Москва – город шансов, может сделать человека успешным, богатым, известным, но сначала она проверит его на прочность. Подобно тому, как морские волны, перекатывая камни, превращают их в гладкую гальку, она будет мурыжить человека до тех пор, пока как следует не отшлифует, не уберёт всё лишнее. Но даже тогда не всякий сможет ощутить себя настоящим москвичом.
Москва поначалу старается удивить новичков. Потом в ход пускается магия, одурманивающие приёмы воздействия, которые привораживают простодушных людей своими возможностями, и подчиняют её интересам. Люди зрелые, возмужавшие в родной среде, закалённые, не поддающиеся перековке, оказавшись в столице, так и остаются сами собой. Для человека молодого, не до конца сложившегося, жизнь столицы, её воздух, отравленный миазмами искушений, становится реагентом, под действием которого неокрепшие души делаются податливыми подобно пластилину. Именно для них бог торговли и обмана(11) , повсюду расставил свои ловушки, прельщая блеском и глянцем соблазнов слабые, наивные натуры, исподволь нашёптывая: «Возьми от жизни всё!» Как их избежать?
Приезжая побеждать столицу, человек обрекает себя на пребывание в состоянии постоянной мобилизации. Чтобы пробиться, укрепиться, укорениться, ему приходится постоянно быть в напряжении. Расслабляться некогда: работа, работа и дорога на работу, это удел каждого, кто решил обосноваться здесь. В Москве всегда, или почти всегда, так – живёшь в одном районе, а на службу приходится ездить на другой конец города. От массы народа рябит в глазах. От непривычной толчеи, толкотни, суеты и вечной нервотрёпки приезжий человек в шоке. Ему кажется, что он попал в безумный мир, замкнутый в пределах МКАД(12) . Нет возможности остановиться, сносит потоком людей. Сумасшедший ритм, нескончаемая гонка, как это всё отличается от размеренной, неспешной жизни провинциальных городов. Не каждому такая жизнь по силам.
Рома принял Москву с первых дней своего приезда. Её ритм был сродни его беспокойной, подвижной натуре. Ему даже нравилось, нырнув в прохладу метро, затеряться среди миллионов таких же как он, чувствуя рядом с собой движение бурлящих людских потоков. Постепенно втягиваясь в столичную жизнь, проникаясь Москвой, он перестал видеть её ненормальность.
Только к московскому шуму Роме трудно было привыкнуть, он его оглушал. Этот день и ночь грохочущий дикий неуправляемый оркестр страшно утомлял его обострённый слух. Неосознаваемое противоречие между впитанной в детстве благозвучностью одухотворённой жизни и лишённым живительной природной гармонии, нестройным звучанием столицы, иссушало душу.
Но ни бешеный ритм, ни городской шум не могли отвлечь Рому от одиночества и тоски, заглушить потребность души, узнавшей о существовании себе подобной, в общении с ней. Пытаясь восполнить эту потребность, он, всматриваясь в смуглые лица приезжих и беженцев, которых после Бакинских событий в столице было очень много, искал Джулию. Вдруг она, оказавшись в Москве каким-нибудь невероятным образом, мелькнёт среди них.
Иногда, вырываясь из жуткой круговерти дел, он наведывался к Макарову в надежде услышать, что звонила Джулия. Но время шло, надежды таяли. Рома недоумевал, неужели так трудно позвонить, сказать, что доехали, оставить свой номер телефона?
Но откуда ему было знать, что Царевна Будур, уловив момент, когда дома никого не было, не раз подходила к телефону, брала трубку и замирала с ней в руке. Ей, армянской девушке, воспитанной в строгой восточной традиции, казалось непозволительным звонить первой. И всё же она, ломая гордость, несколько раз пыталась дать знать о себе. Но ей так и не хватило духа, каждый раз её останавливали сомнения. Ей казалось, что это выглядит нескромно, когда девушка звонит из другого города и разыскивает молодого человека. Да и что она скажет посторонним людям? А вдруг Рома уже забыл её, ведь в Москве столько народу, и в Консерватории полным-полно студенток. Чем дольше она не решалась звонить, тем менее «удобно» это становилось. Она надеялась, что скоро поедет в Москву, и вот тогда постарается найти его.
– Слышь, Макар, на улице так пасмурно, давно нет солнца. Тоска. Как ты спасаешься? – Рома изнывал от беспросветности своего существования, усугублявшегося поганой слякотной московской погодой.
– А у меня своё есть, – Сергей ответил так просто и уверенно, как будто говорил о какой-нибудь обычной лампе. В действительности, Макаров, который всегда очень интересовался сердечными делами Романа, теперь сам по уши втюрился в сокурсницу. Он ничего не замечал вокруг себя, будучи сосредоточен на объекте своего внимания.
– Ну, старик, что ты за человек! У тебя на всё есть ответ. Ты единственный, кому я завидую. – Рома, заметил, как Макаров отстранённо улыбается, думая о своём «солнце». – «Понятно, теперь ему не до меня».
ПРИМЕЧАНИЯ:
11. Меркурий.
12. Московская кольцевая дорога.