Рассказывать о дальнейшей нашей жизни с мамой придется уже отдельно, это уже больше моя жизнь, а не история Ивана и Марии.
В 1951 году мы вернулись в Горловку. Мария никогда больше замуж не выходила. Ни она, ни я не могли предполагать, что когда-то узнаем еще что-либо о моем отце.
В 1973 году к нам в гости неожиданно приехал родственник моего отца.
Я открыла дверь, стоит незнакомый мужчина, видит мое недоумение и говорит:
- Я Иванков, разрешите мне войти, хочу с Вами поговорить.
Я приветливо пригласила его войти в квартиру, а мама сразу его узнала и воскликнула:
- А-а-а! Это ты, подлец! И у тебя хватило совести переступить порог моего дома?!
Оказывается, это был двоюродный брат отца, который в 1939 году, 34 года тому назад, во время развода Ивана с Марией, был свидетелем со стороны отца. Маме не понравилось, как он защищал своего родственника. Как долго она могла помнить обиду!
Но все же я настояла, чтобы он изложил, зачем к нам приехал. Он рассказал мне, что дочь Ивана и Ангелины Таня умерла в детстве, а Сергей жив-здоров, и предложил мне домашний адрес моего московского брата, сказал, что тот хотел бы со мной познакомиться. Одна только была у него просьба, чтобы письмо первое написала я, как старшая по возрасту сестра.
Когда уехал гость, мы с мамой долго обсуждали этот визит, я убеждала ее, что общение с братом было бы нам обоим только на пользу. Я решила написать ему, и он мне ответил. С письмом пришло несколько фотографий. Как сильно Сергей был похож на отца! Я сказала:
- Мама, ну ты только посмотри! Сергей сейчас в таком возрасте, как отец, когда я его видела в последний раз, я хочу его обнять, это моя родная кровь, обязательно поеду к нему, даже и не отговаривай!
Ангелина Ивановна, оказывается, вышла замуж за научного сотрудника, теперь он стал деканом кафедры института стали и сплавов, и родила еще одного сына - Виктора. Сергей закончил этот же институт, женился, есть у него сын, живет от мамы и отчима отдельно.
Мама была против:
- Зачем они тебе нужны? Если бы эта Ангелина Ивановна не подставилась твоему отцу, жил бы он с нами, твоя судьба сложилась бы совсем иначе.
- Если бы да кабы! А я хочу лично встретиться с братом и все.
Мама сказала:
- Ты вся в отца, «хочу и все!» Вот уже порода Иванковская. И, главное, любому своему поступку находит оправдание! Ну, давай, давай! Посмотрим, кто был прав.
Если она хотела меня упрекнуть в чем-то, всегда вспоминала «Иванковскую породу».
Через полгода я была в отпуске, две недели мы ездили с дочкой по туристической путевке Львов-Ивано¬Франковск-Шешоры-Коломыя-Яремча-Львов. Я показала дочке любимые места во Львове, где мы с мамой жили четыре года. Чудесно провели время на турбазах, подышали чистым воздухом после родного Донбасса. Половина отпуска была еще в запасе, и мы поехали в Москву к Сергею.
Предварительно я дала телеграмму. Получила ответную: «Приезжайте. Ждем».
Приехали в Москву, никто не встречает. Что-то пошло не так?
Мы нашли его дом и квартиру. Оказалось, Сергей в Мурманской области, в длительной командировке, а дома жена Таня. Я удивилась:
- Что же вы ответили – ждем?
А Таня:
- Если бы я ответила иначе, вы бы меня неправильно поняли.
Что же делать дальше? Мое желание встретиться с Сергеем оставалось таким же острым.
Я начала рассуждать:
- Если командировка длительная, то ее можно прервать на несколько дней, приехать в Москву, повидаться со мной, пообщаться с женой, поиграть с сыном, побеседовать с мамой, разве это не повод приехать в Москву?
Я уговорила это женское общество позвонить ему в Мурманск. Разговаривали по телефону по очереди - Ангелина Ивановна, Таня и я. Пока до меня телефонная трубка дошла, я уже поняла, что он приехать не сможет и никто, собственно, и не настаивает на этом.
Вопрос стоит так: «Можешь - приезжай, не можешь - значит, не можешь».
Это в мои планы не входило! Как? Да чтобы я не добилась цели? Это не в духе «Иванковской породы»! Я решила ехать к нему сама, а дочку оставить Ангелине Ивановне и ее радушным сестрам - Вере и Наде. Казалось, что меня ничего не может остановить. Но слова Ангелины Ивановны подействовали на меня, как ледяной душ:
- Не забывай, что ты слабая женщина! Мужчина должен всю тяжесть проблем брать на себя. Живет там Сергей среди бригады вахтовиков в каких-то времянках, без всяких удобств. Чего ради ты должна ехать? Через три-четыре месяца он вернется в Москву, тогда и приезжай!
Мне стало как-то не по себе. Вроде бы я не умею вообще реально оценивать обстановку. А может, так оно и есть? Я не раз замечала за собой подобное. Отрываюсь от земли и улетаю куда-то, я так хочу и мне это нравится! Потом падаю на землю и долго не могу опомниться, раны зализываю, растираю ушибленные места. Но не долго, потом меня посещает какая-нибудь новая идея и все повторяется.
Тем временем, Ангелина Ивановна продолжала своим «масковским» говорком и закатывая глазки:
- Если бы Иванков был жив, у нас было бы все, а этому (имея в виду своего нового мужа), кроме своей науки ничего не надо. Для Ивана все двери были открыты. А как Ваня меня любил! Ну, скажи, Надя!
Она обратилась к своей сестре за поддержкой:
- Скажи, он готов был выполнить любую мою просьбу!
Надя покивала:
- Правда, правда. Он Ангелину баловал разными подарками, все по театрам водил. Хотя была война, но когда он бывал в Москве, то всегда находил время и возможность приобщиться к искусству.
Ангелина поддакнула ей с восторгом:
- Он был такой театрал! Он и погиб в Риге, когда ехал за билетами в театр. Столкнулась его автомашина с машиной какого-то генерала, прямо в центре города.
У меня тоскливо заныло сердце, стало обидно за свою маму. Сколько ей пришлось испытать за годы войны - бомбежки, немецкую оккупацию, голодную и холодную жизнь в разрушенном городе, чесотку и вшей.
Пыталась остановить Ангелину Ивановну в ее излияниях и меня понесло:
- Да, мой отец любил женщин! Вы даже не представляете, как любил он мою маму, самой чистой и первой любовью. Ей было 17 лет, ему 19, когда они познакомились здесь, в Москве. Это была красивая пара. Друзья говорили «Иван да Марья». Работали в Донбассе, хорошую квартиру получили, начали свой собственный дом строить. Родился второй ребенок, все было хорошо - на зависть людям. Однако, в 1939 году они разошлись, потому что Иван был уличен в измене. С новой женой они прожили до 1941 года. Когда началась война, он отправил ее к маме в Харьков. Родители мои помирились, клялись друг другу в любви и верности! Я это слышала собственными ушами! Мы с моей мамой провожали отца на фронт, получали от него письма и фотографии.
Я уже не могла остановиться:
- Связь между нами оборвалась, когда немцы захватили наш город. Как мы бедствовали в годы оккупации, рассказывать надо долго, не сейчас и не здесь! А папа наш в это время встретил Вас и тоже очень сильно полюбил! «Театрал», говорите? Да он простой деревенский парень, из бедной семьи, на старых фотографиях - в лаптях. Конечно, время его изменило, он тянулся к искусству, ему хотелось красивой жизни. Если бы остался жив, то неизвестно, кого бы он еще полюбил, кроме вас!
Ангелина Ивановна молчала, такой реакции она от меня не ожидала. Эх, не надо было мне так откровенно говорить. Это была просто ревность, а ревность - большой грех. Да и она тоже хороша! Просто соли насыпала на мои старые раны.
Мне был 41 год, и я уже давно не та наивная, 11-летняя восторженная девочка, которая приезжала к папе в Москву в 1944 году. После гибели отца помощи было ждать неоткуда, надо было как-то выживать.
Как он и предвидел, маму не принимали на нормальную работу, даже бланки на почте перебирать не разрешалось тем, кто был в оккупации. Мы сильно бедствовали, мама плакала и называла это горьким словом «злыдни». Ели картошку, вареную в мундирах, и кильку по праздникам с подсолнечным маслом. Оторвешь ей голову, возьмешь за хвостик, обмакнешь в подсолнечное масло и в рот! Сказочный вкус. А запах картофельных драников со времен оккупации ненавижу до сих пор! Сколько меня внуки не просили - сделай, бабушка, наотрез отказалась, не могу себя заставить. Вот помру - жарьте, что хотите!
Думаю, если бы отец был жив, он всегда бы заботился и помогал мне, независимо от того, как бы сложились их отношения с матерью. Без сомнения, он любил меня и использовал бы все свои материальные возможности, чтобы вырастить меня наравне с моим младшим сводным братом. Возможно, я бы училась в Москве, как он и мечтал, может быть, стала бы юристом или учителем. У матери не было возможности учить меня. Все, что я сумела закончить - это горный техникум, чтобы иметь какую-то специальность и начать работать, потому что денег катастрофически не хватало.
Может быть, по-другому сложилась бы моя личная жизнь, когда я вляпалась в неудачное замужество, когда некому было меня защитить от придурка, который издевался надо мной, 17-ти летней, резался ножом, бил и унижал, ставил под пистолет.
Хотя я допускаю и другие варианты развития событий, у отца была такая работа, что в любой момент его могли отдать под военный трибунал за какую-нибудь оплошность. Ведь за два года он дорос до такой должности, это что-то значило! Безусловно, на его характере сказалось давление партийной системы того времени и влияние жестокой войны. Скорее всего, он был верноподданным партии и не было у него сомнений в правильности выбранного пути, он шел как бы в струе событий вместе со всеми. Но у него еще было желание и способность создавать себе и близким материальные блага.
Даже тогда, в 73-году, когда я была в гостях у Ангелины, разница в условиях жизни их семьи и нашей была огромной. Конечно, Горловка и снабжалась с Москвой-столицей не сравнить.
Но я не жаловаться приехала и не упрекать, хотелось увидеть Сергея. Все-таки он мой брат, но никак не получилось.
Вернулись мы с дочкой домой ни с чем. Моя мама сказала:
- Я тебе говорила, что ты им не нужна, и не унижайся, и не навязывайся им. Ангелина ничего не сделает без выгоды для себя.
От Сергея пришло еще три открытки с обычными поздравлениями. В гости он меня не приглашал, и сам не приезжал. Потом все затихло, и связь прервалась. Каждый шел своей дорогой. Я все время помнила о Сергее, желание встретиться с ним не проходило. Я больше о себе не напоминала.
Прошло еще 33 года. Появился интернет, и я попросила найти какие-либо сведения об Иванкове-отце. Довольно быстро нашлось место захоронения майора Иванкова Ивана Архиповича на кладбище в городе Рига. Это стало возможным потому, что русскоязычная община в Латвии поместила списки захороненных Советских воинов на русском военном кладбище в Риге. Спасибо им, добрым и неравнодушным людям!
Потом нашелся в Интернете домашний адрес и телефон Иванкова Сергея Ивановича. Я очень обрадовалась и сразу же позвонила ему домой. Ответил сын, (получается - мой племянник!), сказал, что папа спит, и передал трубку матери, Наталье Николаевне, второй жене Сергея.
Мы долго беседовали с ней, на прощание она спросила:
- Вы в Москве? Нет? Тогда приезжайте к нам, мы Вам дорогу оплатим. Нет? Ну, тогда мы к Вам!
Я надеялась, что Сергей перезвонит, но почему-то наше общение так и не наладилось. В общей сложности я предприняла со своей стороны четыре попытки встретиться с ним, но ответного желания не увидела. Во всем мире люди ищут своих кровных родственников, считая это важным и нужным, почему он не проявил инициативы?
Тогда, в 1973-м году, он написал мне в письме такую фразу:
«Тамарочка, я тебе завидую, ты знала отца, видела его, разговаривала с ним. Я был слишком маленьким, у меня нет никаких впечатлений о нем, кроме четырех альбомов фотографий».
Желание рассказать Сергею о нашем отце заставило меня еще и еще раз вспоминать, размышлять о его молодой жизни, анализировать его характер, размышлять о горестях и печалях, о судьбе неотвратимой. О поступках и эмоциях, об их последствиях. Эти поиски и раздумья превратились вот в такую книгу о моих родителях.
Послесловие: http://www.proza.ru/2015/02/28/2211