Меня определили в отдельную комнату, небольшую, но светлую. Окно выходит на южную сторону, из него виден парк со стороны цветущей аллеи. Вишня нынче вся в цвету, и розовое облако не тает. Когда температуры нет, я тайком встаю и не могу оторваться от этого зрелища. В таком состоянии и застал меня Генрих, в руке у него апельсин, невиданная роскошь...
- Салют, как дела, Эд? Долго ещё валяться здесь будешь?
- Как получится. Хорошо, что ты зашёл, ко мне никого не пускают, скукота...
- Вот, возьми, это тебе, - он протянул оранжевый плод, и я чуть слюною не подавился.
- Нет, я так не могу, давай разделим его поровну.
- Ну, если не жалко, - он даже обрадовался.
В последнее время никто вдоволь не ест, что уж и говорить о деликатесах?!
- Откуда такое богатство? - я стал отделять кожуру, вдыхая головокружительный аромат.
- Вчера в честь падения коммуны выдали, - продолжил мой товарищ, - говорят, в Париже страшная резня была. Армия Тьера одержала победу. Газеты пишут, тридцать тысяч коммунаров полегло. И ещё около сорока тысяч будет предано суду. Кровавая майская неделя, так назвали всё произошедшее... - Генрих тяжело вздохнул, - у меня дядюшка живёт в Париже. Вот даже не знаю, жив ли он теперь, на чью сторону встал?..
- Дай Бог, чтобы с ним всё было хорошо! Это ведь он оплачивает твоё обучение?
Генрих кивнул в ответ и перекрестился.
- Говорят, Тьер снова восстановит порядок, и гонений на Церковь больше не будет... Но мне всё равно жаль погибших, наши же соотечественники!
- Да, это ужасно. Не хотел бы я жить в Париже.
- Это точно!.. Кто-то идёт, я побегу, а то схлопочу от Жаннет, я ведь без спроса зашёл.
- Подожди! Держи! - я вложил ему в ладонь обещанную половинку апельсина. - Спасибо, что заглянул, а то я даже новостей не знал...
Он кивнул головой и скрылся за дверью.
Какое же это наслаждение, надкусить тонкую кожуру с дольки и выжать в рот сладкий сок цитрусового плода. Вкус Рождества, а на дворе - месяц май, чудеса, да и только! Последний раз я ел апельсины вместе с Мерлен. Как давно это было, кажется, что в другой жизни, там, где светило солнце, виноградные гроздья смотрели в окно, пахло лавандой и сердце полнилось счастьем! Невольные слёзы застелили глаза, мне так её не хватает...
- Не печалься, Эдуард. Крёстная часто тебя навещает. Жаль, что ты её не слышишь, - это Эделина, теперь она часто "говорит" со мной.
- Почему у тебя получается, а у неё нет?
- Там, где она, души уже с Богом. Они больше не принадлежат этому свету. Я же застряла между миров... К счастью, в прошлой жизни одна старая ведунья помогла нам с тобой соединиться.
- Я не понимаю, о чём ты.
- Ну, как же, наш общий мир, где были только ты и я. Помнишь?! Ты даже научился сам созидать...
Я перебил её:
- Это бред. Я просто схожу с ума. Ты - плод моей больной фантазии и только!
Эделина обиделась и исчезла. К вечеру у меня опять поднялась температура. Пришлось лежать под одеялом, а не любоваться лучами розового заката над вишнёвым садом. Мне стало одиноко и очень тоскливо.
- Да ладно тебе, не обижайся! Ау?! Эделина, ответь мне! Ты же здесь, я знаю!
В ответ тишина. Ничего не остаётся, как закрыть глаза и попытаться уснуть.
На иконе, висящей над кроватью, Богородица в слезах. Я полон ярости. Хруст позвонка, похоже, что я сломал падре шею. Он тут же обмяк, испустив дух. Отбросив с отвращением мёртвое тело, я не думал о том, что убил человека. Ощущал лишь отчаяние и горечь потери, не ставшие от этого меньше. Шатаясь, кое-как поднялся на ноги, и словно пьяный, ударяясь о стены, побрёл прочь. В коридоре валялся старик с разбитым лицом, стонал, значит живой, невинная жертва... Выскочив на улицу, я подставил лицо ливневым струям и заорал во всё горло так, что сотряслась городская площадь. А может, это был гром. Разряд молнии ударил в церковный шпиль, и земля загудела под ногами. Упав на мокрые камни, я молил Бога о смерти.
- Эдуард, выпейте, это лекарство, бедный мальчик, у Вас снова жар! - Жаннет с испуганным лицом склонилась надо мною, помогая выпить горький порошок разведённый в воде. - Не понимаю, что происходит, Вы снова бредите и пугаете меня... Не умирайте, ради Бога!
Только сейчас я заметил на ней тонкую ночную сорочку и чепец на волосах. Вокруг было темно, лишь свет от керосиновой лампы тускло освещал предметы вокруг.
- Простите меня, это кошмар...
- Вы кричали, чтобы Бог покарал Вас и забрал Вашу жизнь, - её глаза были просто огромными от волнения, - Эдуард, Вы кого-то убили?..
- Нет, это лишь видения...
Я схватил её за руку и взмолился.
- Жанна, не уходите, умоляю Вас, не оставляйте меня сейчас одного!
- Хорошо, конечно, я побуду с Вами, - она озябшими руками потёрла плечи.
- Вам холодно, ложитесь ко мне под одеяло. Клянусь Вам, я не имею ничего дурного, просто обнимите меня, как сестра.
Неожиданно она согласилась и легла со мною рядом без лишних слов. Я отвернулся к стене, чтобы не дышать на неё и, не дай Бог, не заразить. Жаннет прижалась к моей спине. Её ледяные ноги несмело коснулись моих, и я, как раскалённая печь, грел их, не смея пошевельнуться. Мы оба замерли. Это было так волнительно, и в то же время прекрасно. Присутствие живой души рядом успокоило мои нервы, и я постепенно начал погружаться в сон. Только на этот раз ничто меня больше не тревожило, словно Ангел-Хранитель укрыл своим белым крылом.
Страшно себе представить, что бы было, если б в комнату вошли и застали нас вот так, лежащих в одной постели!.. К счастью, этого не случилось. Когда я проснулся ранним утром, её уже не было рядом.
Может померещилось всё? Вроде бы нет. Точно помню прикосновение её холодных ног... Эти сладостные ощущения долго не покидали меня, по телу растекалось тепло. Отчего-то нам теперь было неловко с Жаннет наедине, будто мы совершили нечто неподобающее. Ей было уже за тридцать, а мне всего шестнадцать лет. Что могло быть общего между нами? Моментами мне казалось, что влюблён в эту женщину за её доброту и милосердие, за то, что она не побоялась прижать к себе больного мальчишку.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/03/05/762