На экране телевизора показали выброшенный на свалку хлеб. Батоны, упакованные в целлофановые пакеты, горой топорщились на фоне белого, чистого снега.В душе возникла боль и горечь. Это же каким надо быть безумным, чтобы совершить такой богомерзкий поступок?
Вспомнилось детство. Мать меня и сестрёнку будила рано, на дворе ещё было темно.
- Собирайтесь быстрей, очередь будет большая, у нас нет в доме ни крошки. Я приду может попозже, надо сейчас подоить корову и отварить картошки, принесёте хлеб – тогда покормлю.
Идти надо было далеко. Магазин стоял в середине села, а мы жили почти на его окраине.Было холодно. Сестрёнка ныла и всё время отставала.
- Я спать хочу, - всхлипывала она. – Ты дашь мне корочку укусить? – спрашивала меня и я обещал, что дам, если будет довесок. Откусывать от буханки мать строго запрещала.
- Грех это, - говорила она.
У магазина уже толпилось с десяток сельчан. Мы с сестрёнкой заняли очередь и, прижавшись к стене завалинки, стали ждать открытие магазина. Уже изрядно замёрзнув, втянулись в распахнутые двери и понемногу стали отогреваться. В помещении от скопления народа стало душно, но зато тепло.
Хлеб привезла большая, зелёная машина. Лотки с буханками носил мужик в сером халате.Один карман был надорван и чем-то вымазан. Продавец считала буханки и записывала в свою тетрадь.
- Двух буханок нет, - строго сказала она мужику, - разглядывая бумаги. Тот без пререканий вынул деньги и под глухой ропот очередников, расплатился.
- Почему две дали, нам-то по одной давать будешь, - спросила задиристо какая-то женщина.
- Да он вторую взял для шофёра, он ведь тоже есть хочет. Кончайте галдеть, считать мешаете, - парировала на вопрос продавщица.
Я с наслаждением втягивал носом аромат хлеба и перед глазами маячил большой кусок, намазанный маргарином. Хотелось есть, очень.
Небольшой довесок мы с сестрёнкой поделили, ей досталась тёмно-коричневая корочка, а мне кисловатый и вяжущий зубы, мякиш. Как же он вкусно пахнул.