Она сказала:
- Если ты боишься сам – не надо пугать меня. Я хочу чувствовать, что я за тобой, как за каменной стеной. Пусть весь мир летит ко всем чертям, я не собираюсь экономить, пока еще есть, что тратить, я не хочу думать о том, что не смогу выехать сама и вывезти свою дочь на море этим летом. Если настанет полный пипец, и ты не сможешь вытащить нас из него, у меня останется моя работа. Я пойду к родственникам. К сестре пойду, к дяде. Они сильные, они не боятся.
Он не ответил ничего. И на следующий день не ответил. И через неделю не ответил. Он перестал обнимать ее во сне, целовать ее, встречая и провожая на работу, а когда Она звонила ему по телефону, вместо привычного: «Да, милая моя!», Она слышала сухое и холодное: «Алё…».
Они поехали как-то втроем с дочерью покататься на лыжах в Подмосковье. В дороге понемногу разговорились.
Она спрашивала Его о его работе, Она интересовалась здоровьем его родителей, его отношениями с его старшим братом и сыном от первого брака… за неделю его молчания Она о многом подумала.
На второй день лыжного катания их отношения потеплели, а вечером их ждал ресторан.
После бокала вина Он взял ее за руку и спросил: «Ты что-то поняла?».
Она вместо ответа достала из сумочки карандаш и нарисовала на салфетке яблоню. С корнями, листьями и яблоками. Некоторые ветви этой яблони еще цвели, и вокруг них летали большие симпатичные пчелы. Она повернула свой рисунок мужу.
- Забавно... - улыбнулся он.
- Еще как… - улыбнулась она и продолжила.
– Глядя в теленовостях на весь сегодняшний ужас, я больше всего боялась за всех нас, всех вместе, тут – дома, за сам наш дом и за его тепло и уют. И видя, как твой бизнес на моих глазах ускользает из твоих рук, я почему-то посмотрела на тебя только со своей стороны, и мне стало обидно, что ты совсем не стесняешься своего страха перед надвигающейся на всех нас опасностью. Я тебя за это даже стала презирать.
Как-то ночью я проснулась, а тебя нет. Вспомнила, что не дождавшись тебя с работы, уснула. Встала, и увидела тебя спящего на диване в гостиной. Подошла к окну, чтобы прикрыть его. У окна в темноте зацепила дерево, которое ты принес на первое 8-е марта нашей совместной жизни. Потрогала его, погладила его листочки. Странно. Я уже несколько лет, как будто перестала его замечать. А оно живет с нами, все слушает, все видит. Может быть, и сейчас думает о нас… Интересно, что… Прислушалась.
И вот, что твое дерево мне рассказало.
Человек в своей жизни очень похож на яблоню. У него есть корни - его родители, есть ствол – он сам, есть ветви и почки - его дела и идеи. Дела цветут каждую весну, но плодоносят только в том случае, если на цветки вовремя прилетают пчелы – друзья и коллеги, и опыляют цветы. Кроме того, у дерева есть ответвления, свисающие через забор на сторону соседа – дети, а от корней отпочковались еще какие-то деревья, растущие по другую сторону забора – братья и сестры.
Предположим, что такая яблоня оказалась в саду неопытного садовника. Первым делом он будет заботиться о сборе урожая. Ему будут либо нравиться, либо не нравиться яблочки. Он будет придираться к своей яблоне по каждому поводу, мол яблоки не той формы и не того вкуса. Ответвления сразу отрежет секатором, а отпочковавшиеся стволы отрубит от корня острой лопатой. Докучающие пчелы тоже надолго не задержатся, наш садовник выкурит их из своего сада едким дымом.
Все раны на нашей яблоне со временем зарастут, но будут болеть до самой смерти. Цветущие ветви станут пустоцветами. Даже привитые от других диковинных яблонь черенки не принесут ни единого плода.
Каждый близкий человек – как эта яблоня в твоем саду. Только внимательно изучая его всего целиком, можно понять, как он живет и почему плодоносит. Не может он создавать великие блага только одной частью своего организма. Если кому-то кажется, что только одна способность в человеке есть полезная, а остальные – совершенно ненужные и нелепые фантазии Господа Бога, значит этот кто-то просто не способен понять, полюбить и правильно задействовать все возможности и способности живущего рядом человека. Не для своего блага, а для блага общего. Понять, почувствовать, полюбить, открыться и слиться воедино – вот истинный смысл существования двух близких людей. Если кому-то достался в наследство огромный завод по производству кондитерских изделий, а этот человек умеет и хочет только лущить и продавать орехи - вскоре весь завод, кроме одного маленького цеха просто будет заколочен досками. Со временем зарастет паутиной, ржавчина сожрет водопроводные и канализационные трубы, электрические провода погниют, а полы прогрызут крысы. Того и гляди, полыхнет заводик ясным пламенем. «Как же так, - скажет владелец завода, - мой ореховый цех был в полном порядке, нигде не было ни одной пылинки, я проверял исправность всех механизмов и коммуникаций в день по два раза…»
Любой человек устроен посложнее любого завода, и если не заглядывать в каждый укромный уголок его интересов, не делать востребованной каждую способность и не воздавать за каждое полезное начинание, а только требовать от него «лущить, как можно больше, орехов» – сгорит, как пить дать. Или сожрет его ржавчина или еще какая зараза…
Я подумала тогда: я в тебе видела только одну веточку, с которой каждый день падали яблочки. Ты – не тот, кем я тебя вижу. Ты – человек, который живет под твоей фамилией, именем и отчеством, и этот человек чувствует себя одним целым и единым, не смотря на то, что разные люди знают только разные части этого целого. На работе – одна часть, с родителями – другая, со взрослым сыном – третья, с маленькой дочерью – четвертая, с друзьями – пятая, с поклонниками творчества – шестая… и так можно еще загибать и загибать пальцы, и не хватит их всех на руках и на ногах. И только одна я, твоя жена, поняв, что все это вместе – ты, могу понимать тебя и рассчитывать на твое понимание.
Я поняла, что страх твой за фирму – это не страх потерять деньги, а страх за нас всех, для кого ты являешься тем, кем являешься. Ведь не будь твоей фирмы, которую ты строил долгие годы – не будет и тебя такого, какой ты есть. Ты останешься без людей, которые долгие годы шли с тобой рядом, давая тебе свои знания и труд и получая от тебя благодарность. Боишься, что в это трудное время все вокруг ждут именно от тебя чего-то невероятного, надеются, что именно ты приведешь всех к выходу из этого темного коридора или поможешь всем спрыгнуть с этой карусели неприятных событий.
Теперь Она взяла его руку, перевернула ладонью вверх, будто бы хотела что-то увидеть в линиях жизни, судьбы и здоровья.
- И я поняла, что мне всего лишь надо тебе сказать: «Родной мой! Что бы ни случилось с твоей фирмой, всей страной и всем миром, я всегда буду рядом и постараюсь не судить, а помогать тебе и поддерживать тебя, потому что люблю. Твои родители мудрые, дети умные, а друзья сильные, и тоже все тебя очень сильно любят и не оставят. Твои сотрудники тебя уважают и пойдут с тобой хоть до победы коммунизма. У тебя все обязательно получится. Ты со всем обязательно справишься, и Господь Бог тебе везде поможет, потому что тоже тебя очень любит! Ты только, милый, пожалуйста не бойся!»
Он ни чего не ответил. Налил еще по бокалу. Взял из ее сумочки длинную сигарету с ментолом, зажигалку и вышел на террасу.
Она отпила из бокала глоток вина, затем взяла сумочку и вышла за ним следом. С неба падали крупные белые хлопья. В ресторане играл тихий джаз. Склоны горнолыжного курорта светились в подмосковной темноте, как гирлянды пугающего своим наступлением Нового года.
Они обнялись. У обоих по щекам текли слезы.
Он затушил недокуренную сигарету в маленьком пушистом сугробе на перилах террасы.
- Я и не боюсь.