- А потом Бориз в золяной комнате лизал зтену. И треповал у злужительницы бедро…
- Я соляную комнату сделала, как в Риге, - тихо сказала Женька.
- Мечеть тоже я? Или это до меня, в четырнадцатом веке? – Борис был на изумление свеж и подвижен, - Ильза Генриховна, давайте я вам булочку намажу.
- …бедро текилы и корзину лимонов, - Ильза умудрилась еще сильнее поджать ниточки и без того бескровных губ.
- Это у нас, у плохишей, традиция такая, - вздохнул Сан Саныч. - Ведро варенья и корзину печенья у честных девушек домогаться.
Они завтракали на террасе. Круассаны были теплые, масло мягкое и желтое, а накрахмаленные салфетки, как и положено, безмолвно несли свое бремя белого габардина. Ротанговая мебель, молочный фарфор и столовое серебро порождали мысли о высоком курсе фунта стерлингов и прочих колониальных проблемах.
Женька сидела к Сан Санычу боком. Она смотрела на море и все время щурилась, как будто не могла высмотреть что-то важное среди аквамариновой глади. На ней был простой сиреневый сарафанчик, искусно измятый в ровную вертикальную полосочку, а волосы были собраны на затылке тоже в небрежную, но красиво запутанную конструкцию. От её теплого профиля, такого беззащитного на фоне синего-синего моря у Сан Саныча отчетливо покалывало там, где должно было быть сердце.
- Потом Бориз упал на пол в гурительный залон и зпал прямо там, ошень кромко, - Ильза заправила двумя пальцами волосы за уши.
- Неправда! Так низко я не падал.
- Обнял ножку зтола и треповал назначить его директором залона.
- А, точно, такое было. Еще тостик, Ильза Генриховна, возьмите, тепленький. Как наши отношения. Саня, какой у них там салон – кресла, диваны, ковры. Зеленая кожа такая мягкая, и серебряными гвоздиками все обито. Так цивильно! Женечка, где вы берете такую зеленую кожу?
- Молодо – зелено. Некоторые юноши изрядно наивны в субтильном возрасте, - бесцветным голосом произнесла Женька. Головы она так и не повернула и строптивый завиток, как и вчера, убегал вниз по шее отчаянной серпантинкой. Глаза у нее были влажные, но это, наверное, да нет, точно - это было от ветра.
- Хорошо, что мы с другом уже проскочили этот прекрасный возраст, - Боря застегнул пуговицу на своей гавайке. - Да, Саня, там еще шкафчик с сигарами, и столько в нем ящичков, шухлядочек всяких, прямо мечта детства! Капиталистический коммунизм какой-то развитой, прикинь.
- Тебя не примут директором, Боря, – сказал Сан Саныч, - ты же не куришь. Возьмите лучше меня, Ильза - просто мальчиком при салоне, что-то мелкое подавать, пепельницы, спички посетителям.
- А вот и неправда, - Борис аристократическим жестом смял салфетку, – Как раз меня и нужно брать, я газ из зажигалок воровать не буду. Это как продавцом мясной лавки нанимать вегетарианца. Извините, Ильза Генриховна.
Женька, не поворачивая головы, чуть улыбнулась. Ямочки утвердились на своих законных местах; а морщинки в уголках губ облегченно расправились. Нос у Женьки был чуть-чуть с горбинкой, такой красивый, Боже, как он не замечал этого раньше.
- Очень способный мальчик. Развит не по годам, - указал Ильзе на Борю Сан Саныч.
Над морем, синим-синим, синим до ломоты в стиснутых зубах, синим до боли в сцепленных пальцах – над морем чайки затеяли какой-то крикливый танец без сабель.
- А как Алекзандр провел ночь?
- Хорошо, Ильза, спасибо.
- Зпокойно?
Женька продолжала смотреть вдаль. Завтрак был не такой и ранний, но посетителей на террасе не было; наверное, она распорядилась заранее. Соседние столы были полностью сервированы и солнечные лучики плясали на ножках бокалов и ручках чашек. Вопросившая Ильза сидела прямо, как будто проглотила свою паузу, а Боря безмятежно ровнял ножом идеальное покрытие бутербродика.
Чайки продолжали отчаянно выяснять свои чаечные отношения, смещаясь орущим клубком все дальше и дальше в море, и только одна из них сорвалась вниз и в три захода спланировала к террасе. Сан Саныч разорвал круасановое туловище на две части и слизнул шоколадный крем из животика.
- Никто не мешал? Никто не трахтел?
- Меня? - поперхнулся Сан Саныч.
- Храпел, Ильзуша. Надо говорить: храпел, - Женька так и не повернула голову.
- Збази-ба, подруга.
Чайка решилась и нырнула навстречу. В тот же миг Сан Саныч метнул ей круасанный ломоть.
- А я, Ильза, вообще спал не тут.
- Как интерезно. Утро вечера интерезней, так говоряд?
- Так, да. Я спал на Планете Отдых.
- Это есть отель? – Ильза подняла одну бровь.
- Это есть планета. Там всегда, все время – отдых, представляете? Там у каждого из нас - своя спокойная жизнь. Там каждый отдыхает столько, сколько здесь работает, - Городецкий метнул второй кусок круассана на четыре корпуса вверх и вперед летящей чайки.
- Что-то я никак не попаду на эту планету, - Женька наконец повернулась к столу.
- Я тебя проведу. Там надо ходы знать, - он выдержал ее взгляд и на ощупь обхватил толстую талию второго круассана.
- Вы, Алекзандр - везте знать хоты-выхоты? Олвейз?
- Да нет, Ильза, он мало что знает. И еще меньше знать хочет. Хотя с годами, - Женька вздохнула, - он стал чуть полюбопытней.
- Он будет зовсем любо-зозна-дельный в земдезят лет?
- В восемьдесят, думаю, - Женька без всякого выражения смотрела на Городецкого.
- Саня, я не понял, что за отдых такой, – наконец-то расчухался друг и соратник.
- Вот такой. Называется: ПэО. Кто расшифрует?
- Что за Пэ-О? Проблема Облысения? Праздник Одичания? А, Полный Отстой, да? – Боря теперь старался, как мог.
- Это езть орханы. Право-храни-тель-ны-е. Орханы, да?
- Нет, ребята, все не так, все не так, ребята. Ну, подсказываю: что в каждом вузе было? Напомнить? «ПэО»!
- Подготовительное отделение?
- Не смеши меня, Боря. Это же государственное дело - отдых, это - особый отдел, гэбэшная организация. А у них секретность, как грязная майка, которую только и хватает мозгов - наизнанку вывернуть! Поэтому - все наоборот называлось. Министерство любви, помнишь?
- Точно, - Боря хлопнул ладонью. – Так это твоё ПэО – и есть «Планета Отдых»?
- Ну конечно! Это не «до», это – «после» полуночи! Туда после окончания ВУЗов лучших, ну не знаю, особых каких-то – отбирали.
- Отдыхать? Сразу после Вуза?
- Работать! Пахать как папы Карло! Ты думаешь мало надо вкалывать, чтобы отдых организовать? Я про всяких там организаторов походов-байдарок, спелеологов-альпинистов молчу уже. Но даже в карты сесть – кто-то должен пулю расчертить?
- Так это, что – специальный человек на Планете Отдых? – Боря подкидывал пас за пасом.
- Конечно! Пятьсот листочков за смену – ходит от стола к столу и расчерчивает! А корпорация домино? А шашлычная индустрия? А наука лени, а исследования расслабления?
- Институт шахмат, отделение уголков! – потряс воображаемой доской Боря.
- Точно! Вот наш там товарищ один – он в Университете карточных игр, на факультете преферанса – кафедрой прикупа заведует. За две карты человек отвечает, а у него – три профессора, восемь кандидатов и тридцать две лаборантки было.
- Трит-цать тве – не много?
- Ох, Марь Иванна, мне бы ваши заботы, - вздохнула Женька, - ладно ребята, посидите, мне позвонить надо.
- Где Боруня-то твой? – Женька вернулась минут через пятнадцать. Глаза у нее были уже не красные, наверное, она умылась по дороге.
- Боря ушел за коктейлем. Но он обещал вернуться, - ответил Городецкий. Плакала она или ему показалось? - А чего у тебя, Женя - в баре только девушки?
- Воруют-с, Александр Александрович, воруют-с. Юношей у меня – только шестеро официантов, да и те – голубые.
- Да ну? И Аркадий? - поджал ноги Сан Саныч.
- Аркадий самый главный, можно сказать – заправила. Ой, Шурик, ты не дергайся! – улыбнулась она. - Знаешь, что я только не делала: и контроль остатков, и проверки постоянно, сплошные переучеты - взвешивания, - продолжала Женька. - Записи с камер наблюдения – каждую неделю по шесть часов выборочно просматривала; «секретного покупателя», ну, в смысле – посетителя бара – из Варшавы выписывала. Выгоню, отберу новых – воруют, поймаю, выгоню, новых найму – опять воруют. Город грехов! Где ты найдешь просто нормального бармена, чтобы мешал и не подмешивал?
- Нашла?
- Да, представь - нашла. И не одного. Я как-то под Светловском ехала через Вымпельное, смотрю – такие девушки в кафе придорожном приветливые, ну – просто загляденье. И милые, и сметливые. Я и пригласила троих. Потом я еще, и еще оттуда взяла. И закрытый детский садик тут арендовала: ремонт сделала и общежитие для них устроила. Ну, и учу их там, все равно у нас в городе никто ничего не умеет. Знаешь, ведь поначалу, когда только построились – пробку правильно понюхать гостю никто дать не мог.
- Ты прямо – Мать Тереза гостиничная!
- Да, точно. Я их уже целым выпускным классом сюда привожу.
- И не портятся?
- Нет. Они тут своим табором живут, как коммуной. С внешним миром соприкасаются только в скафандрах.
- И ты им полностью доверяешь?
- Ну, зачем же так патриархально. За заказ без чека – у меня расстрел на месте, - пожала плечами Женька.- Проверки тоже остались. Но пока, тфу-тьфу – все нормально.
- Как за каменной зденой, - покивала Ильза.
- Слушайте, но где же наш Боренька?
- Наверное, с твоей пастушкой в баре разоткровенничался. У него целая теория есть, Жень - про вращение Земли от усилий барменов.
- Это ужазно.
- Вы в курсе, Ильза?
- Бориз зорок минут ночью Знежанне проповедовал этот кожмар. Разкажите, Алекзандр, чтопы не спрашивать Бориз.
- Тебе интересно? – Сан Саныч постарался поймать ее взгляд.
- Интересно, - кивнула Женька. – Мне все про это интересно.
- Ну, Жень, в двух словах так: после того, как коктейли по отелям стали распространятся, вращение Земли увеличилось на какой-то градус в столетие. И это привело к огромным проблемам, там Боря помнит к каким точно. Британские учёные, короче. Установили все это – ну, как Земля раскручивается. Потому что сто миллионов барменов крутят шейкер и мешают трубочкой в одну сторону.
- Ужас! – вяло улыбнулась Женька, - Что же нам делать?
- Бориз обнять Знежанну зо зпины, взять её руки в звои руки и учить крутить протиф шасовой зтрелки. Потом Бориз взять ее за…
- Ладно, Ильзик. Там уже какая точно методика – нам неважно. Мы же не барменши Борины.
- Да мы немного, по капельке. Мы будем пить и смеяться как дети! Вот и Ильзушик не против, правда, Ильза Генриховна?
- Нет, Боря, я не буду, - покачала головой Женька.
- Я тоже, - сказал Сан Саныч.
- Ну, вы - прямо штрейкбрехеры антиалкогольные. - Боря понюхал салфетку, послюнявил ее и поскреб ногтем, – Вы «Бликом» стираете? Он – не импортный, только на упаковке указано, а делают у нас. Лучше брать «Универсал» и - с пятновыводителем его, так он все тут отмоет.
- А чем вы, Бориз, зарапатываете на жизнь?
- У него бизнес на чистоте. Борис говорит: «Чистота – залог здоровья». Борис учит нас: «Порядок прежде всего», - Женька подняла палец. – Ты наверняка слышала, Ильз - раньше эта фирма называлась «Борис, Проктор и Гембл».
- Но потом я отдал этим ребятам свою долю, надоели они мне, - подхватил Боря. - А себе оставил небольшой ларек на базаре. Так и торгую по сей день порошками. Стиральными.
- Порошкоторговец – это звучит гордо, - согласилась Женька.
Ильза фыркнула и закинула волосы за уши, а за спиной у Женьки, как чертик из коробочки, вырос свежеприлизанный Аркадий и что-то прошептал ей на ухо. Она выслушала этот шелест, чуть склонив голову. Медленно встала. Посмотрела на всех спокойно, переведя взгляд слева направо по очереди. И сказала:
- Я на минуту. Прошу до моего возвращения никому ничего не предпринимать.
....продолжение следует.