...было удивительно, так по снежному, так странно. Я наблюдал в окно сквозь туманность занавесок за мечтаниями Луны, которые проносились различными облачками темно- розового, синевато- пунцового либо просто черного цвета... Все это создавало удивительную гамму восприятия, особенно, когда случайный, немного загадочный, ветер, прикасался к кристаллическим телам снежинок. Те дергались, и моментально вновь, восстанавливали свое равномерное, задумчивое падение, поблескивая в лучах уличных фонарей.
Скрип двери нарушил безмолвное созерцание, и моя голова невольно повернулась в сторону звука.
Я нисколько не был удивлен, когда увидел на пороге своей комнаты кота Арсения с двумя чашками душистого чая, баночкой меда и нарезанным хлебом на подносе.
Арсений поставил поднос на стол рядом со мной, взял чайную ложечку, которую он предусморительно положил, с кошачьей ловкостью зачерпнул меда и тут же намазал его на хлеб.
Мои глаза замерли, когда тягучая масса меда ложилась на свежеотрезанный кусок, некогда целого хлеба.
В этот момент и Луна отвлеклась от мыслей- наблюдала за нами, не скрывая этого. Не прячась.
Намазав мед, кот облизал ложку своим шершавым языком, и протянул ее мне. Я улыбнулся, и отрицательно закачал головой. Кот пожал плечами, отложил облизанную ложку в сторону, что то мурлыкая на зимний мотив, потом схватил чашку горячего чая, запрыгнул на диван, и немного в нетерпении проговорил:
- Ну, рассказывай!
Было несколько необычно видеть, как кот откусывает кусочки от краюхи хлеба, при этом мед налипал на его шерсть и усы. Его это нисколько не смущало- он с удовольствием затягивался горячим, душистым чаем, и снова отгрызал кусочек...
Некоторые, самые безумные крошки, скатывались по темно- плюшевому телу Арсения, прямо на ковер, образуя условно-тайный знак или сигнал для любопытной синицы, которая с умным, довольно глубоким взглядом наблюдала за нами, замерев на подоконнике. Изредка поворачиваясь в сторону Луны. Птица чувтствовала ее взгляд. Лунный, холодный, жгучий...
- Все отлично...- протянул было я, но кот сердито заерзал на диване, при этом несколько капель чая, из побеспокоеной кружки, покинули основную массу напитка, и с горьким криком впитались в поверность мягкой оббивки. Покидая мир реальности сухим эхом...
Арсений нервно отпил из чашки и откинулся к спинке дивана, которая с небольшим вздохом возмущения слегка прогнулась под плюшево-темной массой.
Я молчал.
Кот допил чай и, неожиданно подпрыгнул, замерев в немой позе на мгновение в воздухе с улыбкой, глаза бегали, как маятник старых, верных часов...а потом резко приземлился возле стола, побеспокоив старушек- пылинок, что с ворчанием и еле-еле заметным облачком воспарили к белоснежному потолку, где закружились стаей птиц. Поставил чашку, с плавающей на дне забыто-грустной заваркой, и стал облизывать свои липкие от меда лапы.
Луна, как и мой плюшевый друг, чего-то ждала от меня.
Снежинки смеялись, падали и танцевали... Синица окунулась в темную ночную бесконечность взмахом крыла, покидая нас...
Легкий озноб от сквозняка вернул меня из вселенных задумчивости в комнату с храпящим, на диване, котом, и тускло-тоскливым светом одинокой лампы, словно маяк изредка мерцавшей, намекая на некий путь...
Я ударил по погремушке, что заботливо повесили родители. Раздался грохочащий звук, и некая мелодия. Слишком ненатуральная. Не сказочная.
Арсений вскочил. Я видел, как он растянулся в своей добрейшей кошачьей улыбке. Мой друг загадочно подмигнул, и в больших, таких глубоких и магически-убедительных глазах я увидел отражение бескрайних миров:
-Действуй!
По коже прокатались странная дрожь. Предсказуемая. Волнимая.
Тело постепенно окутывалось в некую паутину снов. Таких блестящих!
Невидимая сила подняла меня из кроватки, мощно и в то же время заботливо-нежно. Подушка наблюдала за мной с унынием- пришли Холод и Печаль. Одиночество.
Через мгновение я оказался рядом с моим другом. Тот похлопал меня по плечам.
-Отличные крылья, стрекозолет!
Арсений упал на спину- его трясло кошачьим немым, бархатным смехом. Было любопытно наблюдать за комедийной постановкой кота. Я знал, что ему не было смешно- просто он применил этот трюк, чтобы сместить мое детское осознание.
И удержать мир. Привычный мир. С чудесами. Раскрасками и карандашами.
Я заглянул в блики отражений на окне- за спиной напряглись четыре прозрачных, сетчатых, действительно, как у стрекозы, крыла.
Я помыслил. Мимолетно. И они, мои странные крылья, зажужжали, завибрировали.
В глазах потемнело от страха. Я сжался.
Крылья замерли.
Мысли закономерно успокоились. Остановились. Спрятались.
В этом мне помог Арсений- он все еще странно катался от смеха по дивану, собирая катышки и крошки на свою шерсть. Мое внимание сосредоточился на его забавных действиях.
Я зажжужал вновь и, подлетел на стол, к окну. Луна стала ближе, критически ближе, и мы, наконец то, встретились взглядами. Откровенными. Желанными.
Она пыталась мне что то прошептать, но я не мог расслышать, хотя пытался. Стекло запотевало от моего дыхания. Я протер его рукой, но это не помогло. Я не мог прекратить дышать. Желать. Видеть.
Задумчивость пульсировала где то внутри.
В этот момент я почувствовал на своем плече мохнатую лапу, услышал знакомое потрескивание-жужжание.
Арсений стоял рядом. У него за спиной с огромной скоростью работали крылья. Точно такие же, как у меня.
Кот хитро-хитро, и даже загадочно прищурился.
-Готов?
Я посмотрел на свою комнату. Кроватку со скучающей подушкой, погремушками...диван и крошки хлеба... Тусклую лампу.
Изначально, и реально, Арсений не желал услышать ответ. Он его знал.
Кот просто открыл запотевшее окно, и мы вылетели. К Луне. Такой желанной. Откровенной. За тайнами....
Снежинки падали, тихо хихикая и сплетничая. Сверкая в лучах вечного фонаря...