глава третья
Под лупой
Итак, что мы имеем?
Первое: Ева оказалась совершенно не при чём. Да и вообще, почему это мне в голову взбрело, что она хоть пальцем пошевелила, и что её слова, сказанные в редкий момент откровенности, так быстро имели бы продолжение в каком-нибудь альтруистическом порыве. Ева может быть последовательной только тогда, когда дело касается её непосредственно. Увы!
Второе: из письма ничего не следовало, – будет ли продолжение?
Возможно, кто-то просто подшутил. Помнится, по возвращении из Румынии, я эту историю одной только Еве рассказала во всех подробностях, наверное, не менее десяти раз и даже при гостях, и по телефону, чтобы как-то развеять мысль об избранности. О том, что всё в нашем мире происходит не случайно…
И вот, только немного успокоилась и решила, что всю эту необычайно красивую сказку придумала я сама и, возможно, под впечатлением «Сумерек»… Может быть такое?
Вполне.
И вдруг это письмо...
Взяв конверт и, поднеся к нему лупу, я стала тщательно изучать небольшой штампик адреса отправителя в левом верхнем углу письма. Твёрдое убеждение, что кто-то намеренно смазал оттиск так, чтобы разобрать что-либо кроме фамилии стало невозможным, только укрепилось.
Y. Frost.
Забавно. Ведь на русский манер фамилию Фрост можно интерпретировать как Холод, Мороз или Морозов…
Ну-ну, значится мы с вами, уважаемый рассказчик, ещё и однофамильцы!
А вот мой адрес был выведен очень тщательно, словно человек боялся, что письмо может затеряться или попасть в чужие руки.
Интрига. Моя или мой таинственный незнакомец – ещё и хороший психолог. Ведь пришли он письмо на мой электронный адрес, я на сто девяносто девять процентов уверена, что сочла бы его за спам и удалила бы, даже не раздумывая и, несмотря на то, что в теме письма было бы указано какое-нибудь сигнальное слово, например, «Важно» с тремя восклицательными знаками. Спам он есть спам.
Зато бумажные письма я обожаю. Конечно, не казённые, текст которых известен заранее, ну, или за редким исключением…
А, ставший теперь модным Postcrossing, меня, как ни странно, мало вдохновляет.
В сети меня почти нет, разве только, покупки я делаю на любимом «Victoria’s Secret».
Вот и получается, что самый надёжный вариант – безнадёжный!
Отправить письмо по почте. И на всякий случай именно так: красивое, солидного размера, для верности вложить в конверт А четыре газету с цветными фотографиями… И, конечно, наклеить побольше марок «I LOVE YOU!»
Вот и всё!
А я, как под гипнозом, проглотила наживку.
И поскольку в конце письма не следовало никакого: «Жду ответа…», я не успокоюсь, пока эта ситуация не проясниться.
Остаток выходных я провела, читая старую книгу, постоянно отвлекаясь и думая о письме. Пока вдруг меня буквально не пронзила неожиданная мысль: «А только ли для веса та старая газета?»
Развернув её, я наткнулась на статью, посвящённую кинопремии «Оскар», которую в очередной раз так и не получил Леонардо Ди Каприо за главную роль в недавнем фильме «Великий Гэтсби». Интервью было обведено красным фломастером…
Я посмотрела на диван, там, дожидаясь меня, лежала раскрытая книга Фрэнсиса Скотта Фицджеральда в красном твёрдом переплёте. Что сказать?
Это был роман «Великий Гэтсби»…
Я почувствовала себя такой беспомощной. Меня словно кто-то изучал под микроскопом, как недавно я, пытаясь прочесть обратный адрес на конверте, вооружившись лупой. Обо мне и о моих пристрастиях кто-то знал больше меня самой…
Теперь ещё и злорадствует!
Или…
Или пытается что-то сказать, но тщательно дозирует информацию. Я совершенно запуталась. Выключила свет. И просто заплакала. А когда заснула, то во сне уговаривала себя, что всё это – нелепый, глупый сон. И завтра, проснувшись утром, я не найду никакого письма.
Наивная.
Утром письмо никуда не делось. Оно лежало на подоконнике поверх раскрытого романа. Я демонстративно задвинула шторы и, согрев чайник, позавтракала.
Настроившись на понедельник, оделась, покормила оголодавшую стайку за стеклом аквариума, болтающую о непогоде, и выпорхнула на улицу.
Действительно, с утра моросил дождь, добавляя цвета, вернее, глубины в окружающий пейзаж. Деревья и цветы, умытые и нарядные, просились на холст… Опять будоража мысли о заброшенной живописи и спасая от других, непривычных пока раздумий о неизвестном авторе.
Открывая двери лаборатории, я уже окончательно успокоилась и до вечера, как ни странно, ни разу не вспомнила о злополучном письме.
***
Из дневника Евы:
23 августа 1998.
Воскресенье.
Бывает очень непросто начать разговор, даже с самым близким на Земле
человеком.
Кажется, будто слова застревают на языке, цепляются за его
сосочки, и единственное что остаётся это проглотить их.
Мама, я надеюсь, что ты никогда не прочтёшь эти строки. Я пишу все эти
слова, потому что иначе задохнусь или лопну под их напором.
Они такие колючие. Я даже ненавижу себя, потому что допустила подобные
мысли.
«Мир полон сюрпризов!» – так ты успокаивала меня, когда я скучала, ты
заставляла верить в самые невероятные истории, чтобы поднять мне
настроение. Ты подсовывала мне новые книги, полагая, что они смогут
отвлечь меня от грустных мыслей…
(продолжение следует…) http://www.proza.ru/2015/03/05/1659