Это - моя обязанность видеть, что Вы не выпьете всё это.”
Тогда Дэнни приземлил тему. “Здесь в кострище я приготовлю эту свинину, и вы здесь будете жарить сахарные булочки из этой сумки. Поместите ваш бренди здесь, Пилон. Лучше здесь, где мы можем видеть это, и друг друга.”
Они построили огонь и поджарили ветчину и съели чёрствый хлеб. Бренди отступал быстро вниз бутылки. После того, как они поели, они толпились около огня и потягивали изящно из бутылки как утомлённые пчёлы. И туман снизился на них и роса к их пальто с влажностью. Ветер вздыхал печально в соснах о них.
И через некоторое время одиночество упало на Дэнни и Пилона. Дэнни думал о своих потерянных друзьях.
“Где Артур Морэйлс?” Дэнни спросил, поднимая его ладони и толкая его руки вперед. “Мертвый во Франции,” ответил он на себя, выключая пальмы и понижая его руки в отчаянии. “Мёртвый для своей страны. Мёртвый в иностранном государстве. Незнакомцы идут около его могилы, и они не знают, что Артур Морэйлс лежит там.” Он поднял ладони рук вверх снова. “Где Пабло, что был хорошим человеком?”
“В тюрьме,” сказал Пилон. “Пабло украл гуся и скрылся в кустах; и тот гусь укусил Пабло, и Пабло выкрикнул и пойманный - также. Теперь он лежит в тюрьме в течение шести месяцев.”
Дэнни вздохнул и сменил тему, поскольку он понял, что расточительно израсходовал единственное знакомство, в любом случае пригодное для красноречия.
Но одиночество было всё ещё на нём и потребовало выхода. “Здесь мы сидим,” начал он наконец.
“— убитые горем,” добавил Пилон ритмично.
“Нет, это не стихотворение,” сказал Дэнни. “Здесь мы сидим, бездомные. Мы отдали наши жизни для нашей страны, и теперь у нас нет никакой крыши над головой.”
“Мы никогда не имели,” добавил Пилон услужливо.
Дэнни пил мечтательно, пока Пилон не коснулся его локтя и взял бутылку. “Это напоминает мне,” сказал Дэнни, “из истории человека, которому принадлежали два публичных дома —” Его рот, широко открылась. “ Пилон!” он кричал “ Пилон! моя небольшая толстая утка маленького друга. Я забыл! Я - наследник! Мне принадлежат два домика.”
“Публичные дома?” Пилон спросил, мы надеемся. “Пьяный лгун,” он продолжал.
“Нет, Пилон. Я говорю правду. Вьехо умер. Я - наследник. Я, любимый внук.”
“Единственный внук,” сказал реалист Пилон. “Где эти здания?”
“Вы знаете дом Вьехо в Тортилье, Пилон?”
“Здесь в Монтерее?”
“Да, здесь в Тортилье-флэт.”
“Хорошо работают они, эти домики?”
Дэнни отшатнулся назад, эмоционально исчерпанный. “Я не знаю. Я забыл, что мне принадлежали они.”
Пилон сидел тихий и поглощённый. Его лицо становилось жалобным. Он бросил горстку сосновых игл в огонь, наблюдал, что пламя поднялось отчаянно среди них и умерло. В течение долгого времени он изучал лицо Дэнни с глубоким беспокойством, и затем Пилон вздыхал шумно, и снова он вздыхал. “Теперь это закончено,” сказал он печально. “Теперь большие времена настали. Ваши друзья будут носить траур, но ничто не выйдет из этого траура.”
Дэнни свалил бутылку, а Пилон поднял её и установил между собственных коленей.
“Теперь, что закончено?” Дэнни потребовал. “Что Вы имеете в виду?”
“Это не первый раз,” Пилон продолжал. “Когда каждый беден, каждый думает, ‘Если бы у меня были деньги, то я разделил бы их со своими хорошими друзьями.’ Но позвольте тем деньгам прибывать, и милосердие улетает. Таким образом, это с Вами, моим некогда другом. Снятый выше ваших друзей. Собственник. Вы слабеете, забываете ваших друзей, которые разделили всё с Вами, даже их бренди.”
Его слова расстраивают Дэнни. “Не я,” кричал он. “Я никогда не буду забывать Вас, Пилон.”
“Таким образом, Вы думаете теперь,” сказал Пилон холодно. “Но когда у Вас есть два домика, чтобы спать в них, тогда Вы будете видеть. Пилон будет бедным пайсаном, в то время как Вы едите с мэром.”
Дэнни возник неустойчиво и держался вертикально против дерева. “ Пилон, я клянусь, что я имею, - ваше. В то время как у меня есть дом, у Вас есть дом. Дайте мне напиток.”
“Я должен видеть это, чтобы верить этому,” сказал Пилон обескураженным голосом. “Это было бы мировое удивление, если бы это было так. Люди проехали бы тысячу миль, чтобы рассмотреть это. И, кроме этого, бутылку пустую.”
*
окончание 1 главы, повести Джона Стейнбека "Тортилья-флэт"