Музыка Вивальди всегда чарующе действовала на Германа. Он словно качался на морских волнах, с головой уносясь в бурлящие воды прибоя.
Музыка завораживала, обволакивала, и Герман чувствовал, что постепенно перестает принадлежать себе, растворяясь в нежной гармонии звуков…
- Смотри! – Легкий толчок в бок и громкий шепот вывели его из оцепенения. – Вот это прическа!
Жена, не стесняясь и не испытывая ни грамма неловкости, бесцеремонно указывала пальцем в сторону правой ложи.
- Успокойся, Светик, - Герман стыдливо оглянулся по сторонам и наклонился к самому уху жены. – Ты в перерыве всех рассмотришь, а сейчас слушай. Это же Вивальди!
- А по мне хоть сам Киркоров! – Светлана повысила голос и на них тут же зашикали.
Но, несмотря на замечания, она даже не подумала поумерить свой пыл.
– Я просила не таскать меня на эту тягомотину! Из-за тебя сериал пропустила!
- Твой сериал повторяют днем, - пытался урезонить жену Герман. – Ты все потом посмотришь. Умоляю, помолчи!
- Да ладно! – смилостивилась Светлана и принялась разглядывать в бинокль сидящих в ложах слева.
Но настроение Германа было изрядно подпорчено. Интерес к музыке пропал. Своим поведением жена умудрилась порвать волшебную нить, связывающую Германа с незримым миром звуков. Прекрасная сказка исчезла, уступив место невеселым думам о супруге. Тяжело вздохнув, Герман попытался вернуться в божественный мир Вивальди, но неожиданно почувствовал, как его руки, лежащей на правом подлокотнике кресла, коснулись прохладные пальцы. Он повернул голову и встретил добрый, сочувствующий взгляд сидящей рядом девушки.
- Не расстраивайтесь, - едва слышно произнесла она. – Все будет хорошо!
Легкий шелест шелка и… ободряющая рука исчезла, но ощущение нежной прохлады осталось.
Герман осторожно посмотрел на соседку и отметил тонко очерченный профиль и пышность волос, собранных на затылке в замысловатый узел.
Неужели я до такой степени был поглощен встречей с музыкой, что даже не обратил внимания на столь неземное существо? – подумал он.
Ах, да, припомнилось ему, когда начался концерт, два кресла рядом были пусты. Она опоздала. Она? Но пустыми были два кресла. Значит, она пришла не одна. Жаль… Хотя, почему? Ведь он тоже был не один. И мысли Германа вновь вернулись к жене…
… Едва дождавшись перерыва, Светлана потащила мужа в буфет.
- Хочу шампанского, икры и красной рыбы, - тараторила она, пробираясь сквозь толпу зрителей, и активно работала локтями, прокладывая путь себе и супругу.
Заняв очередь, Светлана вытянула шею, шаря глазами по прилавку.
- Рыбка выглядит неплохо. А икры нет. Вот гадость! И шампанское фужерами не продают, надо брать целую бутылку. Ну ничего, ты пробку не выбрасывай, что не допьем – возьмем с собой. И рыбки побольше купи, у них наверняка есть не нарезанная. Я дома с сериальчиком слопаю. Ой, у нас же пакета нет. Надо достать! Герка! Ты меня слышишь, Герка? Ну куда ты уставился?
Но Герман уже не воспринимал льющиеся непрерывным потоком слова супруги. Он смотрел на девушку, прохаживающуюся по фойе под руку с коренастым коротко стриженым мужчиной, чем-то напоминавшим бычка. Он вел свою спутницу со скучающим видом, словно давая понять, что все происходящее вокруг его мало волнует, и он пришел сюда, сделав одолжение.
Девушка, напротив, была оживлена и что-то радостно рассказывала мужчине, словно пытаясь его расшевелить. Но тщетно. «Бычок» не реагировал на слова, глядя в никуда отсутствующим взглядом.
А девушка действительно была хороша. Высокая, с гордой осанкой, в длинном вечернем платье с глубоким декольте, она походила на героиню романов пушкинских времен. Герман еще помнил ободряющее прикосновение ее легких прохладных пальцев. Оно длилось мгновение. Всего лишь мгновение. Один миг…
- Герка! Ну Герка же! – тормошила его Светлана. – Скоро наша очередь, готовь деньги. О, Боже! Да не все вынимай! Куда ты все вынимаешь? Увидят же! Обчистят, ойкнуть не успеешь!
Светлана выбралась из очереди, ловко втолкнув на свое место мужа и тут же влезла обратно – перед ним.
- Ух, как я рыбы хочу, - с вожделением произнесла она и облизнулась. – Попроси у них кусок эдак грамм триста. Нет, пусть покажут несколько, я сама выберу!..
- Светик, это же театр, а не рынок, - попробовал возразить Герман. – Не стоит…
- Торговля – она и в театре торговля! – перебила его жена. – Буфетным тоже все надо продать.
…Девушка улыбнулась, изящно взмахнув рукой с тонкими длинными пальцами. В свете хрустальных люстр сверкнуло обручальное кольцо.
А я его даже не заметил, - подумал Герман. - Ах, да, она же прикоснулась ко мне левой рукой. Одно мгновение. Всего лишь мгновение. Миг…
- Перерыв кончается! – ужаснулась Светлана, заслышав первый звонок. – А я сейчас умру – так рыбы хочется! Аж слюнки текут! Ладно, шампанское не бери. Лучше взять побольше рыбы. Дома под сериальчик самое оно будет! А, может, и шипучки глотнуть успеем? Нет, черт с ней! У нас в баре вишневый ликерчик припасен. Под рыбку, под красненькую, да с сериальчиком… Ой, не могу!..
… Девушка, продолжая улыбаться, остановилась и провела рукой по мускулистой щеке сопровождавшего ее мужчины. Глядя на это, Герману почудилось, что она погладила его. Но лицо «бычка» сохраняло прежнюю непроницаемость, словно вылитое из стали. Девушка не сдавалась, ее переполняла нежность и она по-детски потерлась носом о плечо мужчины. Тот резко отстранился, неодобрительно посмотрел на спутницу и что-то отрывисто сказал. Должно быть, напомнил, что подобного на людях ей делать не следует. Для этого есть дом и спальня, скрытая от чужих глаз. И существуют предназначенные для нежности часы. В свете же надо вести себя соответствующим положению образом. Девушка виновато опустила голову.
А Герман вновь вспомнил ее прикосновение. Оно длилось мгновение. Всего лишь мгновение. Миг…
… - Жуть как хочу рыбы! – Не умолкала Светлана, неотрывно глядя на выставленные на прилавок бутерброды с семгой. – И чего там впереди копаются? Думают, они успеют поесть, а другим не надо? Хочу рыбы! Ой, Герка, слушай! А, может, я беременна? Я и вчера рыбы хотела, а вместо нее слопала целую банку маринованных огурцов. Вот что я люблю в твоей маме, так это ее умение мариновать огурцы. И кабачки она фарширует знатно. И блины печет ничего. А вот борщ мне у нее не нравится. И характер. Вроде не ноет, не учит, не зудит. Все молчком да молчком. Но так иной раз посмотрит! Особенно, когда я огурцы ем. Или рыбу. А чего она так смотрит? А, Герка? А ты-то все куда глядишь?..
… Они вновь прошли мимо по фойе. Но девушка уже не улыбалась, смотрела под ноги, отчего ее осанка утратила прежнюю гордость. За несколько минут она стала как бы ниже ростом. Исчезла стройность, изысканность. Испарилась аура волшебства. Теперь она была похожа на маленькую обиженную девочку в шикарном платье с чужого плеча. «Бычок» вышагивал все так же – прямо, целеустремленно, с холодным выражением лица. А Герман все никак не мог забыть ее прикосновения. Оно длилось всего лишь мгновение. Только мгновение. Один миг…
… - Ну наконец-то! Плати! – Светлана взяла с подноса три бутерброда и, отбросив хлеб в сторону, затолкала рыбу в рот, не забыв при этом напомнить Герману. – Попроси кусок побольше! Нет, женщина, у этого край заветрился, покажите вон тот! Ага. Сойдет! Герка! Деньги! А пакет у вас есть? Нету? Вот черт! Ну ладно, я в свою сумку положу, только дайте салфеток побольше!..
… Покинув буфет, они вернулись в зал. Заняв свое место, Герман почувствовал какую-то необъяснимую дрожь. Его знобило. Он не мог понять, было ли это вызвано потоком холодного воздуха, идущего в зал через открытые двери, либо причиной стало ожидание.
Когда девушка опустилась в соседнее кресло, дрожь усилилась. С лица незнакомки так и не сошла грусть. Она сидела, низко опустив голову, стараясь ни на кого не смотреть. Глаза предательски блестели.
Едва дождавшись, когда в зале погаснет свет, Герман повернулся к девушке. Ее рука лежала на подлокотнике кресла, и он накрыл ее прохладные пальцы своими, прошептав:
- Не печальтесь. Все будет хорошо!
Прикосновение длилось мгновение. Всего лишь мгновение. Миг…
- Вам не понять, - едва слышно промолвила девушка, даже не взглянув на него. – Вам никогда не понять…
Со сцены лились божественные, чарующие звуки музыки.
Волшебный Вивальди! Он словно окутывал, обволакивал, возносил ввысь и обрушивал вниз.
Герман посмотрел на сидящую рядом Светлану. Губы жены лоснились от жира. Из ее сумки шел невыносимо тошнотворный запах рыбы…