не знаю, для меня он навсегда остался на кладбище, естественном месте его последней парковки.
По дороге в город Юрик обратился ко мне с просьбой:
- Джованни, прошу тебя быть тамадой на келехе, у тебя так хорошо получается вести стол.
- Дорогой Юрик, - ответил я ему, если ты хочешь из келеха сделать увеселительный дивертисмент, тогда другое дело. Но я думаю, что для подобного мероприятия, в качестве тамады, больше подойдет тот тип с горбом и костылями. Его вид более соответствует этой должности на подобной церемонии. Тем более, что, по пути на кладбище, он не раз проявлял интерес к келеху и искренне беспокоился, не забыли ли повара положить зира** в шилаплав***.
- Но он же калека, как он будет вести стол, - возразил Юрик.
- Ему же не надо будет танцевать на келехе, а говорить, и судя по всему, это у него неплохо получается.
Юрик согласился с моими весомыми аргументами и вопрос с тамадой был решен.
Приехав в заведение, где должен был состояться келех, все вышли из автобуса и, по традиции, устремились в туалет мыть руки. Но в заведении была всего лишь одна кабина, и для мужчин и для женщин. А поскольку среди нас женщин было большинство, то сразу выстроилась большая очередь помыть руки и заодно пойти по нужде, учитывая долгий путь на кладбище и обратно.
К счастью, я вспомнил, что поблизости, в Александровском саду, был платный туалет, где не надо было стоять в очереди, чтобы попасть туда.
Уступив свою очередь одной даме, я помчался в сторону Александровского сада и заодно отказался от идеи вернуться в заведение на келех. Как он прошел, мне неизвестно. У меня все было в порядке, и я вздохнул с облегчением.
Возвращаясь домой, на улице Дзнеладзе я увидел странную картину. Мой знакомый Алик Окропиридзе вез на больничной коляске своего брата - скрипача Гарика, заботливо укрытого пледом. Я знал, что братья особенно не дружили, и, тем более, мне было приятно открыть в Алике заботливого и любящего брата, который вывез Гарика прогуляться вечером на чистом воздухе, в коляске. Но почему в коляске, спрашивал я себя, насколько помню, Гарик не был инвалидом. Пить-пил, в больницу на лечение ложился, но ходил своими ногами.
- Здравствуй, Алик, -обратился я к знакомому, который одно время был нашим соседом по дому, - какой ты заботливый брат.
- Привет, Джованни, как ты? - спросил Алик.
- Спасибо, хорошо. Вот иду с кладбища, хоронил тетю товарища. А что, Гарик заснул? – заметил я увидя сладко дремлющего Гарика.
- Да нет, - ответил Алик, - Гарик лежал в больнице. Сегодня он умер. Я выкрал его, посадил на больничное кресло и сейчас везу на кладбище похоронить.
- Всего наилучшего, - ответил я и произнес про себя почти по гамлетовски: « Бедный Юрик, сколько он мучился с похоронами, а Алик все решил так просто.
Я проводил взглядом удаляющегося Алика с коляской и понял, что, наконец, похоронный день закончился и я иду домой. И тут я вздохнул с облегчением.
* келех – поминки
** зира – римский тмин, которым заправляют шилаплав
*** шилаплав- рисовая каша, которую подают на поминках