Облик Бориса Немцова (как и всякого политика) достаточно мифологизирован в СМИ. Надеюсь, что некоторые малоизвестные факты из его жизни позволят более адекватно его увидеть и оценить.
С Борисом Немцовым мы познакомились летом 1990 года. После моего выступления на Съезде народных депутатов РСФСР в качестве кандидата в Председатели Верховного Совета Борис подошёл ко мне, сказал, что всячески поддерживает и вступил в Российское Христианское Демократическое Движение, лидером которого я был. Борис был прямым, честным, искренним, но порядком «безбашенным». В критических ситуациях он вёл себя достойно. После расстрела Дома Советов, когда Шумейко и другие приближённые Ельцина предлагали арестовать ряд народных депутатов России (в списке была и моя фамилия), Борис позвонил и предложил с семьёй приехать в Нижний Новгород, где он гарантировал безопасность.
Когда он стал губернатором Нижегородской области – встречались в Нижнем периодически, анализировали ситуацию, помогали друг другу. Я говорил, что вскоре его призовут в Москву, где он неизбежно «сгорит», уговаривал не поддаваться на уговоры. Впоследствии он рассказывал, что уламывали его долго и многие, включая Березовского. Переломила ситуацию президентская дочь Татьяна, которая приехала к нему на дачу и слезливо заявила, что он всем обязан президенту, которого он отказывается поддержать в трудной для президента ситуации.
В итоге Ельцин назначает Немцова первым вице-премьером правительства России и министром Министерства топлива и энергетики. Меня Борис пригласил руководителем группы советников. Как он говорил, по поводу моего назначения резко отрицательно высказались многие: президент, его дочь Татьяна, глава администрации президента, Юмашев, Чубайс… Но свои решения он отменял только по своей воле. На новом посту он сразу занял принципиальную позицию – равноудалённость от олигархов. Я несколько раз видел Березовского в приёмной Немцова, - Борис Абрамович уходил взбешённым, не дождавшись встречи.
Весной 1997 года я привёз первого вице-премьера правительства Бориса в храм Казанской Божией Матери на пасхальное богослужение. Настоятелю храма протоиерею Аркадию Станько – моему дяде – было не привыкать к знатным гостям: английская королева, президенты и премьер-министры многих стран не преминули посетить великолепный храм на Красной площади. Среди прочего, о. Аркадий рассказал, что по своей инициативе служит молебны в пределе храма Василия Блаженного на Красной площади, что давно пора передать этот храм Церкви и открыть его, «а наш приход берётся восстановить знаменитый храм и наладить там церковную жизнь». Борис ответил, что президент, скорее всего, и не знает, что этот храм ещё не передан, поэтому обещал поставить этот вопрос. Но затем церковная бюрократия замусолила этот вопрос, и храм Василия Блаженного не был открыт ещё много лет.
Немцов пытался трансформировать беспредельное расхищение государственной собственности чиновничеством и олигархами в цивилизованные формы приватизации. Как-то я вхожу в кабинет и вижу взбешённого Бориса: погляди, говорит. Передаёт мне две странички машинописного текста под названием «Трастовый договор», – о доверительном управлении председателем правления РАО «Газпром» Вяхиревым 30% акций Газпрома. К тому времени в собственности государства оставалось только 35% акций газового концерна, остальные были приватизированы менеджментом. Чтобы получить неограниченный контроль, Вяхирев к собственному и афелированным пакетам добавил контроль над акциями государства. Примечательны детали «Трастового договора»: в конце написано, что Вяхирев по истечении трёх лет может приватизировать 30% акций «Газпрома» по ценам биржи в Нью-Йорке (30 мрд. долларов – на порядок меньше реальной стоимости газового гиганта), что договор может быть расторгнут только в Стокгольмском суде. На первой странице вверху штамп: «заседание правительства №» (не указан), «число» (не указано), «председатель правительства» (подписи нет). По этой «филькиной грамоте» распределялись огромные ресурсы крупнейшей в мире компании. Весной 1997 года Немцов начал борьбу за новый трастовый договор. По его словам, когда он показал договор президенту, тот заревел, что Вяхирева надо в тюрьму. Немцов возразил, что тогда полстраны надо в тюрьму, а нужно подписать новый договор. Добился постановления Правительства о пересмотре договора.
Чиновничья олигархия запаниковала. В мае 1997 года меня пригласили на секретные переговоры с доверенным помощником главы Газпрома Вяхирева. Суть их предложений я изложил в записке первому вице-премьеру.
РЕЗУЛЬТАТЫ ПЕРЕГОВОРОВ С ГАЗПРОМОМ:
"Предлагается Немцову стать Председателем Совета директоров Газпрома. Рэм, как заместитель Председателя Совета директоров и Председатель Правления будет подотчётен Немцову. Это крайне выгодно во всех отношениях: непосредственный контроль крупнейшей монополии со стороны Правительства и отвечающего за эту сферу в Правительстве; существуют такого рода прецеденты участия членов Правительства в советах директоров крупнейших компаний с госпакетом. Выгоды для политической будущности Н. – очевидны.
Это предложение о стратегическом сотрудничестве с целью: Немцов – президент. Такого рода сотрудничество на данном этапе вовсе не исключает публичной порки Газпрома (при необходимости и в разумных пределах), а также не требует размежевания с Чубом.
В развитие этого сотрудничества уже сейчас предлагается целый ряд мер: Экстренное погашение Газпромом долгов перед бюджетом; вчера погасили 6 триллионов взаимозачётом, с 15 мая пойдёт 1 млрд. долларов. Но необходимо и погашение долгов бюджета перед Газпромом, на это существует программа, которая будет предложена и которую лучше всего озвучить Немцову как свою. Готовы всячески помочь и поддержать с Минтопом, готовы работать с Кириенко, но если потребуется, готовы помочь с выборами в Нижегородской – средствами и людьми. Могут предоставить проект «Инвестиционного президентского фона», возглавляемого Немцовым. Фонд сможет эффективно управлять госпакетами предприятий (то, что сейчас делает неэффективно Кох). Всячески поддержат в Парламенте – возможностями для этого располагают. На Немцова переключат все свои средства информации. Помогут в борьбе Немцова с коррупцией – доверительными консультациями, людьми; сейчас обращают внимание на важную вакансию 1-го заместителя министра МВД по оргпреступности – необходимо Немцову предлагать и своих кандидатов.
По решению неотложных важнейших проблем необходима официальная или конфиденциальная встреча с Рэмом, организацию встречи и абсолютную её конфиденциальность гарантируют. Сообщают, что им известно: вчера на стол Немцову был положено 7 страниц компромата на ГАЗПРОМ. Предупреждают, что в окружении Чуба Н. держат за клоуна и собираются использовать и слить. Предупреждают, что команда Потанина собирает компромат на Н. с использованием самых грязных провокаций – вплоть до предложений эротических забав и кейсов с «баксами»".
Борис ответил, что его хотят купить с потрохами, но «подавятся, - мы боремся с коррупцией, а это беспредельная коррупция». Надо сказать, что если бы Немцов принял тогда эти предложения, то шансы стать президентом сырьевой колонии у него были большими: у Ельцина он ходил в «преемниках». Плюс к этому финансовый, чиновничий и медийный ресурс не только крупнейшей монополии, но и Черномырдина с командой и множеством аффилированных структур. Через два месяца после его отказа была развязана «война компроматов», в которой объединились ресурсы Березовского, Гусинского и Газпрома, которая низвергла Немцова с трона «преемника».
В сентябре Немцов пригласил прессу на официальную процедуру подписания нового Трастового договора, ждали долго Вяхирева. Но тот, прилетев с Черномырдиным из Вьетнама, на подписание так и не приехал. Следующий эпизод эпопеи фантасмагоричен: Ельцин с визитом в Норвегии, идёт во дворце по ковру на встречу с королевой, видит в российской свите Вяхирева, сворачивает с ковра, подходит к Вяхиреву, трясёт его за фалды: «подпиши трастовый договор». Через месяц – подписали. Таковы были нравы номенклатурно-олигархического капитализма.
Тем не менее, по инициативе первых вице-премьеров залоговые аукционы лета 1997 года впервые проводились, хоть в какой-то степени, открыто и на законных основаниях, что вызвало агрессивную атаку неудовлетворенных олигархических структур, сопровождавшуюся кампанией компроматов против младореформаторкого крыла в правительстве. Мне приходилось слышать от одного из заместителей Ходорковского: «почему одним было можно распределять всё по залоговым аукционам, а нас к этому не допускают».
Надо сказать, что политические взгляды Бориса были не столь экстремальны, как это было представлено в СМИ. И не столь радикальны, как взгляды либерал-радикальных лидеров Чубайса и Гайдара. К сожалению, ложную картину поддерживали и его резкие суждения по конкретным вопросам. Во всяком случае, наши позиции не были антагонистическими, и я всячески старался подвинуть его в сторону умеренного патриотического мировоззрения. Через Александра Рара организовал его поездку в Германию, где он презентовался перед европейской общественностью как разумный динамичный политик – вполне вероятный «преемник». Я был инициатором некоторых идеологем первого вице-премьера («номенклатурный капитализм» – «олигархический капитализм» – «народный капитализм»), организовывал круглый стол: «Олигархия или «народный капитализм»».
В октябре 1997 года Немцов убедил Чубайса обратиться к президенту Ельцину с совместным конфиденциальным письмом, в котором первые вице-премьеры предлагали программу народного капитализма:
«Мы не можем допустить, чтобы российский капитализм, уже преодолевший свои первоначальные, “дикие” формы, успел переродиться в олигархический, антинародный. На смену “бандитскому” капитализму в России должен придти демократический, поистине “народный капитализм”, выгодный большинству россиян. На месте немногочисленных “новых русских” должен вырасти многомиллионный “средний класс”. Мы понимаем “Народный капитализм” для России как: общество равных возможностей, общество без “кричащих” богатства и нищеты; общество, в котором главным фактором стабильности является широкий “средний класс”; новый экономический и общественный порядок, который выгоден абсолютному большинству россиян; общество, в котором интересы крупного, среднего и мелкого капитала сбалансированы таким образом, чтобы обеспечить неуклонный экономический рост… Для решения этой качественно новой задачи недостаточно простой корректировки реформ. Нужна целостная программная политика – “Новый курс для Новой России”, сравнимый разве что с “новым курсом” Ф. Рузвельта, который сумел преодолеть “великую депрессию” 1929-33 гг. и вошёл в мировую историю как патриарх и зачинатель американского “экономического рая”… В отличие от множества идеологических платформ оппозиции, “Новый курс” Президента Ельцина будет опираться не на лозунги и пустые обещания, а на конкретную программу действий Правительства; на реальные меры по изменению финансовых, налоговых и административных отношений».
Против смертельной угрозы сплотились чиновничество и олигархия, и «Новый курс для новой России» так и остался на бумаге. Обнародование президентом Декларации предполагалось осенью на открытия выставки в Нижнем Новгороде. Дочь президента Татьяна и глава кремлёвской администрации Юмашев убедили Ельцина перенести это на Новогоднее обращение, выиграв время, сумели уверить Ельцина в опасности для него «Нового курса».
К сожалению, талантливый и яркий политик не удержался на здравой позиции и в двухтысячные годы скатился к радикальным взглядам, которые я не разделяю. Но заблуждался и боролся искренне. Самоуверенность при поспешной поверхностности, а также чрезмерные амбиции для него как политика оказались губительными, так же как и излишняя верность команде радикал-либералов, особенно «другу» Чубайсу. Но обвинения в его адрес со стороны патриотов-государственников базируются на общем негативном отношении ко всем либерал-большевикам. «Либерализацию» проводил Гайдар, антинародную приватизацию – Чубайс. Немцов в это время был вполне успешным губернатором, его нижегородская программа: «Дороги и храмы» - не имела отношения к разрушительным реформам начала девяностых. Он не имел отношения ни к залоговым аукционам, ни к дефолту 1998 года. Он не был замечен в коррупции и расхищении государственных средств, поэтому не стал миллиардером, в отличие практически от всех чиновников такого высокого уровня.