- Подклеить, Саня, подклеить надо! Как ты тут не подклеил еще? Тут же выключатель!
- Я подклею, Боря. Заходи.
- Тут надо обязательно. Тут же выключатель – тут надо подклеить, надо все бросить – и подклеить.
- Хорошо, Боря, хорошо, - похлопал загорелого здоровяка по плечу Сан Саныч, - я просто не успел еще все бросить.
- Ты неделю уже тут живешь - обои отстали, а ты не подклеил! Любой, кто входит – раз! и руку к выключателю тянет - а кончик загибается, видишь? - богатырский Борис схватил своего худосочного друга за кисть и ткнул ею в дурацкий лоскуток. – Видишь: надо обязательно подклеить!
- Хорошо, Боря, давай уже заходи, загородил весь проход каменной спиной! – выдернув руку, Сан Саныч уперся в гостя и толчком пропихнул его в двухметровую прихожую. «Как пробку пальцем - внутрь бутылки», - вспомнилась ему плодово-ягодная юность.
Он глянул на провисшую обоину и пожал плечами. По местным меркам, как для отдыхалок – жильё было вполне сносным. Эта прокуренная гостинка каждый сезон заплывала в лето хоть и медленно, как протекающая лодка, но неотвратимо. И всегда, кстати, выплывала - полная денег.
- А я думаю, Сань, заеду к тебе на пару дней, развеюсь, - Боря бросил баул под ноги товарищу, - и тебя развею. Ты молодец, что меня встретил, я тут салабон салабоном пока, но ты-то все знаешь, ты-то местный.
Сан Саныч опустил глаза – он не приезжал в родной город лет десять и умудрился сегодня, когда шел на автостанцию, натурально заблудиться. Обхохочешься прямо: он, генеральный директор крупнейшего столичного турагентства, Городецкий Александр Александрович, прозванный в шестом своем вузе Сан Санычем за попытку отрастить дурацкую бородку; он, съевший сто собак в своем турсервисе – и еле-еле успел к Бориному автобусу!
- Ну, как ты тут? – Боря потряс его за плечи. – Отдыхаешь? Давай, проведу строевой смотр у тебя в пешем порядке.
Зоркий и звонкий, как принимающий постовой при цистерне этилового спирта, Боря сразу заполнил собой всю комнатушку. Даже обои, казалось, прилегли к стенам поплотнее, два продавленных кресла подровняли ножки, а шкаф скрипнул и втянул отвисшую от стоячей жизни дверцу.
- Саня, а в Болгарии у нас, представляешь, за пять евро в день – и комната, и завтрак. И какой Саня, завтрак – яйца всмятку без контроля! А тут у вас, знойная такая кучерявка - меня на остановке еще перед городом снимает: пройдемте, говорит, товарищ, номер с удобствами! Ой, знаю я тот номер: радиоточка и две раскладушки! И удобства эти, Саня - держите меня четверо, а то не попаду в отверстие. А у меня билет на субботу, мне же в школу через три недели, к детям; я тебе говорил – я физруком заделался? Нет? Вот я и думаю – заеду-ка я к тебе. Ты непротив? – Боря, как обычно, задавал подряд по десять вопросов.
- Согласная я, - улыбнулся Сан Саныч.
Он самостоятельно жарился в этом беззаботно-безработном местечке уже неделю и понемногу стал привыкать и к этому пеклу, и к своему одиночеству. Но Боря, лучший друг его лучшего друга, был гостем желанным – не легким, но радостным.
- А тут что у тебя? – начал Борис инспекцию тумбочек, - Ого! Нет, в Болгарии, Саня, у нас таких тараканов не было.
- Боря, не ори так громко, уши опухнут. Тут тебе не заграница.
- Сейчас, Саня, у тебя еще не то распухнет. Знаешь, какие там девушки, ах, какие девушки! – он стянул вьетнамку и занес ёё над тараканьей паникой. – Смотри, бить надо с таким расчетом… на! чтоб хитин гадине проломить.. на, на! но по подошве не размазать... на, на! Погнали наши городских! Понял?
- Так про девушек, Боря.
- Чтобы хрустнуло, но не брызнуло. На!
- Про девушек…
- Первым делом самолеты. на, на! Смотри-ка, шевелится. Жить, наверное, хочет.
- Стой! - Городецкий перехватил Борину руку. – Хватит этого геноцида. Что там девушки?
- Ой, тебе не понять, друг - ты женат. Ты даром своё удовольствие получаешь. Вон какое кольцо отрастил на пальце.
- Не трогай своими грязными холостыми руками! Это Верын подарок, на пятнадцатилетие.
- Покажи цяцю. С камушком! Это, чтоб ты поприметней тут был, да?
- Девушки, Боря! Что там за девушки?
- Болгарские розы там, а не девушки, Саня. Одна краше другой.
- И тебе, конечно, досталась та одна, которая краше? - Городецкий перекрутил кольцо камнем внутрь.
- Да как сказать, – Боря резко отодвинул кушетку. - На, на! Вот гад, прыткий какой! Ничего, еще сведет судьба на кухне, придешь на водопой вечером. Слушай, с одной там у меня действительно... Да сколько тут вас, дармоедов? На! Перелет! Недолет! Ты смотри, ветеран какой.
Таракан действительно мчался какими-то противотапочными зигзагами и Боря, отставной командир гаубичной батареи, уважительно проводил его взглядом до спасительного плинтуса. Как потомственный военный, товарищ Ветров, Борис Глебович - служил ровно и сильно, никогда ни на что не жаловался и рапорт подал неожиданно, недотянув какую-то там чепуху до пенсии, год или полтора. Энергичный, напористый, весь распахнутый настежь, Боря всегда был стопроцентно непослушным, как камаз, разогнавшийся после аванса до сотки. Как он мог, подумал Сан Саныч, вообще служить в этой армии?
- Ну, так слушай, Саня, про болгарских розочек этих. Представляешь, захожу в магазинчик один… на! Черт, не угомонятся! Ты что, не бил их тут?
- Бил, Боря, бил. И всех перебил. Это твои к моим в гости пришли.
- Да, гости это хорошо… Ты хоть приберешься немного. А то тут сплошной непорядок у тебя в расположении, - Боря подровнял пальцем рамочки с черно-белыми хозяйскими фотографиями. - Так вот, в этом магазинчике фифочка такая меня встречает, в футболке рекламной - "кожа и меха" по груди трафаретом. И улыбается такая, тощенькая, но ладненькая. Ну, кожу, говорю, вижу, а мех осмотреть можно? А, классно? – он расхохотался так задорно, что у Сан Саныча в груди стало просто и легко, как в детстве, когда ему, наконец-то, купили пластиковый самосвальчик.
- Ну и что, получил ты своё удовольствие?
- Получил, Саня, получил. Такую трындюлину в ухо получил, Натуральную затрещину, как в кино? Классно, да?
- Классно, - тоже заулыбался Сан Саныч.
Боря, когда смеялся, становился похож на какого-то доисторического переростка, эдакого мальчика-старичка, одновременно и юного, и древнего. Глубоко посаженные зеленые глаза возглавляли по ватаге неугомонных приятелей-морщинок, залысины теплели, и весь он прямо дрожал и светился.
- Короче, - подвел Боря итог своей роскошной поездки, - полный облом по всем фронтам.
- Так что у тебя там, так и не - того? Всю Болгарию? Ты бы куртизанку какую-нибудь местную, что ли....
- Саня, посмотри на меня – я похож на того, кто платит за это? – Боря развернул к окну свой медальный профиль.
Нет, определенно - Боря был хорош! Не очень высокий, в отличие от долговязого друга, капитан - отставник был и ладно скроен, и, на сто процентов - крепко сшит. Мощный торс достойно выступал из-под постоянно распахнутой гавайской рубашки; слагающие его кубики были уложены плотно и обожжены еще для надежности южным солнцем. Длинные полушорты заканчивались крепкими коленями и сухими икрами марафонца. Но главным украшением, конечно, были плечи. Плечи и достойно торчащие из них руки, перекрученные вздувшимися венами. Такими руками, такими вот руками хотелось брать побольше и творить подальше, делать из людей гвозди, воздвигать что-то вечное и прочное, ну, или, на крайний случай, обнимать прекрасных девушек налево и направо в достаточном для души количестве.
- Не похож. Ты похож на того, кому надо за это доплачивать.
- Да? – задумавшись над комплиментом, Боря пару раз быстро проутюжил коротко стриженые остатки волос. «Пригладил – взъерошил - пригладил» - Боря называл свою стрижку «заподлицо».
- Ну, Саня, спасибо тебе за Болгарию – ты меня хорошо туда послал. У меня, прикинь, после этой твоей Болгарии - теперь своя теория отдыха образовалась.
- Какая такая теория? – заинтересовался Городецкий.
- Тут главное вот что. Отдых тогда нормальный, когда, первое, – Боря проводил взглядом таракана, перебегающего простреливаемое пространство, но вьетнамку снимать не стал. – Когда качество жизни: сантехника там, мебель, еда, обои те же, кстати, - кивнул он головой, - лучше, чем у тебя в жизни обычно. И второе: когда вокруг тебя шуршат быстрее, чем ты привык.
- А девушки?
- Обязательно. И в первую, и во вторую очередь! – Боря по кингконски хлопнул себя кулаками в выпуклую грудь.
- И без очереди чтобы в очереди, да? - спросил Сан Саныч. - Знаешь, а для меня просто время важно. Чтобы оно – все моё было.
Уже двенадцать лет никто не говорил Сан Санычу что делать: хоть и небольшая, но своя фирма; уже дюжину лет он тяжело пахал ниву отдыха: его турагентство хоть и не входило в первую десятку, но лицо свое по работе с юрлицами сохраняло достойно. Все эти годы он, соракадвухлетний мужчина в приличном костюме и в ежедневной свежей рубашке - крутился, как хомячок в любимом колесе и ни разу не мог просто взять - и посидеть спокойно. «Сам себе: хозяин и господин - фиг когда тут побудешь один» - пожалел себя Сан Саныч.
- Тебе, как и всем женатикам, не хватает одиночества, – Боря снял вьетнамку.
- И ты мне его сейчас обеспечишь? – Городецкий вздрогнул от холостой Бориной проницательности.
- А что? Я спокойный. Спокойный! На! Спокойный! Спокойный!
- Да брось ты этих тараканов! Блин, вон фотки на стенке уже раскачиваются от твоего тапочного землятрясения.
- Добить! Надо!
- Не ори, Боря.
- Я не ору, это у меня разговор такой. – Боря изобразил шепот. – Подмети трупики, Саня, а я на ваш базарчик сбегаю.
....продолжение следует.