Сахарная косточка
- Юраш, сынок, не хочешь пососать сахарную косточку? -
мама держала в половнике, выловленную из супа
говяжью кость, - это очень вкусно. Попробуй. Я сварила
на ней супчик, и если ты не хочешь, я её выброшу.
Кость была тёмно-серого цвета и вся в мелких-мелких
сотах.
- Положи её за щёку и соси.
То, что это вкусно, Юра был уверен. Он не сомневался
в маминых рекомендациях. Его смущали размеры кости.
Войдёт ли она в рот? Он хорошо помнил случай, как
однажды на спор впихнул в рот свежий огурец, целиком,
и как было трудно извлечь его обратно.
В конце концов, понимая, что долгие раздумья ни к чему
не приведут, он сунул кость за правую щёку, от чего всё лицо
тут же сместилось вправо, а щека стала его центром,
отобрав это преимущество, у бестолково торчащего носа.
Мама засмеялась. Но прежде чем взглянуть на себя в зеркало,
Юра успел потянуть сок из кости.
- «О! Это божественно!» - воскликнул бы он, если бы знал
такие слова.
- Ну, что? Вкусно? - поинтересовалась мама.
- Да! – протянул сын, его лицо выражало счастье.
- Когда всё из неё высосешь, напусти туда слюней, и опять
будет вкусно. Ну, иди. Не опаздывай на обед, не заставляй
меня по десять раз тебя звать.
- Спасибо! – наконец сказал сын. Маме стоило больших трудов
приучить его вежливости.
Юра вышел в пустынный двор. Было раннее утро, и все
его друзья ещё досматривали сны.
В углу у своего сарая Рыжий Дед колол дрова, ловко
орудуя топором.
Деду было от силы лет сорок семь - пятьдесят, но рыжая
кудрявая голова, огромные рыжие брови, нависшие над
глазами с рыжими ресницами, торчащие в разные стороны
огненные бакенбарды придавали его лицу свирепый вид,
который дополняли рыжие, прокуренные махоркой усы.
Да и четыре года войны не могли сделать его моложе.
Рыжий жил здесь с рождения, конечно же, помнил прежних
хозяев и даже, возможно, успел послужить им, от чего
чувствовал себя их временным наместником и не терпел
никаких возражений и непорядков.
Мальчишки боялись его, так как никогда не могли понять,
что у Деда на уме, к тому же, ходили всякие страшные
истории про рыжих.
Юра сидел на деревянной лавочке у стола, сосал
сахарную косточку и, поджидая своего дружка Юру Дёмина,
вспоминал события последних дней.
Это было очень давно, дней десять-пятнадцать назад.
Уж не знаю, по счастливому ли обстоятельству или наоборот
утром все мальчишки этого дома и даже часть из соседнего
сидели за деревянным столом посреди двора. Те, кто был постарше,
даже уселись на стол, те же, у кого ноги ввиду их
малого роста не доставали до земли, пользуясь этим преимуществом,
сидя на лавке, болтали ими в воздухе, придавая лёгкую
непринуждённость происходящему.
Само происходящее можно было бы всё же назвать
происходящим, если бы там что-нибудь происходило.
Все головы были заняты одной мыслью: «Чем бы заняться?»
Вдруг в полной тишине кто-то спросил:
- А Рыжий воевал?
- Нет. Рыжих на войну не берут, – авторитетно заявил
Толик Дёмин, самый старший из них и большой выдумщик.
- Почему?
- У них в темноте волосы светятся, - продолжал он уверенно.
- И что?
- Как что? Может своим свечением выдать немцам
расположение нашей части.
Да, враки всё это, - сказал Юрок Милютин из третьего
подъезда.
Нет, правда! Я сам видал,– вступился за брата Мишка Дёмин
десяти лет.
- Не веришь, пойди спроси у Рыжего, вон он сидит, - предложил
Толик, - он тебе подтвердит мои слова хорошим подзатыльником.
Все засмеялись.
- Говорят, один рыжий съел свою собаку, - вставил кто-то,
- а из шкуры сделал шапку. Так шапка та по ночам скулила.
- Вот верят чепухе! – опять возмутился Юрок.
- Да! Тётя Тоня рассказывала.
- Фу! Зачем же собаку, лучше бы уж кошку.
- А что кошка вкуснее?
Все засмеялись.
- Собака друг человека, а кошка так, ни рыба ни мясо.
- Ты что, пробовал что ли? – все захохотали.
Тут Толик сказал негромко:
- Скажите, кто из вас последний раз видел собаку, когда и где?
- У нас до войны в деревне была собака. Звали Браслет, -
вспомнил Славик из соседнего дома.
- То-то и оно, что до войны.
У помойки огромная ворона раздирала клювом на части дохлую
крысу. Боря, молча наблюдавший эту сцену, сказал:
- Кушать захочешь и крысу съешь.
Все с недоверием повернулись к Борьке, а Толик, внимательно
изучив его, громко и торжественно сказал:
- Борис – пожиратель крыс!
Все принялись хохотать, повторяя эти слова, а больше всех
сам Пожиратель, от чего и упал со скамейки, вызвав этим ещё
больший восторг.
- Ладно, - сказал Толик, когда общее ликование закончилось,
- мне надо идти на занятия.
Он проходил в училище летнюю практику.
Все принялись его уговаривать остаться.
- Подумаешь, прогуляешь один день, - сказал Юрка Петров
сторонник свободного посещения школы.
- Нет. У нас строго, не то, что у вас шаляй-валяй. Вместо себя
оставляю своих братьев Мишу и Юру.
Бегание по крышам сараев в доме №54 по улице Осипенко
местным населением не поощрялось, и даже очень.
За это можно было получить хорошую взбучку от владельцев
этих самых сараев, а затем и от родителей. К тому же, расстояние
между сараями было не малое и сами крыши были ветхие, так что
именно шанс сломать себе шею придавал остроту игре.
- В салки! – крикнул кто-то.
- Кто водит?
- Чур не я! Чур не я! Чур не я!
И завертелась круговерть. Малышей не брали.
Миша Дёмин крикнул было: «Я с вами!»
Но брат резко сказал: « Нет!»
- Ну, Юра! – молил младший.
- Нет, – ещё резче был ответ.
- Ладно, Юра, свалишься, я всё маме расскажу.
Мальчишки, словно кузнечики, порхали над пропастью
с крыши на крышу, радуясь игре и демонстрируя свою
ловкость и гибкость, свойственные этому возрасту.
Шум стоял немалый.
Вдруг всё стихло.
- А ну, слазь! – послышалось грозное. В проходе между
сараями стоял Рыжий Дед. В руке его была длинная палка,
которой он успел уже кого-то достать.
Все соскочили на землю и теперь думали, как улизнуть.
Улизнуть было невозможно, Рыжий перекрыл собой весь
проход.
- Вы что это себе позволяете? Вот сейчас вызову милицию,
составим протокол и всем родителям штраф, - распалялся
Дед, при этом он почему-то глядел на Юрку Петрова.
- А что такое? – заносчиво сказал Юрка, больше всё же для того,
чтобы придать себе независимый вид.
- Да? – подтвердил Юрка Дёмин, не желая оставлять друга
одного.
Такого нахальства Рыжий никак не ожидал. Не раздумывая,
он схватил обоих наглецов за уши и стал трепать, трепать и трепать,
приговаривая: - Не бегайте по крышам! Не бегайте по крышам!
Он, наверное, оторвал бы им уши, если бы младший Дёмин
не крикнул: - Ну, хватит! – и слёзы обиды за брата брызнули
из его глаз.
Как только друзья почувствовали свои уши на свободе,
отскочив на безопасное расстояние, чтобы не раскваситься,
сдерживая боль и унижение, глядя врагу в глаза, в один голос
заорали:
- Рыжий, Рыжий-конопатый
убил бабушку лопатой!
Дед тут же взял старт, но напрасно: во-первых, между ними
была значительная фора, о чём ребята позаботились сразу,
во-вторых, на их стороне были молодость и ловкость, о которых
я уже говорил, в-третьих, они имели на двоих четыре ноги,
а четыре ноги, согласитесь, всегда быстрее, чем две, - возьмите
к примеру лошадь.
Рыжий, всё же был мужик крепкий и первые два круга
шёл с минимальным отставанием, но на третьем стали
сказываться разница в возрасте и вредные привычки,
поэтому пришлось остановиться.
- Эй, Рыжий, ну, что же ты? Давай, догоняй!
Дед с досады швырнул в них палку, но промахнулся.
Юрка Петров подобрал её и закинул на крыши сараев,
после чего друзья выбежали на улицу и через соседний двор
вышли на набережную.
Жители окрестных домов и подумать не могли, что
водная артерия, проходящая на задворках их домов,
называется Водоотводной Канал, поэтому называли её
просто Канава. И это название, как нельзя лучше подходило
грязному и вонючему потоку, обрамлённому в гранит.
Безусловно, в весеннее половодье, когда уровень воды
поднимался так высоко, что готов был вот-вот выплеснуться
через край, когда огромные льдины, наползая друг на друга,
неслись мимо заворожённых жителей Замоскворечья, волоча
за собой деревья, брёвна, заборы, части строений и даже
домашнюю утварь, Канал достойно выполнял свою основную функцию
по отводу воды из основного русла Москва-реки.
Мало того, в эти два-три дня половодья на берегу Канавы проходили интереснейшие события, ради которых стоило прогулять школу.
Были смельчаки, которые, демонстрируя свою удаль,
соскочив с парапета на шаткую льдину и проплыв на ней несколько
метров, возвращались обратно.
Но главное увлечение и промысел состоял в захвате и добыче
брёвен, проплывающих мимо. Для этого у каждого мальчишки
была длинная верёвка, на конце которой висел железный самодельный крюк. Раскрутив крюк над головой, ловким
броском можно было зацепить проплывающее бревно и
удерживать пока друзья не захватят его своими крюками,
после чего аккуратно, чтобы ни течение, ни льдины
не вырвали его, подтянуть добычу к берегу.
Наградой была лишняя вязанка дров на зиму.
Но это весной, а летом Канава представляла унылое
зрелище чёрной жижи с пятнами мазута и иными отходами
цивилизации.
- Круто! – сказал Дёмин.
- Да. Покруче, чем бегать по крышам, - согласился Петров, -
только ухо у тебя, как у маленького Мука.
- Ты посмотри на своё, как большая пельмень.
Ухо распухло и горело.
- Вот гад! Мог бы и оторвать. Злодей. Чего он такой злой?
- Потому, что рыжий, - и они принялись хохотать.
Стали швырять камни, стараясь добросить до противоположного
берега. Обычное занятие, как всегда без результата.
Смотрели на разноцветное отражение солнца в пятнах на воде.
Мимо плыло полено чёрное от мазута.
- Попадёшь?
Как бомбардиры ни старались, полено благополучно миновало
огонь береговых батарей.
Солнце пекло им макушки. И вдруг они обнаружили, что заняться
на этой набережной абсолютно нечем. Конечно, можно было бы
добежать до Комиссариатского моста, чтобы поплевать с его высоты
в воду, но стоит ли преодолевать это расстояние ради такого
сомнительного удовольствия.
А в их уютном дворе столько прекрасных возможностей.
Ребята, наверное, сейчас играют в лапту или чехарду.
Им вдруг очень захотелось поиграть в чехарду, им очень
захотелось в свой двор. Они чувствовали себя в изгнании,
в вынужденной эмиграции, к тому же стало урчать в животе.
- Юра! Юра, иди обедать! – донеслось откуда-то издалека.
- Это меня, - уныло сказал Юра Петров, понимая, что мама
опять будет бранить за опоздание.
- Ладно. Пошли. Рыжий небось тоже ушёл обедать.
Добежав до ворот, они заглянули внутрь.
Во дворе за столом одиноко сидел Юрок Милютин, увидев
их, он подошёл и, улыбаясь, сказал:
- Ну, что набегались?
- Рыжий во дворе? – был первый вопрос.
- Нет.
- Пойди посмотри внимательно и махни нам.
Юрок осмотрел все закоулки, даже те, в которых Рыжий
вряд ли мог уместиться, и махнул друзьям.
Ребята молнией проскочили в свои жилища.
На следующий день они пошли в кинотеатр «Ударник»
смотреть в пятый раз фильм «Подвиг разведчика»
с Павлом Кадочниковым в главной роли.
Третьего дня ребята восторженно глазели как из
пожарной части напротив со звоном и рёвом выскочили шикарные
красные с золотым обрамлением машины и помчались
на пожар. Затем полдня ждали, когда они вернуться, и
отважные пожарные будут сушить свою одежду и
необыкновенно длинные пожарные рукава.
В другой раз их любопытство было занято
разглядыванием огромного землеснаряда, углубляющего
фарватер Москва-реки. Вдоволь наглядевшись на славный
снаряд, они искупались в реке, после чего песком оттирали
пятна мазута друг на друге.
В среду, проходя мимо Штаба Военного Округа,
Юрка Дёмин сказал, указав на часового застывшего у ворот:
- Как думаешь, сколько он простоит не шелохнувшись?
- Двадцать минут, - тут же выпалил Петров.
- А я думаю минут тридцать.
- Спорим?
- На что?
- На двадцать копеек.
(Двадцать копеек - стоимость билета в кино на утренний сеанс).
- Хорошо.
Они уселись напротив часового и стали наблюдать.
Солдат стоял, прижав к бедру карабин, и солнце сверкало
на его штыке.
Время тянулось очень медленно, но даже выражение лица,
с гордо поднятым подбородком, не изменилось нисколько.
Им стало казаться, что солдат окаменел.
По прошествии двадцати минут Юрка Петров решил рассмешить часового
и стал строить разные рожи, на что Дёмин высказал протест, указав,
что это не честно.
Последние пять минут протекали особенно напряжённо,
они почувствовали, что солдат не дышит.
Когда же, наконец, стрелка часов на углу отмерила
условленные тридцать минут, и Петров, признав поражение,
с сожалением достал из кармана монету, окаменевший
часовой неожиданно ожил и спокойно сказал:
- Тридцать пять минут. Выиграл я. Гоните по двадцать копеек.
Пришлось отдать.
Одним словом, какое-то время парням удавалось
избежать неприятного контакта с Рыжим. Их уши приняли
обычный вид, а они уже забыли о болезненном инциденте.
И вот вчера, после обеда, увлечённые игрой в расшибалку,
ребята вдруг увидели Рыжего, спокойно сидящего на старом
стуле возле своего дома.
Совершенно неожиданно для самого себя Юрка Петров, отвернувшись
от Рыжего, вдруг заверещал неприятным голосом:
- Ры-ыжи-ий!
Тоже самое проделал Юрка Дёмин, пропев петухом:
- Конопа-аты-ый!
Дед даже бровью не повёл.
Друзья повторили запев, результат тот же.
Рыжий делал вид, что это его не касается, хотя во всей округе
кроме него рыжих больше не водилось.
Разочаровавшись и поняв, что у Деда нет желания гоняться
за ними, ребята забыли о нём и, усевшись на лавку, принялись
рассказывать друг другу фильм «Подвиг разведчика»,
который смотрели вместе третьего дня уже пятый раз.
Увлечённые и разгорячённые, перебивая и дополняя события,
они обнаружили опасность, только когда две огромные рыжие руки
схватили их за воротник.
Но реакция была мгновенной, они рванули с такой силой, что
Рыжий споткнулся о лавку, разделяющую их, и упал.
- Рыжий, рыжий-конопатый! … - ну, дальше про бабушку Вы
помните.
Кстати, нежная девочка Варя Милютина шести лет всякий раз горько
плакала услышав эту частушку. Ей было жаль неизвестную бабушку
и она горячо осуждала жестокий поступок Рыжего.
Друзья не стали смеяться над поверженным противником
и побежали в шестой раз смотреть «Подвиг разведчика».
Это было вчера, а сегодня Юра Петров сидел на деревянной
лавочке у стола посередине двора, сосал сахарную косточку и,
поджидая своего дружка Юру Дёмина, искоса поглядывал в сторону
Рыжего Деда, ловко орудующего топором.
Вот и Дёма.
- Что это с тобой? - удивился тот, показывая на Юркину щёку.
- Сахарная косточка. Хочешь попробовать?
Дёмин кивнул. Кость перекочевала за щёку к другу. Теперь
его лицо съехало на бок.
- Ты напусти туда слюней и соси, - советовал опытный Юрка.
Дёмин последовал его инструкциям, на лице его появилось блаженство.
- Правда вкусно?
- Да-а-а! – согласился Дёма. Петров был рад счастью друга и
с удовольствием смотрел на его блаженное лицо.
Наконец он опомнился:
- Э, э! Хорош стараться! Эдак ты всё высосешь. Давай назад.
Дёма с сожалением вернул ему кость. Юрка хотел было сунуть
её за щёку, но получалась трудная ситуация, - теперь друг будет
смотреть на него с завистью. Что делать?
- Чем бы нам её расколоть? – сказал Петров.
- У меня есть нож, - предложил Дёмин.
- Перочинный нож не возьмёт такую кость.
Оба друга посмотрели на Рыжего и его топор.
Когда они подошли к нему, Дёмин спокойно сказал:
- Дядя Лёш, разруби нам косточку.
Рыжий взял двумя пальцами кость, между ними поместил
острое лезвие топора и ударил о пенёк. Сахарная косточка
аккуратно разделилась на две части. Довольные друзья
тут же сунули их за щёки.
- Спасибо! – сказал хорошо воспитанный Юра, применяя это слово
всегда и во всех случаях, и тихо продолжил, обращаясь к другу:
- Ты не боялся, что он тюкнет нас топором по башке?
- А за что? – искренне удивился добродушный Дёмин, - мы же
сегодня с ним не играем.
Они сидели у себя во дворе, наслаждаясь летним утренним солнцем
и ароматом сахарной косточки, которая стала в два раза меньше,
но, может быть, поэтому в два раза слаще.
Юрий Петров. 1 марта 2015 г.