РАДИ НЕСКОЛЬКИХ СТРОЧЕК В ГАЗЕТЕ.
С самого детства я мечтал работать в газете. Гимн журналистов композитора Вано Мурадели на слова поэта Александра Левикова в те времена непрерывно звучал в моём сердце:
«Трое суток шагать, трое суток не спать
Ради нескольких строчек в газете…»
Когда пришло время поступать, я собрался ехать в Москву, на факультет журналистики, но мой отец твёрдо заявил:
- Пустые хлопоты, сынок – в столице нашего брата учиться на эту профессию не берут. Потеряешь целый год. Денег на поездку мы с мамой тебе не дадим, а если ты чудом поступишь, то помогать тебе во время учёбы мы не будем. Неблагодарная эта профессия и непрактичная...
Я сразу не отступился и стал лихорадочно искать другие источники финансирования своей затеи. Тогда мама решила остановить непутёвого сына с помощью «тяжёлой артиллерии» - она заказала междугородний телефонный разговор с её родным братом Давидом. Дядя, бывший журналист, рассказал мне по телефону, как он в своё время получил срок по пресловутой пятьдесят восьмой статье.
К празднику Первомая корреспондента областной газеты премировали отрезом американского материала, поступившего по послевоенной программе союзнической помощи. Давид заказал в пошивочном ателье первый в жизни костюм, в котором, наконец, стал походить на настоящего журналюгу. Его направили в один из колхозов, чтобы собрать материал для репортажа о передовой доярке. Он добирался до места на трёх видах транспорта, встретился с передовиком труда прямо в коровнике, сделал несколько фотографий и побеседовал с односельчанами героини. Добросовестно выполнив командировочное задание, корреспондент пропустил наступление сумерек и опоздал на последний автобус до райцентра. Его устроили ночевать на колхозном сеновале, где он улёгся спать, не раздеваясь, в шикарном, бостоновом костюме. Когда труженик добрался до своей редакции и начал стряпать репортаж, одна из коллег, в присутствии сотрудников, спросила как прошла ночь командировочного в сельской местности? Бедняга наивно ответил:
- Спал я отлично, на сене. Устал, повалился и мгновенно заснул. Ну, до чего же хорош американский материал – я поднялся, а на моём костюме ни одной складочки и даже стрелки на брюках наводить не пришлось. Могу поспорить, что после ночёвки в сарае мои брюки - самые отглаженные штаны во всей нашей редакции…
Этих трёх фраз в России 1950 года полностью хватило на обвинение в антисоветской пропаганде и ровно на пять лет лагерей. После освобождения бывшего журналиста больше никогда не брали на работу в газете, несмотря на полную реабилитацию и красный диплом университета. Дядя завершил наш телефонный разговор советом:
- Журналистика в этой стране совершенно лжива и насквозь прогнила, а советские газетчики полностью зависят от цензуры. Поверь мне, племяш, совсем неинтересно работать в таких условиях. Выбрось свою блажь из головы и забудь навсегда об этой продажной профессии...
Родичи, все сообща, в тот момент сумели скомпрометировать моё заветное желание – я, по молодости лет, прислушался к их мнению и поступил в политех, в котором усердно изучал компьютерное дело. После окончания учёбы, я занимался программами, файлами и базами данных. Оказалось, что это тоже весьма достойное, востребованное обществом и увлекательное занятие. Однако, голубая мечта о журналистике никогда не отпускала мою душу. В свободное время я закончил годичный, вечерний курс рабочих корреспондентов и, помимо основной работы, устроился работать внештатным репортёром рижской газеты «Советская молодёжь». Обнаружив в моей анкете сведения о высшем, техническом образовании, заведующий отделом промышленности взял меня в свою команду и стал поручать задания, связанные с производственными предприятиями.
Пару лет мне пришлось писать только на производственные темы: о передовиках труда и победителях соцсоревнования, о директоре судоремонтного завода, который с двенадцати лет был сыном полка и участвовал в Великой Отечественной войне, об успехах объединения «Запрыба», о высоких достижениях самых различных трудовых коллективов. Я даже сотворил несколько довольно неплохих репортажей из рабочих будней моряков, рыбаков и инженеров автоматизированной системы управления флотом. К месту будет сказать, что газетный репортаж в половину разворота страницы, в динамике реального времени, из самого центра событий, по праву, числится высшим пилотажем в журналистской профессии.
Вопреки успехам, мою творческую натуру беспокоило чувство моральной неудовлетворённости – меня не устраивали узкие рамки производственной специализации, мне казалось, что я смог бы осилить и другие, более актуальные темы. Летом 1977 редактор поручил мне интервью с проректором Рижского политехнического института Ильиным. Я позвонил секретарше профессора, представился и попросил её договориться с шефом о встрече. После продолжительного отсутствия в линии связи девушка назвала дату и время. Проректор политеха мне сразу понравился, несмотря на научные регалии, он оказался совсем не снобом, сравнительно молодым (около сорока), остроумным и приветливым человеком. Профессор лишь недавно, по конкурсу, получил свою должность и переехал в латвийскую столицу из Москвы. Игорь Николаевич охотно ответил на весь список стандартных вопросов, который подготовил наш редактор направления. Узнав, что я и сам недавний выпускник политеха, профессор проникся доверием и решил, что своему человеку можно поведать и тайный замысел.
- Я согласился на интервью, чтобы использовать прессу для продвижения инноваций в области развития высшего образования в нашей стране. В настоящее время технические ВУЗы, в рамках определённой учебной специальности, обеспечивают одинаковую подготовку всех студентов, независимо от их способностей и успеваемости. Именно в этом и заключается главная ошибка советской высшей школы. Моя идея заключается в том, что начиная с четвёртого курса, следует разбивать поток студентов определённой специальности на три группы. Наиболее способные, отличники, получат максимальный объём математики и теоретических дисциплин и, при выпуске, будут направлены в научно-исследовательские центры и институты. Середняки станут меньше заниматься теорией, но взамен получат знания по методикам проектирования, государственным стандартам и прочим руководящим материалам, используемым разработчиками. Выпускники этой группы будут пополнять кадры проектных организаций. Самые слабые студенты с четвёртого курса станут изучать технологию производства, безопасность, экономику и нормирование труда. Из этих ребят мы будем готовить будущих руководителей и организаторов производства.
- Аркадий, вам полностью ясна моя позиция?
- Игорь Николаевич, я всё понял – лейтмотивом интервью я подам ваш новаторский метод повышения качества подготовки технических специалистов, внедрение которого вы предлагаете для всей высшей школы страны.
- Вы меня правильно поняли, молодой человек. Мне понравилось с вами работать – приступайте. Пожалуйста, не забудьте показать мне готовую статью перед публикацией...
Я трудился над интервью целую неделю, раз шесть начинал всё сначала, несколько раз полностью переписывал готовое произведение и, наконец, решился показать профессору Ильину первую версию статьи. Игорь Николаевич поправил лишь несколько мелочей, а потом очертил красным карандашом двадцать первый абзац.
- Вы способный ученик, Аркадий. В этом абзаце действительно хорошо раскрыта сущность моей идеи. Спасибо. Заходите ещё. Я даю вам добро на этот материал, печатайте!
Заведующий отделом, проверив наличие визы профессора Ильина, одобрил текст, поставил гриф «в пятн. номер» и отправил статью двигаться дальше, в производство – сначала к цензору, а затем в набор. Интервью наметили разместить на третьем развороте. Моя душа ликовала – третий это, обычно, площадка крутых журналюг, поэтому, вполне возможно, что новая работа станет для меня переходной на пути в полноценную, разнопрофильную журналистику.
Читателю не стоит объяснять с каким нетерпением я ожидал окончания рабочей недели. В семь часов утра пятницы я подбежал к газетному киоску.
- Мне шесть экземпляров «Молодёжки»! Нет, забыл о родителях, восемь экземпляров, пожалуйста!
Всё правильно: на третьем развороте вверху, слева, отличная фотка профессора Ильина и текст на половину страницы, в четыре колонки. Внизу моё имя. Ура! Здорово! Постойте, товарищи, ведь в окончательном варианте текста было двадцать шесть абзацев, а здесь в наличии только двадцать пять. Какой пропал? Неужели двадцать первый? Чёрт, да, пропал именно двадцать первый абзац...
Бегу в редакцию, прямо в кабинет главного: - Артём Петрович, здесь точно ошибка – в моей статье пропущен самый важный абзац. Игорь Николаевич Ильин завизировал полный текст, в двадцать шесть абзацев...
- Аркадий, да не волнуйся ты так... На двадцать первый обратил внимание наш цензор, пришёл ко мне в кабинет и мы с ним сообща решили, на всякий случай, обсудить содержание статьи с куратором газеты в Горкоме Партии. И оказались правы - отдел идеологии сразу же заметил две проблемы: во-первых, разделение студентов по способностям идёт вразрез с одним из главных принципов нашей Конституции о всеобщем равенстве советских людей, а, во-вторых, методология профессора Ильина не учитывает при распределении идеологическую активность студентов, членство в партии и участие в общественной жизни... Кстати, объём текста не так уж сильно изменился, гонорар ты всё равно получишь по категории третьего...
Звоню Ильину из секретариата редактора:
- Игорь Николаевич, вы, наверное, уже читали? Извините, я не виноват – главный редактор прямо из набора убрал двадцать первый абзац по идеологическим соображениям...
- Послушайте, Аркадий, если вы такой журналист, который не в состоянии отстоять свою работу у руководства газеты, то вам нечего расхаживать по кабинетам и отвлекать занятых людей от их важных дел. Больше никогда мне не звоните!
Я не обиделся на Ильина – он был прав. Я зашёл в отдел и написал заявление об увольнении. Мой гонорар пришёл по почте. Мой дядька тоже оказался прав. Моя мечта о журналистике испарилась. Мои компьютеры и программы никогда меня не подвели – обеспечили моей семье нормальную жизнь.
В настоящее время можно только завидовать газетчикам – им, видимо, редко приходится кривить душой.
Мне по-прежнему нравится гимн журналистов: «Если б снова начать, я бы выбрал опять бесконечные хлопоты эти...». Увы, выбирать новые хлопоты уже поздно...
Арк Лапшин, Нью-Йорк, март, 2015