- Александр Николаевич, вы можете меня отпустить? У меня сегодня День рождения.
А сама уже в пальто, волосы сбились на одну сторону, в руках шапка. Александр Николаевич поспешно бормочет поздравления, тянется поцеловать, но она не замечает, стоит, опустив руки. Не терпится уйти. По пути к двери ее ловят еще несколько рук, пытаясь поздравить. Словно не веря им, поспешно кивая в ответ, неловко к выходу. Дверь…
Когда человек уходит за дверь, он перестает быть.
Можно представить, как она выходит под снег, торопится, боится поскользнуться, темными улицами, трамваями, куда? Я даже не знаю, где она живет. Можно представить всё, но всё будет ложь. Потому, что за дверью человека нет.
- Поступило предложение принять проект решения.
Сказано так серьезно, так неподдельно серьезно на лицах, что мурашки бегут по спине. Двадцать одна рука.
Кто против?
Безмолвие. Безмолвие против. Каждый боится двинуться против. А в тайном голосовании против один. Тайно один против, он не боится, тайна. Хотя всем сразу ясно кто это. Но он, вернее она с невинным лицом. Тайна бездоказательна.
Воздуха совсем не осталось, а очередной доклад только начался. Пытаюсь развеять мрачность, надо смотреть легче, поверхностней.
Докладчица, сверкая глазами из сине–темных теней, сбиваясь и путаясь говорит о своей работе. На одном из ее плакатов написано «СемЕнары». «Это,наверное, от слова «семена» - разбрасывать доброе, вечное», - тут же съёрничал Александр Николаевич.
Все проживают не то и не так. Опять мрачность.
Александр Николаевич еле выжил недавно, выжил, чтобы снова вести ученый совет, пустословить, проказничать тонко. Выжил еще, чтобы быть за стенами, за дверью, где его нет. Заботиться о жене, о сыне, читать книжки, когда его нет. Ведь можно представить все, что угодно, но все будет тайна…
(2001)