Женщина была огненно-рыжая и крупная, с массивными плечами. Казалось, она крупнее даже Бату, но когда встала, выяснилось, что и Лилли она не достает до плеча. Это было странным, но сидя она почему-то выглядела внушительнее и серьезнее, и оказалась хрупкой и очень молодой для занимаемой ею должности.
Они с Бату несколько минут церемонно пожимали друг другу обе руки и гладили друг друга по плечам. Лилли вежливо молчал, наблюдая традиционно долгое приветствие.
Только потом до него дошло, что женщина почти не одета. Отворачиваться было поздно; Лилли склонился перед ней, слегка коснувшись пола костяшками пальцев.
Бату удавалось не пялиться на практически не прикрытую грудь хранительницы архивов – он рассматривал высоко взлетающие полки с всевозможными записями, полки, похожие на ирреальные древесные кроны, где каждую запись безусловно знала их хозяйка.
– Бату мой дальний родственник, – подтвердила она слова Бату, в которых всю дорогу до архива сомневался Лилли. – Он мог плохо учиться, потому, что я здесь со своими книгами всегда была готова компенсировать недостаток его университетских знаний...
– Почтенная Кумухеи, – невежливо перебил Бату, – можете дать нам какую-нибудь информацию о странных звуках, слышанных моим партнером на нашей территории?
Она мгновенно подобралась – как бы стала выше, и обернулась к Лилли.
– Какие звуки? С какой долготой, высотой и в какое время вы их слышали? Часто ли?
Лилли замялся и не ответил.
– А вы могли бы примерно воспроизвести эти звуки? – снова спросила Кумухеи.
Неожиданно для себя Лилли напряг гортань, пытаясь повторить переливы, слышанные бессонными ночами, но у него вышло лишь что-то напоминавшее призыв к драке.
Он смутился.
– Так я и думала, – Кумухеи отвернулась от гостей и с большой скоростью, ловко перехватывая руками опоры на краях полок, взлетела куда-то в самую вышину своего бесценного хранилища. Полы ее свободной одежды оранжевого и белого цветов разлетались, открывая всё, до того скрытое.
– Это редко бывает, – Бату показал вверх. – Обычно ей требуется больше времени на расспросы... видимо, знает, что ищет.
Он оказался прав. Всего через три минуты Кумухеи спустилась обратно, бережно зажимая в ногах несколько книг и коробочек с записями.
– Вот они.
Бату и Лилли приняли из ее ног принесённое, и она, спрыгнув на пол, начала быстро раскатывать книги одну за другой. Некоторые фолианты были старыми и плохо разматывались – обложки заедало, и Кумухеи в поиске нужной информации терпеливо вытаскивала страницу за страницей своими гладкими, холеными руками.
Бату вытащил откуда-то из ниши в стене громоздкий фонограф и принялся устанавливать в него записи. Лилли мялся, не зная, кому из двоих помочь, но лишь до того момента, пока не услышал что-то, отдаленно напомнившее ему ночные звуки.
Кумухеи тут же подняла голову, оторвавшись от книг.
– Оно? – спросила коротко.
Лилли нахмурился, потом улыбнулся.
– Я не уверен. Можно другую запись?
Бату переменил дорожку под звукоснимателем.
На этот раз ни у него, ни у хранительницы архивов не возникло никаких вопросов – Лилли открыл рот и застыл как вкопанный, о его сильном волнении говорили только волосы, вставшие дыбом на его голове и ушах.
Голос словно был тот же самый, что не давал ему спать на ночной территории. Нежный, зовущий – это было каким-то странным, неизвестным призывом, – упоительный... Лилли с удивлением почувствовал, как в глазах скапливаются слезы. С ним, как с и другими шимпанзе, это бывало совсем нечасто.
– Кто это? – прочитала Кумухеи в глазах посетителя и неторопливо уселась к столу. Огромный вырез на ее плечах ещё больше разошелся и съехал вниз.
– Вы слышите гиббона. Это редчайшая народность обезьян, которых практически нигде не осталось. Подобно нам, они разумны и имеют собственное общество и законы. Гиббоны великодушны, порядочны и добры. – Кумухеи перевела дух и добавила каплю расизма в свою лекцию, что Лилли однако пропустил мимо ушей: – Что касается нравственности, то даже ни один орангутан не сравнится с гиббоном.
– Я слышал о гиббонах.
– И я слышал...
Все трое не отрываясь смотрели на снимки, изображавшие небольших черных и белых обезьян с приятными чертами лиц и удивительно гармоничным телосложением. Поражала длина их рук и абсолютно естественные, но прекрасные позы.
– Да, вы о них могли только слышать, – с сожалением подтвердила Кумухеи, подперев лицо рукой. – Они почти совсем исчезли.
С незапамятных времен они, так же, как другие народы, живут на Земле. У них нет массовой культуры и, вероятно, нет письменности. Однако они не беззаконны. Так же, как и мы, они не убивают обезьян и имеют высокую мораль. По сведениям, они также не воруют, не воюют и никогда не воевали.
– Обезьяны... то есть, другие обезьяны тоже ведь не воевали, – перебил Бату. Он успел разыскать какой-то пирожок, видимо, так и не ставший обедом Кумухеи, и, вытащив оттуда начинку – ревень и яблоки, неторопливо ее поедал.
– Тогда почему существует армия? – улыбнулась Кумухеи, делая вид, что не замечает исчезновения пирожка.
– Ну... для защиты от угрозы.
– От какой угрозы, ради святых? – так как ей никто не ответил, женщина продолжала: – В незапамятные времена обезьяны воевали, ребята.
– С кем? – хрипло ухнул Лилли.
– С обезьянами.
Повисла тишина. Лилли почувствовал, что стало трудно дышать. Из раскрытого рта Бату вывалилось яблочное семечко.
Кумухеи взяла с пола длинный металлический стилос и медленно почесала им спину.
– Простите, почтенная. Я считаю, что эти войны носили характер несерьезных локальных конфликтов, и создавать ради этого большую обученную армию... ну, как-то неумно было.
– Да? – она с интересом поглядела на Лилли. – Но армия-то есть...
– Есть, – он переплел пальцы рук с пальцами ног, волнуясь. – И теория о том, что до обезьян Земля была населена другой разумной формой жизни, тоже есть.
– Первый раз слышу, – вставил Бату. Он закончил с начинкой и принялся непосредственно за выпечку.
– Что ты! – Лилли бросил на него взгляд, из вежливости не отворачиваясь от Кумухеи. – Это давно известное мнение – что мы не первые на нашей планете!
– И я об этом слышала, Бату, – подтвердила владелица архива. – Опровергнуть это нельзя, как и доказать.
– Любопытно. А кто первые тогда?
Остатки пирожка исчезли за зубами Бату.
Лилли пожал плечами.
– Пришельцы со звезд. Ведь кто поручится, что наша планета единственная с разумной органической формой жизни?
– Или высшие обезьяны, общие предки всех нас – орангутанов, шимпанзе, горилл, возможно, и гиббонов, построившие колоссальные сооружения, остатки которых сейчас археологи находят везде, – предположила Кумухеи.
– Это древние орангутаны строили, – Бату очевидно заскучал и скользил взглядом по известной ему наизусть обстановке, щурясь на корешки книг.
Кумухеи посерьёзнела.
– Орангутаны не позволили бы знаниям исчезнуть в никуда... мы ведь очень бережно относимся к любому знанию. А технологии утрачены... что, собственно, доказывает: были катаклизмы, непонимания и, как следствие, войны, почему и понадобились военные, – она поднялась, уперевшись руками в стол. Встал и Лилли.
– Одно радует: больше мы не совершим такой ошибки, – весело хихикнул Бату и тоже вскочил. – Поехали, старик. Найдем этого певца-гиббона и угостим его, как хорошие хозяева!
Лилли поклонился Кумухеи и, не дожидаясь окончания долгой прощальной церемонии орангутанов, вышел на улицу.
Впервые в жизни у него так сильно и шумно стучало сердце.