Я смотрела на потрясающе красивый мир впереди — море, галька, пара скал... — и пыталась скопировать вид на ватман. У меня, конечно, не получится. Но хотя бы как-нибудь приблизительно. Не фотографией, а именно рисунком — зафиксировать. Этот рисунок, как и прочие, я потом не буду знать, куда девать.
Утро раннее, воздух холодный. Я тут почти одна, подальше от людей, таких же ранних птичек, как сама, - только они купаются и, очень громко визжа, оповещают, что вода дико ледяная, - а я рисую рассвет. Мне нравится, когда люди где-то совсем рядом, но не виснут на плече. Идеально. Совсем без них нельзя, с ними — бывает трудно. Станут рядом и смотрят. Будто приглашала. Я не художник же. И... — я не люблю внимания к своей персоне, излишнего.
Но внимание, если ты рисуешь, кажется, обеспечено.
Вот, приближается... бегун. Спал бы себе, шесть утра. Или бегал бы себе трусцой — но подальше от меня. Нет, ему надо зависнуть у плеча.
- Как тебя зовут? - с любопытством глянув на картину, спросил парень.
- Микель Анджела, - сказала я.
- Ка-ак? - еще раз заглянув на малюемый мной ватман, удивленно протянул любопытный.
- Микель. Анджела, - несколько раздраженно повторила я. - Микель — фамилия. Анджела — имя. Ясно всё?
- Конечно, - улыбнулся... как бы его обозвать?.. Белобрысый. Вот. Белобрысый. - Микель Анджела. Как я сразу не догадался. А ты художница?
- Еще чего, - сказала я. - Сроду не была. Я просто, фиксирую чудный пейзаж, как могу. А ты бегаешь? Местный?
- Нет. Я из …
Он в самом деле назвал город, но я прослушала: раздался визг очередного вытолкнутого в ледяную воду.
- У... Издалека.
Шел бы ты уже. Вид загораживаешь.
- А ты — местная?
- Само собой, из аборигенов. Даже не сомневайся.
Я из дальнего города у красивой реки. Но пусть думает, что из аборигенов. Я — из аборигенов дальнего города у красивой реки. Просто «дальнего города» - недоговорила. Всего-то. Я не обманываю никого.
- Где ты так рисовать научилась?
- ТАК рисовать? Ирония?
- Нет, серьезно.
- Природный гений. Одно время хотела на худграф поступать.
- Что помешало? - быстро спросил он.
А похоже, парень журналист. Это интервью?
- Да ничего. Это же я так, для себя. Зачем мне идти было на худграф?
- Развить способности.
- Да у меня, знаешь, их немерено. Способностей. И все — разные. Не знаю, куда девать. А ты, кстати, мне мешаешь. Сейчас солнце окончательно уйдет из той точки, и придется перерисовывать. А я не художник, мне перерисовывать сложно.
- Понял, - сказал Белобрысый. - А это твой телефон?
…
- Нет, - сказала я. - Моего парня, знаешь.
Работает.
- У, - сказал он. - Уху. Твоего парня. А ты давно с ним?
- Мне надо дорисовать, знаешь, - сказала я.
Белобрысый нехотя поднялся с гальки, на которой было уселся. Чего усаживался? Холодно же, простудится.
Нет у меня никакого парня.
Но — аргумент работает. Белобрысый побежал дальше. Трусцой. Никогда не понимала утренние пробежки. Впрочем, каждому своё.
У него кожа темная, как у африканца, а волосы белые, и глаза блекло-голубые. Интересное цветовое сочетание. Можно было бы потом нарисовать.
Вечером этот фрукт меня нашел в кафе. И торжественно (чего так торжественно?) возвестил, что я его обманула. Почему нет... А в чем именно?
Мой брат посмотрел на него вопросительно и неласково. Мы в семье все такие... неласковые. Но — и не злые. Разве лучше по-другому? У меня есть подруга... не так чтобы давно была: улыбчива, благообразна, «всем сердцем радеющая», льющая соловьиные трели, сама искренность, чистосердечна, с виду наивный ангел с всегда преувеличенно распахнутыми глазами, как кукла Дуняша — а гадости людям конкретные норовила делать. И босс был, сладкоречивый и мелкоглазый — с Дуняшей водился и меня с работы вышвырнул: Дуняше — оказалось, понадобилась моя должность. Вот почему Дуня настырно рядом кружила, от нее ведь спасу не было. Скучные люди. Нечестные, злые люди. Да я нашла другую работу, подумаешь. Кстати, лучше. Но я отвлеклась.
Итак, брат смотрел на Белобрысого неласково. Но тот не смущался. Поддерживал разговор практически сам. Рассказывал что-то, смешил, брат даже пару раз вежливо улыбнулся. Я за музыкой не слышала, да, честно, и не слушала. Мне было все равно. Мы в тот вечер уезжали. Домой. Дома я повешу картинку на стенку, и она повисит какое-то время. А потом нарисую что-нибудь другое. Люблю рисовать.
*******
...Сегодня в ворохе своей почты я обнаружила странное письмо. С темой «Микель. Анджеле». Черт, сразу ясно, от кого. Решительно непонятно, как электронный адрес узнал... Номер телефона — еще ясно. Но e-mail??.. Спрашивать, нет? Интересно, как его зовут? Даже интересно.