Впервые побывать в Волгограде мне удалось только ранней весной прошлого года… Это была журналистская командировка, и почти не было времени, чтобы постоять, подышать влажным, дующим с Волги ветром и попытаться осознать то, что происходило здесь семьдесят лет назад... Я поднялся на Мамаев Курган, на это святое место, откуда особенно хорошо видна промзона – «Сталинградский тракторный завод», «Красный Октябрь», «Баррикады». В 1942 году эти имена предприятий узнал весь мир, они стали символом стойкости, синонимом Победы. Тогда борьба шла за каждый цех, за каждый метр земли…
В тех боях участвовал и мой дед, гвардии сержант, помощник командира взвода связи первого стрелкового батальона 45 стрелковой дивизии Иван Яковлевич Доровских. Он неоднократно был ранен, но выстоял, после войны вернулся в родную Вязноватовку, работал учителем в сельской школе. Как и многие его сверстники, он ушёл из жизни очень рано, не дождавшись внуков. О нём я знаю только из семейных рассказов. Иногда подолгу смотрю на старые фотоснимки и думаю, пытаясь представить, что выпало на его долю, на долю тысяч таких бойцов, прошедших огонь Сталинграда…
В конце октября 1942 года враг овладел северо-западной частью завода «Красный Октябрь». В руках гвардейцев оставалась лишь юго-западная часть завода – всего несколько сот квадратных метров, расстояние от Волги до Шлаковой горы, куда прорвались фашисты, не превышало ста метров. В это тяжелое время на помощь гвардейцам пришла 45-я стрелковая дивизия. Районом ее действий стала северная территория завода «Красный Октябрь»: Шлаковая гора, цехи завода, бывший Дом техники, посёлки, клуб имени Ленина, овраг «Лог смерти», северная часть поселка «Красный Октябрь». Там и сражался мой дед. Известны подвиги связистов в Сталинграде. Навеки в памяти имя Матвея Путилова, которому при восстановлении поврежденной линии связи на Нижнем поселке завода «Баррикады» осколками мины раздробило обе руки и он, теряя сознание, крепко зажал зубами концы провода. Он погиб, замкнув на себе канал связи. Затем этот подвиг повторил Василий Калашников… Мой дед также был связистом, он награжден медалью «За боевые заслуги». Позже благодаря сайту «Подвиг народа», где выложены копии наградных документов, я узнал, за что. Там отмечено, что 1 и 2 ноября 1942 года во время боёв в районе завода «Баррикады», пренебрегая опасностью, под пулемётно-минометным огнём противника он провёл телефонные линии от штаба батальона к ротам и пять раз исправил линии связи.
Я стою на Мамаевом Кургане, в моих руках шкатулка с изображением монумента «Родина Мать зовёт!», я взял её, чтобы увезти в ней маленький кусочек волжской земли… Жаль, я родился поздно, я не смог услышать воспоминаний деда… Впрочем, один эпизод дошёл до меня, он может показаться необычным, и я часто думаю о нём.
Холодным ноябрьским вечером 1942 года, когда на короткий миг наступило затишье, мой дед один отправился к Волге. Он обходил разбитые вагоны, свалки станков, которые не удалось вывезти на другой берег. По траншеям волокли убитых. Серые фигуры, землянисто-смуглые лица солдат. В воздухе - клубы дыма от горящих цехов. Пахло горелым деревом и керосином. Над «Красным Октябрём» взлетали ракеты, осыпались дождём искр, густое небо щупали немецкие прожекторы. У деда не было с собой оружия, а только веревка, на которую он повязал фляги – нужно было набрать воды себе и товарищам. Лишь недавно шли дожди, но перед 7 ноября температура резко упала до пятнадцати градусов мороза, и тонкий, но способный выдержать человека лёд затянул реку быстро. Волга казалась спящей, мирной. Немцы пока молчали, готовясь к атаке… Набрать воду можно было только из пробитой снарядом воронки. Наполняя фляги, дед не сразу заметил, что со спины подошёл кто-то. Он поднял глаза – перед ним был немецкий солдат. Немолодой, слегка сгорбленный, он держал ведро. Дулом автомата дал понять – продолжай. Дед потом долго вспоминал это молчание, свои красные руки, бульканье воды в горлышках фляжек. Он догадывался, что будет дальше. Однако немец ждал. Иван Яковлевич, наполнив все фляги, поднялся… и шёл, ожидая выстрела в спину, но солдат, зачерпнув ведро, побрел к своим позициям, автомат лишь покачивался на его плече. Силуэт таял в сумерках.
Я часто думаю об этой встрече, пытаясь уловить ее внутренний смысл...
Позже был иной случай, когда Иван Доровских тоже остался один на один с врагом. Мой дед тянул линию связи вдоль заводских рельс. Приподнявшись, он увидел немца-связиста, который тоже прокладывал провод по другую сторону насыпи. Лишь на мгновение их взгляды сошлись Он вскинул автомат и пустил очередь, немец бросил гранату. Иван Яковлевич был сильно контужен и едва выжил. Он так и не знал, сумел ли убить тогда противника.
На этом его Сталинград закончился. Однако он не хотел и не мог покидать фронт, пока не одержана Победа. Дальнейшая его история напоминает знаменитую повесть Бориса Полевого. Лежа на кровати в госпитале, Иван Доровских, несмотря на страшную боль, тренировался. После Сталинграда он окончил школу младших авиационных специалистов и служил в морской авиации. Из наградного документа на медаль «За Отвагу» известно, что вручена она за девять успешных боевых вылетов на самолёте «ИЛ-2» на штурм живой силы и переднего края обороны противника. Также он совершил успешный боевой вылет и бомбоудар по военно-морской базе Констанца, будучи в батальоне морской пехоты под Севастополем...
Я спускаюсь с Мамаева Кургана, иду шумной улицей современного города, шагаю к бетонным плитам набережной. Становлюсь на колени, умываюсь ледяной волжской водой. На душе нелегко. Мне казалось, я что-то пойму, побывав здесь… но я, внук сталинградца, был здесь один. Только мысленно я мог обратиться к деду… и глядя на свинцовое небо, на течение великой русской реки, я подумал, что понять многое и многое всё же должен, просто обязан.
И будто мой дед оказался рядом, положил руку на плечо.
Прошлое не уходит, оно всегда рядом. В душе каждого человека есть свой Сталинград, и победа хорошего и плохого зависит только от нас.