Звонко «дзинькнув» стекло разлетелось вдребезги. Дмитрий привычно увернулся от обломка кирпича и с грустью подумал: «Что творят! Второй раз за день ведь!». Убедившись, что сразу за первым камнем не летит второй (как уже несколько раз случалось) он осторожно выглянул в окно. На улице бесновались мальчишки. «Ну что, чёрт, страшно стало, а? Давай, выйди, поговорим как мужик с мужиком! Боишься, да?! Трус!», - орали они, потрясая арматурой. «Весеннее обострение у них что ли?...» - задумался Дмитрий и, помешивая кофе, пошел в зал, аккуратно переступая через блестевшие на полу осколки.
С трудом отыскав среди диванных подушек пульт он включил телевизор. По всем каналам шел «белый шум» и только на четвертом через эту мешанину что-то пищал неистребимый «Маяк». Видимо опять чья-то ловкая рука с кусачками умыкнула антенный кабель в коридоре. Но выяснять так это или нет Дмитрий не стал - это могло быть очередной ловушкой. С наслаждением засунув ноги в пушистые тапки он опустился на диван и начал прихлебывать горячий кофе - по глотку, то и дело дуя на белую «шапку» на кружке. Ставший ненужным пульт он одним броском ловко отправил на шкаф - до лучших времен.
По квартире гулял сквозняк. Ветер продувал насквозь - от разбитого окна в кухне до такого же в спальне. Был последний день февраля, но на улице уже стояла «мартовская» погода - плюс пять и дождь. Выходить наружу, в слякотно-скользкий мир, с выплывшими на свет из-под снега собачьими какашками не хотелось категорически. Однако в холодильнике сиротливо стоял почти допитый пакет молока, а батона не было и в помине. И это в то время, когда хронический гастрит назойливо напоминал, что время обеда пришло и одним кофе боли в животе не утихомирить. Дмитрий усилием воли отогнал назойливо крутящиеся в памяти стихи Бродского про опасность перемещений за пределы комнаты и все-таки встал с дивана. Отставив кружку на подлокотник он сбросил халат и принялся одеваться. Осенне-зимнюю куртку, подаренную еще пять лет назад на очередной юбилей, он оставил на вешалке - на спине ее тоскливо зияли дыры, оставленные в прошлый выход каким-то факельщиком. Натянув старое пальто он влез в кроссовки и, осторожно выглянув в глазок, открыл дверь.
На площадке было пусто. Недавно отремонтированный подъезд опять был исписан признаниями в любви и ненависти, заплеван курильщиками и вонял как дворовый кот после посещения помойного контейнера. Закрывая дверь Дмитрий услышал шаркание и повернулся. По лестнице спускалась соседка сверху, старушка-божий одуванчик. Перетирая беззубыми челюстями воздух она, крепко вцепившись в перила, совершала свой очередной променад.
«Доброе утро, Клавдия Петровна», - как можно вежливее сказал Дмитрий.
«Да пошел ты нахрен, козел рогатый!», - внезапно оскалилась та.
Пожав плечами Дмитрий повернулся и начал спускаться по лестнице, не дождавшись лифта. Старушка попыталась плюнуть ему вслед, но промахнулась и увенчала белым бельмом фотографию очередного кандидата в облдуму, криво висевшую у лифта.
Насвистывая навязчивый рекламный мотивчик Дмитрий вышел на улицу и поневоле прищурился от яркого солнца. У подъезда мужики как обычно «забивали козла». На приветствие они не ответили, только демонстративно отвернулись.
В магазине на углу тетя Галя опять обсуждала свою и чужую личную жизнь с подругой. Деликатно потоптавшись на пороге Дмитрий кашлянул, но внимания так и не дождался. «Простите, можно пакет молока и батон?», - наконец выдавил он из себя. «Ты что не видишь, что я клиента отовариваю?! Обождешь!», - бросила тетя Галя и продолжила неспешную беседу. Мысленно сплюнув, Дмитрий вышел на улицу и пошел в супермаркет за два квартала.
Корявый асфальт дорожки пестрил многочисленными выбоинами и впадинами. Корни деревьев местами приподняли его, превратив и без того полуразрушенное покрытие в настоящую полосу препятствий. Увлекшись рассматриванием того, что под ногами, Дмитрий не заметил, как мимо него по дороге пронеслась какая-то иномарка. А вот грязный ливень, который обрушился на него через секунду после этого, без внимания не остался - содержимое большой придорожной лужи окатило его с головы до ног. Удержав рвущееся с губ проклятие Дмитрий смахнул грязные разводы и посмотрел в зеркало витрин. Перед ним стоял сгорбившийся «бомж» - с «коровьим зализом» волос и мокрыми штанами...
На часах уже было без десяти минут обед, когда Дмитрий вошел в зал супермаркета. Быстро пройдя мимо полок он сложил в корзину покупки и подошел к кассе. Работала только одна из пяти и то - чисто формально. Кассир ругалась с невзрачным мужичком, пытающимся купить водку до положенных по закону 14.00. Отталкивая его трясущуюся руку с пятисоткой она орала, что платить за него штраф и лишаться своего места она не собирается и посему пусть он идет со своими деньгами … куда подальше. Спор затягивался, обед близился, желудок протестовал. Дмитрий воровато оглянулся на дремавшего у игровых автоматов охранника и вдруг, неожиданно для себя, сделал гигантский прыжок, перескочив через ограждение и опрокинув пирамиду из корзин. Ринувшись к выходу он слышал как за его спиной вопли продавщицы усилились, но окрестные дворы он знал куда лучше преследователей и от погони смог оторваться довольно быстро. Впрочем, откровенно говоря, охранник преследовал его только до угла, после чего, посчитав свои обязанности выполненными, пошел обратно к игровым автоматам - досыпать смену.
Красный от стыда Дмитрий выбросил магазинную корзину в ближайший мусорный бак и поплелся с молоком и батоном в руках домой.
Поднимаясь по лестнице он услышал цокот каблучков. Сверху спускалась молодая соседка из 36-й квартиры. Легкое платье, не по сезону, явно подсказывало кого ждет такси у подъезда и что у этой девушки сегодня предстоит интересная встреча. Вжавшись в стену Дмитрий пропустил ее, ожидая услышать очередное ругательство в свой адрес, но...
«Привет, Дим!», - улыбнулась девушка и поспешила дальше. Дмитрий даже не успел ей ответить, но долго еще смотрел вслед...
Зайдя в квартиру он заметил, что разбитых окон прибавилось - теперь дуло и со стороны балконной двери. Вместе со сквозняком доносился мат - какая-то женщина на чем свет стоит крыла своего непутевого малолетнего сына, а он, не оставаясь в долгу, выдавал все, чему его научили в детском саду и дома.
Вздохнув Дмитрий налил себе молока, откусил батон и скривился. Схватив в спешке хлеб он не посмотрел на дату выпуска и прогадал - батон уже успел зачерстветь. Молоко тоже было с горчинкой и не первой свежести...
В душе начало расти сдерживаемое с утра раздражение. Дмитрий встал на табурет и открыл дверцы висевших над столом древних часов. Взявшись за поржавевшие стрелки он начал с усилием крутить их и с каждым полным поворотом за окном становилось все темнее. День подходил к концу.
Без пяти минут полночь Дмитрий прекратил крутить стрелки, закрыл дверцы часов и слез с табурета. Сняв рубашку и майку он с наслаждением выпрямил слежавшиеся за день крылья и потянулся. Несколько перьев, похожих не то на страусиные, не то на гусиные слетели с его плеч, но он не стал их поднимать. Вместо этого он подошел к шкафу в углу и, открыв его, достал с полки странный инструмент - что-то вроде кусачек, но с необычно длинными и изогнутыми ручками. Вытянув руки он завел его за спину и с усилием сделал нажим. На пол упало одно крыло. Затем второе. По спине, щекоча, потекла тягучая жидкость...
Дмитрий не глядя, на ощупь полил спину из продолговатого флакончика и, поставив его на место, взял стоявшие в шкафу вилы. Помахивая хвостом он неспешно пошел к зеркалу, не обращая внимания на то, как с него слетают последние остатки одежды. В зеркале отразилось могучее и страшное существо - с арбузными шарами мускулов, красноватой кожей и короткими, но острыми рожками на лбу. Он чувствовал силу и желание работать. Он был готов.
Пробила полночь. Один нормальный день в аду закончился, наступила рабочая неделя. Город занялся огнем. За окном послышались крики ужаса и боли грешников, вместе со страшным ревом чертей. Старший дьявол Дмитрий расхохотался и, выбив дверь, не спеша пошел на работу, оставляя глубокие следы копыт в бетоне...
В 36-ю квартиру он в этот раз не зашел.
Автор выражает глубокую благодарность за вдохновение кавикомовцам и рассказам Пелевина