Часть 3. Банкет
Гости встретили именинницу у входа в банкетный зал грохотом хлопушек, криками «Ура!» и дружными аплодисментами. Под бравурную музыку, с охапками цветов, пакетами и коробочками, перевязанными разноцветными ленточками, она вошла в нарядно украшенный зал.
Начальник отдела, круглолицый веселый дядечка с буденовскими усами, проводил Машку к столу и, усадив в кресло, стилизованное под императорский трон, передал бразды правления бессменному ведущему Ивану Петровичу Горячкину.
Хвалебные речи, песни, стихи, шутки-прибаутки и прочие радости, присущие подобным мероприятиям, обрушились на нее снежной лавиной. Она едва успевала поворачивать голову, так часто и беспорядочно они произносились.
Приглашенный из фирмы тамада, маленький чернявый еврей, с нарушенной дикцией и кривыми, как покосившийся забор, остренькими зубами, изо всех сил пытался организовать подвыпивший коллектив и втиснуть их в свой индивидуальный сценарий. Но у местного массовика-затейника на этот счет были свои взгляды и своя выработанная годами программа, в которую совершенно не вписывался сладкоголосый еврей.
Оттеснив нанятого тамаду от стола, он влил в него полбутылки шампанского и, объявив вальс, вывел Машку на середину зала, предоставив ей право выбора кавалера.
Машка выбрала партнером балагура и весельчака Веньку Петрова, бывшего мастера бальных танцев, а ныне многодетного отца и примерного мужа большого семейства. Представив себя Наташей Ростовой на петербургском балу, она положила руку ему на плечо, вспорхнула и... полетела. Когда танец достиг апогея, она превратилась в величественную и роковую Анну Каренину. Красивая, манящая, с пылающими, как маки, щеками, она была так хороша, что мужчины выстроились в очередь, чтобы потанцевать с ней.
Машка была на вершине блаженства. «Видно, правду говорят, в сорок пять — баба ягодка опять», — думала она, кружась в вальсе с очередным кавалером. И от этих мыслей становилась еще красивее.
Но... все когда-то заканчивается. Закончился и этот феерический вечер. Нагруженная цветами и подарками, она села в такси. Вместе с ней в такси завалилась Алка Шатрова.
— Я тебя провожу, — пьяно икнула она и, положив голову ей на плечо, заливисто захрапела.
***
Как Машка дошла до квартиры, как разделась и легла спать, осталось за гранью сознания. Сон был беспокойный, прерывистый, больше похожий на явь, мозги навязчиво воспроизводили песню «Напилася я пьяна, не дойду я до дома…», а в животе, как в жерле вулкана, урчало и перекатывалось салатное месиво. И весь этот кошмар происходил на фоне греческого профиля Владимира Николаевича Гнедышева, заместителя директора по общим вопросам, человека серьезного, неприступного и довольно загадочного.
К десяти утра, окончательно вымотавшись от Кадышевой, тошноты и от Гнедышева, она позвонила подруге. Алка долго и муторно рассказывала, как они всем отделом доедают салаты и втихушку попивают вино, а потом вдруг предложила встретиться и кое-что обсудить.
По ее загадочному голосу Машка поняла, что Алка хочет выудить из нее то, что осталось за кадром. Неужели что-то разнюхала про их обнимашки с Владимиром Николаевичем? В лицо бросилась краска. «И на фига я с ним целовалась? Да еще около женского туалета».
Как она оказалась около туалета в объятиях бывшего мужа Агриппины Семеновны, Машка не помнила. Зато помнила его пахнущие миндалем губы и твердую сухую ладонь.
«Ну и черт с ней, с этой Агриппиной, — рассудила она и пошлепала в ванную. — Приму душ, а потом буду думать, что делать дальше, — решила она, вспомнив героиню “Унесенных ветром” Скарлетт О’Хара. — А еще лучше — подумаю завтра, когда в мозгах просветлеет».
Она присела на краешек ванны. Мысли о Владимире Николаевиче стройными рядами полезли в еще не протрезвевшую голову. Машка вспомнила его губы, крепкие руки, растерянные глаза и, уткнувшись лицом в полотенце, захохотала. «Вот тебе и сорок пять, — думала она, перебирая в памяти его жаркие речи. — Права была бабушка, когда говорила, что пословицы — это не хрен собачий».
Она посмотрела на свое отражение в зеркале. Молодая, красивая, незнакомая женщина глядела на нее сапфировыми глазами, в которых крупными буквами было написано, что в сорок пять жизнь только начинается.
Продолжение http://www.proza.ru/2015/03/01/2282