P.S. "God loves gays!" – данное утверждение полностью противоположно одному из главных лозунгов баптистской церкви Вествуд семьи Фелпсов "Бог ненавидит педиков!".
Он лежал на грязном асфальте в луже собственной крови, сжавшись в комок и даже не смея пошевелиться, пока его месили ногами какие-то разъяренные парни.
– ***ный пидор!
– Гондон!
– Х**сос!
Оскорбления сыпались со всех сторон, сопровождаясь тычками в живот и спину. Парень всё это терпел, сжав зубы и из последних сил пытаясь оставаться в сознании, потому что чувствовал, что если провалиться в пустоту, то больше не вернётся никогда.
И вот, когда остатки сил были уже на исходе, откуда-то издалека, словно совсем из другого мира послышался низкий почти божественный голос:
– Эй! Что вы делаете?
Жестокие удары и пинки прекратились, кто из нападавших рыкнул:
– Валим!
И тут же послышался топот множества ботинок, постепенно удаляющийся и растворяющийся в шуме ночного города.
Парень пошевелился, пытаясь поднять голову, чтобы увидеть своего спасителя, но тут же почувствовал адскую боль в плече и снова прислонился щекой к холодному липкому асфальту. Он не видел ничего кроме тьмы и расплывчатых огней, пелена слёз застилала глаза, а по всему телу расползалась горячая боль, пульсируя в тех местах, по которым чаще всего приходились удары.
Чья-то заботливая рука опустилась к нему на лоб, а тёплые тонкие пальцы осторожно обвили запястье, нащупывая пульс. Парень зажмурился и, превозмогая боль, схватил чью-то руку, с благодарностью прижимая её к своим губам. Она была мягкой, тёплой и пахла ладаном.
– Вы меня слышите? – пророкотал тихий голос ему на ухо.
В ответ на это изо рта парня вырвался сдавленный хрип. Он почувствовал, как его аккуратно переворачивают на спину и жалобно застонал. А некто осторожно обвил рукой его шею и приподнял голову. Парень приоткрыл глаза и тут же поморщился от яркого света. Прямо перед ним был лик какого-то незнакомца, окружённый кольцом света. Его жгучие карие глаза излучали доброту и сочувствие, а губы шевелились в беззвучном благословении.
– Господи…– прохрипел парень, цепляясь руками за свет, и провалился во тьму.
Липкие объятия сна затягивали своей бесконечностью и покоем, но крепкий запах каких-то трав постепенно привёл парня в чувства. Распахнув глаза, он огляделся: светлая келья, лёгкая почти прозрачная дымка, всё тот же запах ладана и всепоглощающая тишина.
– Я умер? – произнёс он одними губами, в надежде, что кто-то ответит.
Тут же рядом послышался шорох, и чьи-то заботливые руки поднесли к губам чашу с питьём. Почувствовав на губах прохладную чистую воду, парень с жадностью сделал несколько больших глотков и, захлебнувшись, стал гулко кашлять, чувствую, как каждый раз саднит в груди.
– Жадность погубит вас, молодой человек, – произнёс всё тот же низкий уверенный голос. – Восхваляйте Бога за его милость и за то, что вы всё ещё живы.
Услышав это, парень резко отпихнул от себя чужие руки, проливая на себя целебную жидкость, и, не обращая внимания на боль, вскочил с кровати. Он еле держался на ногах, но всё же гордо выпрямился и оглядел своего спасителя с ног до головы.
Перед ним предстал молодой священник в чёрной сутане до пола с белоснежным воротничком. Всё то же светящееся белизной лицо, карие глаза и чёрные волосы, аккуратно зачесанные назад так, чтобы не торчало ни одной волосинки.
– Спокойно, – попросил священник, обезоруживающе улыбаясь и поднимая руки вверх, как бы показывая, что он не опасен. – Я вас не трону.
Парень не смог выдавить из себя ни слова. Ком в горле затруднял не только речь, но и дыхание. Почувствовав, как в глазах темнеет, он схватился за голову. Священник тут же ринулся к нему, успев подхватить его до того, как парень рухнет на пол. Осторожно уложив его на кровать, он приложил какую-то повязку, вымоченную в настое трав, к его лбу.
– Где я? – прохрипел юноша, вновь приходя в себя.
– Вы не помните, что произошло? Вас избили хулиганы, а я подобрал на улице и выходил.
– Нормальные люди в таких случаях скорую вызывают, – буркнул молодой человек.
– Они бы вкололи вам морфин, и спокойно позволили отправиться в лапы к Дьяволу. Я учился в медицинском и знаю, как там всё происходит.
– Значит, я у тебя дома? – подытожил парень, отмахиваясь от тёплых заботливых рук, стирающих капельки пота с плеч и груди.
– Нет, вы в моей комнате в духовной семинарии при церкви Св.Т.
– Дерьмо, – рыкнул он, закрывая руками лицо.
– Попрошу Вас воздержаться от подобных выражений. Вы находитесь в священном месте.
– Отвези меня в больницу.
– Через три дня вы уже и сами сможете от меня уйти. Ваше физическое состояние стабилизируются, а шрамы затянутся примерно через месяц.
На это парень ничего не ответил, лишь отвернул голову к стенке и уставился в иконку, висящую прямо над ним.
– Вы были без сознания почти два дня. Выпейте настой, и силы тут же вернуться. А я пока схожу за пищей.
Приняв сидячее положение, молодой человек тут же схватился за стакан, а священник кивнул ему и, развернувшись, направился к двери.
– Спасибо, – бросил вслед парень, – что спасли меня.
– Вам не меня нужно благодарить, – обернулся мужчина, – а Бога, за то, что я оказался рядом.
Он тихонько прикрыл за собой дверь, оставив парня наедине с самим собой. Молодой человек поёрзал в кровати. От стакана с пойлом разило полынью, ванилью и ещё целым букетом каких-то трав, однако на вкус настойка оказалась вполне приятной. Пришлось затыкать нос, чтобы её пить. Опустошив стакан, парень отставил его на прикроватный столик и огляделся. Комнатушка была в лучших традициях мещанской семинарии: три на два метра, с одним маленьким оконцем под самым потолком, выходящим во дворик. Скорей всего келья находилась под землёй, потому что в ней было влажно и прохладно, а мимо окошка иногда мелькали чьи-то ботинки. Сама комнатка не отличалась богатым убранством: одноместная кровать с тумбой рядом, небольшой письменный стол у стенки, заставленный перьями, свитками и разными книгами, и табурет, стоящий у самой кровати. Каменные стены были холодного серого цвета, скорей всего даже не крашеные, а над кроватью висело распятье и всего одна иконка с ликом Девы Марии.
Нужно было срочно выбираться из этого явно забытого богом места, вот только поясница ныла, да и парень в таком состоянии вряд ли смог бы даже добраться до выхода. Но вот, скрипнула массивная деревянная дверь, и из-за неё вновь появился священник с подносом.
– Наш рацион не отличается роскошью, к тому же сейчас пост, поэтому они исключили мясо, но овощная похлёбка пойдёт вам на пользу.
Мужчина поставил поднос на прикроватный столик и взял с него благоухающую чашу, от которой поднимался пар. Присев на табурет, он помешал варево и, зачерпнув чуть-чуть супа, поднёс ложку к губам парня. Молодой человек поглядел на него с таким выразительным укором и ненавистью, что священник снова окунул ложку в бульон и протянул ему чашу. Дрожащими руками парень принял суп из его рук и поставил к себе на коленки, чуть не расплескав всю жидкость. Руки не слушались. Он несколько раз пытался поднести ложку со съестным ко рту, но на полпути в ней уже ничего не оставалось.
– Позвольте, – протянул руку священник, с жалостью наблюдая за его мучениями.
Всучив ему ложку, парень обхватил чашу двумя руками и, поднеся её ко рту, стал пить. Горячая чашка обжигала руки, а жидкость стекала по его подбородку и капала на грудь, зато варево оказалось по истине вкусным и сытным. Отставив пустую миску в сторону, парень накинулся на что-то наподобие чая и хлеб с сыром. Мужчина наблюдал за ним затаив дыхание, не смея отрывать от пищи, и лишь когда парень закончил, спросил:
– Как ваше имя?
– Адам, – пробурчал парнишка, облизываясь.
– Как первый человек?
– Как Адам Гонтье.
– Музыкант?
– Ты знаешь? Я польщён, – ухмыльнулся парень, по-хозяйски растягиваясь на кровати. – А тебя как зовут?
– Можете обращаться ко мне «святой отец» или просто «отец».
– У тебя уже есть сан? – удивился Адам. – Я думал, ты ещё учишься в семинарии.
– Преподаю.
– Простите… – смутился молодой человек, переходя на «вы». – Я не знал.
– Ничего, всё нормально. Мне всегда говорят, что я слишком молод для священника, – улыбнулся мужчина.
– Я просто ненавижу… То есть не очень хорошо разбираюсь во всех этих религиозных аспектах. Могу ли я просто обращаться к вам по имени?
– Да, конечно. Роберт.
– Как Паттинсон?
– Как Роб Томас, – пожал плечами священник.
На что парень снисходительно улыбнулся и поблагодарил его за пищу.
– Могу я поинтересоваться? – осторожно спросил Роберт, возвращая чашу обратно на поднос.
– Конечно же.
– За что они вас так нещадно били? Они не были похожи на каких-то обычных воришек, да ещё и были очень грубы. Это из-за татуировок на вашем теле? Вы относитесь к какой-то группировке?
– Нет. Это просто татуировки. Всевидящее око – знак масонов, – Адам ткнул пальцем в тату у себя на плече. – А вот эта надпись на боку означает…
– «Даже во тьме можно увидеть свет», – перебил его священник. – Я знаю латынь.
– На спине крылья ангела. А вот здесь, – парень протянул ему левую руку, по всей длине которой был нарисован волк с разинутой пастью, – собачка с пятью лапами по имени П… Всё это не имеет никакого отношения ни к религии, ни к каким-либо организациям и группировкам. Просто символизмы, не более того.
– Глубоко капаете, юноша. И всё же, за что они вас избили?
Адам потупил взгляд и долго глядел на татуировку на руки. Ему явно не хотелось отвечать на этот вопрос, но священник не сводил с него глаз.
– Просто я… – начал было парень и снова умолк.
– Да? – пытливо потребовал Роберт.
– Просто я гей, – повысил он голос, высоко задрав подбородок и глядя ему прямо в глаза.
Священник смутился, отведя взгляд.
– Что? Не ожидали такого? – ухмыльнулся Адам. – Уже жалеете, что помогли мне?
– Дело не в этом, – покачал головой мужчина.
– А в чём же? Я ведь в курсе. Бог ненавидит педиков.
– Бог не ненавидит педиков! – как-то уж очень рьяно возмутился Роберт.
– А как же вся это пропаганда по телику? Массовая истерия? Семья Фелпсов и всё такое?
– Они сектанты и фанатики. Мы предпочитаем игнорировать их и не считаем адептами истинного католицизма.
– Ну и что же? В Библии сказано, что за мужеложество карают смертью.
– Адам, религия никогда слепо не следует библейским заповедям. Она очень рациональна и современна, она всё время меняется с приходом новых технологий и традиций. И даже если многие из нас считают это неприемлемым, то гомосексуальные отношения на данный момент вполне естественны. Да, они не приветствуются церковью, но если человек живёт по воле Бога, честен с другими и с самим собой, то он волен выбирать с кем быть, кого любить и кому служить.
– Вам же запрещено связывать себя любыми отношениями с женщинами? Ведь так? – скрестил руки на груди парень.
– Да. Я давал обет безбрачия.
– Тогда о чём мне с вами говорить?! – прошипел Адам, ухмыляясь. – Вы чёртов девственник, и вы не можете себе позволить иные чувства, кроме любви к своему божку! А я свободный человек. Свободен от религии и от любой зависимости. И я волен выбирать, с кем мне ***ться, кого любить и кого презирать.
– Прошу прощения. Я задел ваши чувства, – остановил его словесный поток священник.
– Да не в этом дело! – парень попытался вскочить с кровати и охнув, тут же схватился за бок. – Тебе противно! Ты глядишь на меня с отвращением, хотя ещё пару минут назад пытался кормить меня с ложечки! И всё лишь из-за того, что твой Бог не позволяет тебе мыслить иначе! Поэтому верни мне одежду, и я просто уйду, оставив тебя в благоговении, наедине со своим преклонением перед искусственными идеалами!
Роберт тоже поднялся, преграждая ему путь к двери:
– Вы не правы. Да, я подавляю в себе желание выставить вас за дверь, потому что у меня из-за вас будут проблемы. Но Бог милостив ко всем созданиям, и он призывает нас возлюбить ближнего, не взирая на его веру, окружение и сексуальные предпочтения. Поэтому попрошу вас лечь обратно в кровать, иначе мне придётся применить силу.
– Да и **й с тобой, – буркнул парень себе под нос, присаживаясь на край кровати.
– Так-то лучше, – пропустил ругательство мимо ушей молодой священник. – Оставайтесь здесь, а ещё лучше поспите. Это благотворно скажется на вашем самочувствии. Если что-то понадобится, зовите. Я буду в соседней комнате.
Забрав поднос, он удалился, а Адам обессилено рухнул на подушку. Спать совершенно не хотелось, как и оставаться здесь. Он, конечно, был благодарен мужчине, за то, что тот спас ему жизнь, но ему не хотелось ещё несколько дней выслушивать упрёки и ловить на себе укоризненный взгляд. Ведь он был чистой противоположностью всем принципам и убеждениям, которые проповедовало это место. И не хотел зависеть от человека, который положил свою жизнь на алтарь религии.
На улице быстро стемнело, сон опутал также неожиданно, как пришла ночь. В голове зашумели голоса, вновь и вновь выкрикивая обидные ругательства, снова померещились чужие ботинки и собственная кровь, растекающаяся по асфальту. Закололо в груди. Кто-то осторожно дотронулся до плеча.
Адам резко поднялся, наотмашь отбиваясь руками. Но кто-то крепко ухватил его за предплечье, не позволяя двигаться. Когда парень открыл глаза, то снова увидел тонкие черты лица священника при тусклом свете свечи.
– Тише, – прошептал он. – Вы всех разбудите.
– Что я…? Где? Я спал? – с огромным облегчением судорожно выдохнул Адам.
– Это было ночной кошмар, – успокоил его Роберт, оставляя свечку на прикроватном столике и присаживаясь на край кровати.
Он внимательно осмотрел юношу и, взяв мокрую тряпку из тазика у кровати, заботливо промакнул ей лоб.
– Меня всего трясёт, – прохрипел Адам.
– Потому что у вас жар. Сейчас, я открою окно.
Распахнув форточку, он впустил в помещение немного ночной прохлады. Почувствовав свежий ночной ветерок, парень облегчённо открыл рот, втягивая им холодный воздух.
– Я бы сделал настойку из коры ивы, но придётся будить аббата, ибо у меня закончились нужные травы, – Роберт ещё раз намочил тряпку и положил её на лоб парня, а затем поднялся.
– Нет! – жалобно простонал Адам, хватая его за руку. – Только не уходи.
– Я лишь схожу за травой для жаропонижающего. Вам сразу станет легче.
– Останься, – попросил его парень, обвивая руку пальцами и притягивая к себе.
Священнику ничего не оставалось, кроме как снова опуститься на край кровати.
– Ты такой красивый, – пролепетал парень, прикасаясь губами к его руке.
Кажется, Роберт с отвращением поджал губы, борясь с желанием отдёрнуть свою руку, но виду не подал.
– Не переживай… – заметил это Адам. – Потерпишь меня ещё одну ночку, и я сдохну.
– Не говорите так.
– А ты не беси меня! – взорвался парень. – Неженка! Такой учтивый, вежливый и покорный, аж, б***ь, противно. И хватит мне «выкать»! Я не Папа Римский и не Бог, чтобы обращаться ко мне на «вы».
– Прости, – выдохнул Роберт. – Больше не буду.
– Вот скажи мне, – Адам схватил его за воротник накинутой поверх ночной рубашки сутаны и притянул к себе так, чтобы их лица оказались на одном уровне, – вас и правда всегда учат быть такими забитыми и покорными?
Мужчина попытался хоть чуть-чуть отстраниться от него:
– Смирение противоположно гордыне и служит наилучшим путем к стяжанию благодати. Мы должны быть покорны воле Господа нашего и терпеливы к трудностям и испытаниям, которые он нам приготовил…
– Заткнись! – грубо прервал его парень. – Сам-то себя слышишь? Пассивность и смирение. Получается, что я могу тебе сейчас врезать, и ты всё это обязан терпеть, не проронив ни слова?
– Да.
Стоило ему это сказать, как Адам тут же влепил ему пощёчину. Священник поморщился и прижал ладонь к щеке, пытаясь подняться с кровати. Но парень потянул его за сутану, заставляя опуститься обратно.
– Сидеть, я сказал! Прости… Я просто хотел проверить.
– Я не собираюсь и дальше терпеть оскорбления, – уверенно произнёс Роберт.
– Ага! Значит, в тебе всё ещё есть остатки гордости! – обрадовался парень. – Не всё они из тебя выбили!
– Я принесу травы…
– Она мне не поможет. Меня сейчас вылечит лишь одно… – хитро усмехнулся парень.
– И что же? – с надеждой в глазах прошептал молодой священник.
Но Адам не стал ничего говорить, лишь поманил его пальцем, призывая наклониться к нему ближе. Роберт тяжело вздохнул и склонился, поворачиваясь к нему правым ухом. Но юноша ухватил его двумя пальцами за подбородок и, притянув к себе, впился в тонкие плотно сжатые губы, скользя по ним языком.
Мужчина замер, чуть было не открыв рот от возмущения, но вовремя понял чем это чревато. И лишь когда парень оторвался от его губ, священник вскочил с кровати и выбежал из комнатушки. Вслед ему донёсся хохот Адама.
Молодой человек проснулся на рассвете и поднялся с кровати. Он уже мог передвигаться по комнате, но рана на боку всё ещё болела, да и поясница ныла при ходьбе. Он порылся в своих вещах, которые были осторожно сложены в углу комнаты и натянул на себя рваные джинсы. Кое-что из вещей пропало, но вот любимый браслет, документы и плеер были на месте. Сладко зевнув и потянувшись, он посмотрел в окошко. За мутным стеклом туда-сюда сновало бесчисленное множество лакированных туфлей и чёрных ботинок.
Дверь скрипнула, когда он обернулся, перед ним снова стоял Роберт. Парень с удовольствием отметил, что священник не намного выше него, и даже если по телосложению он и был чуть больше, то на татуированном теле Адама отчётливо выступали кубики и чётко прорисовывался рельеф мышц.
Сделав шаг навстречу, парень примирительно протянул ему руку:
– Прости, я плохо помню, что вчера было. Возможно, я даже нагрубил тебе.
– Ничего страшного, – сказал Роберт, но руки не пожал. – Куда ты собрался?
– О! Мы вчера, наконец, перешли на «ты»? Превосходно! – улыбнулся Адам. – Мне нужно в туалет.
– Об этом я не подумал.
Почесав затылок, мужчина оглядел комнату и, стянув с крючка у двери чёрное одеяние, протянул его парню:
– Надень, пожалуйста, сутану. Здесь не принято расхаживать прихожанам, тем более в таком виде.
– А футболка? – поинтересовался Адам, натягивая что-то наподобие халата и запихивая ноги в зашнурованные кеды.
– Твою футболку я уже попросил заштопать у нашей прачки.
– А я думал, женщинам сюда нельзя. А то будут соблазнять юнцов и священников вроде тебя…
– Ей восемьдесят шесть лет.
– Возраст – не помеха, – фыркнул Адам, направляясь к двери.
– Хотя бы запахнись! – попросил мужчина, глядя на голый торс парня под чёрной сутаной.
– Не ворчи, – усмехнулся он, застёгивая две средних пуговицы.
Когда дверь отварилась, их чуть не смела толпа юношей в тёмных одеяниях. Все они учтиво склонили головы и поздоровались, а затем направились далее по коридору.
– Туалет прямо и направо. Увидишь табличку, – сообщил ему Роберт. – Мне пора. У меня занятия. Прошу, не разгуливай по семинарии и ни с кем не разговаривай. Я вернусь ближе к обеду и принесу тебе еды.
– Ага, – хмыкнул Адам и уверенно зашагал по коридору.
Сутана была чертовски неудобной, он то и дело запинался или наступал на подол. Когда он открыл дверь в туалет, там никого не было. Пройдя внутрь, он распахнул сутану и стал расстёгивать ширинку. Тут же кто-то вошёл. Это оказался толстенный аббат с жиденькой бородкой и узкими щёлками для глаз. Он оглядел парня с головы до ног и, развернувшись, покинул помещение. Следом появился какой-то парнишка примерно его возраста и пристроился рядом.
– Слава богу, хоть толчки у вас нормальные, – хмыкнул Адам, застёгивая ширинку.
Юноша неодобрительно покосился на него, а потом с диким восторгом уставился на татуировку под расстёгнутой сутаной и спросил:
– Ух ты! И с тату можно было поступать? Или ты уже потом сделал?
– Это ещё х**ня, – улыбнулся Адам, отодвигая ткань в сторону и представляя татуировку во всей красе. – Ты крылышки на спине не видел. Вот там произведение искусства!
– Круто! А шрамы на лице откуда?
– Да подрался тут недавно. А что? Совсем п***ец? Есть где-нибудь хоть одно зеркало?
– Нет. Нам запрещено лицезреть свою плоть, это отвлекает от духовных мыслей, но, не смотря на это, мы всегда должны хорошо выглядеть.
– Не слишком ли противоречиво? – умылся ледяной водой Адам.
– Возможно. Кто их знает?
– Ладно. Бывай, – махнул ему Адам и толкнул дверь ногой.
Ему стало гораздо легче, поэтому он позволил себе чуть прогуляться и осмотреть местность. Его остановил какой-то сановник и стал отчитывать за внешний вид. Отмахнувшись, молодой человек поспешил вернуть в комнату Роберта.
С сожалением обнаружив, что дверь в келью ни черта не закрывается на замок или какой-либо засов, Адам выругался вслух и, скинув себя сутану, склонился над тазиком воды, чтобы рассмотреть раны на лице.
Ничего смертельного. Ссадина на переносице, небольшой шрамы не щеке, губа разбита и лёгкие синяки под живыми голубыми глазами, скорее из-за недосыпания и тяжёлой ночи, чем от побоев. Он улыбнулся и взлохматил короткие волосы на голове.
Выбор не велик: завалиться спать, что-нибудь почитать или… Он сгрёб с пола свою сумку, достал большие наушники с плеером, одел их и, повалившись на кровать, включить на полную громкость Slipknot. Верх разврата! Слушать в духовной семинарии сатанистов.
Самодовольно ухмыльнувшись, Адам закрыл глаза.
Кто-то схватил его за плечи и стал трясти. Адам открыл глаза и с недоумением посмотрел на священника, тот что-то говорил ему, активно жестикулируя руками.
– Чего? – снял парень наушники.
– Я обед принёс.
– Спасибо, – буркнул Адам, принимая из его рук поднос. – Это что?
– Грибной бульон, рис с овощами и компот из сухофруктов.
– Гадость какая.
– Извини, у нас не ресторан.
– Не составишь мне компанию?
– Нет. Мне нужно на лекцию.
Мужчина притворил за собой дверь. Пообедав, парень снова надел на голое тело сутану и, застегнув её на все пуговицы, вышел из комнатушки. Он хотел разведать обстановку и найти выход из этой обители, но не тут то было. Поплутав по бесконечным однотипным коридорам, он вконец заблудился. Как ни странно, на него никто не обращал внимание. Все точно также бродили по семинарии, что-то читая, тихо разговаривая или просто задумчиво глядя под ноги.
Адам не знал, как ему вернуться обратно в комнату. Он попытался выспросить об этом у учеников, но все лишь молча проходили мимо или отрицательно качали головой.
Вдруг, проходя мимо открытой двери в большую залу, парень услышал знакомый голос и решил заглянуть внутрь. За длинными партами сидело около пятидесяти юношей, а за стойкой стоял Роберт и монотонно читал о каком-то учении.
– Простите, – вдруг перебил его один из учеников, – а почему в церквях нет зеркал?
Это оказался всё тот же парень, с которым Адам познакомился в туалете.
– Ну… – запнулся молодой священник, пытаясь подобрать нужные слова. – В церкви мы общаемся с богом… И… Тут важна наша духовная, а не внешняя составляющая…
– Тогда как мы можем выглядеть с утра опрятно, если у нас в комнатах даже зеркал нет?
– На это у тебя есть сосед! – пошутил кто-то из ребят.
Все дружно захохотали.
– Прошу тишины, – строго потребовал Роберт.
– Но зеркала же висят во всех домах! – не успокаивался юноша. – Что в этом плохого? Почему бы не повесить их в наших комнатах?
– Вы слишком рьяно переживаете за свою внешность, молодой человек.
– Пусть лучше он переживает за свою внешность, – перебил священника Адам, – чем за нецелесообразность писаных законов церкви.
Все обратили внимание на парня, скрестившего руки на груди и прислонившегося плечом к дверному косяку.
– Это он! Парень с татуировкой! – радостно вскочил со своего места юноша, указывая на Адама рукой.
Роберт быстрым шагом направился к нему и буквально вытолкал из залы.
– Какого…? Что ты здесь делаешь?! Я попросил тебя сидеть в комнате! – прошипел мужчина.
– Я заблудился, – как бы извиняясь, пожал плечами парень.
– Этого ещё мне не хватало! Направо по коридору, там свернёшь в левое крыло, спустишься вниз по лестнице, а дальше…
– Я не могу. Я уже почти час тут брожу! Никто не знает, где находится твоя чёртова коморка! А я еле держусь на ногах.
Роб сжал кулаки. Казалась, он сейчас ему врежет, но священник несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и, взяв его под руку, повёл в комнату. Уложив его обратно в кровать, он прошипел:
– Лежи. Через час я вернусь, и если тебя тут не будет…
Не договорив, он поспешил вернуться на лекцию. Перевернувшись на бок, Адам поморщился. Не стоило ему так рано подниматься на ноги, по всему телу снова разливалась жуткая боль, в горле саднило. Приняв более удобное положение, он замер и постарался не шевелиться. Боль постепенно утихла, и через несколько минут он провалился во тьму.
Ощутив, как заботливые руки осторожно переворачивают его на живот, Адам проснулся. И как только этому священнику не надоело с ним возиться?
Он почувствовал, как тёплые руки осторожно стягивают с него джинсы и, повернув голову, промычал:
– Если хочешь меня трахнуть, то я пока ещё не готов. Наши отношения слишком неоднозначны для…
– Прекрати, – прервал его Роберт. – Кто тебя просил заявляться на мою лекцию?! И зачем ты показал тому юноше татуировку? Мне весь остаток лекции пришлось объяснять, что это противоречит божьему закону и что твоя тату не настоящая. Если епископ узнает, мне несдобровать.
– Да ладно. Скажешь, что приютил педика. Что тут такого?
– За что ты так себя не любишь? – пророкотал над самым ухом священник.
Адам не ответил. Он почувствовал, как сильные мужские руки размазывают что-то тёплое и липкое по спине, и размяк. Запахло мёдом. Чувство было неописуемое. Вязкая жижа приятно согревала и немного обжигала в тех местах, где были открытые раны, зато боль сразу куда-то исчезала, а по всему телу разлилась приятная истома. Когда дело дошло до поясницы, парень чуть ли не застонал от наслаждения, но священник, проигнорировав это, спустился ниже желаемого, и стал обмазывать заднюю часть бёдер.
– Перевернись, пожалуйста, – попросил Роберт.
Пришлось покорно развернуться и лечь на спину. Адам растянулся во всю длину, заложив руки за голову, и стал изучать своего спасителя. Кажется, мужчина смутился от такого пристального внимания и живого интереса к собственной персоне, поэтому наклонил голову и стал сосредоточенно растирать жидкость по внутренней части бёдра. Парень закусил губу и немного поёрзал на кровати, чувствуя, как заводится от столь уверенных прикосновений.
Роберт, хотел было переключиться с бедёр на живот, но так и застал, заметив возбуждённый бугорок на трусах парня. Что с этим делать он явно не знал, а Адам с упоением глядел на его реакцию.
– Ну, что же ты остановился? – заискивающе улыбнулся молодой человек.
– Я… – открыл рот священник, растерянно глядя на него.
Сев в кровати, Адам неожиданно для себя оказался так близко к мужчине, что в тусклом свете лампады смог отчётливо разглядеть румянец на его щеках.
– Я передумал, – прошептал парень, облизав губы, – если хочешь, можешь выебать меня прямо сейчас.
Священник не мог пошевелиться. Их лица были настолько близко, что дыхание захватывало. Рука Адама неожиданно оказалась на его коленке и развязно скользнула выше.
Парень аж задохнулся от восторга, когда обнаружил, что Роберт тоже возбуждён. Но молодой священник тут же вскочил с табурета, ошарашено отпрыгнув от парня.
– Ой, да брось! – хохотнул Адам, скользя рукой по собственной груди, животу, проникая пальцами под резинку трусов, и, наконец, схватился за свой член.
Роберт тут же молча кинулся к двери и, распахнув её, нос к носу столкнулся с аббатом. Прикрыв дверь, они о чём-то долго переговаривались, но парень уже не слушал. Он с наслаждением водил рукой вверх-вниз, пока не расслабился и не обмяк, изливая семя себе на живот.
Когда Роберт снова вернулся в комнатушку и увидел данную картину, то почти умоляя, прошептал:
– Адам, прекрати это, пожалуйста.
– Да всё, расслабься. Я уже кончил. Сам-то не хочешь? – парень изобразил рукой что-то наподобие знака «ОК» и показал им пару непринуждённых движений в области паха.
– Нам запрещено.
– Значит, всё-таки хочешь? – усмехнулся парень.
Но мужчина не ответил, лишь стал собирать чашки и колбы с какими-то травами, жидкостями и отварами.
– Послушай, Роберт, – обратился к нему парень. – Тогда в бреду, я тебя, кажется… поцеловал? Просто я не помню, что тогда…
– Забудь.
– Мне нужно знать. Вдруг тебе понравилось?
– Адам!
– Что?
– Ты слишком много болтаешь. В каком районе ты живёшь? Я позвоню твоим родителям, чтобы тебя забрали.
– У меня нет родителей. И дома тоже нет.
– Прости… А где ты тогда живёшь или хотя бы ночуешь?
– До этого – у друга, но к нему подселилась девушка, поэтому теперь я в поисках нового места преткновения.
Роберт тяжело вздохнул. Казалось, следующие слова дались ему с огромным трудом:
– Можешь оставаться здесь, сколько тебе захочется.
– Ты ведь об этом пожалеешь, если уже не жалеешь? – спросил Адам.
На это священник сгрёб всё в охапку и куда-то ушёл.
Адам лежал на спине и смотрел в каменный потолок, слегка покрытый мхом. Уже давно перевалило за полночь, а боль в боку всё не давала заснуть. Поднявшись с кровати, он прошлёпал по холодному полу и приоткрыл дверь, по босым ногам сразу скользнул ледяной сквозняк.
Можно было попробовать пробраться в местную столовку и взять бутылку кагора, хотя у Роберта в любом случае в закромах одна должна была быть. Кажется, священник обитал где-то по соседству, раз отлично слышал его ночные вопли.
Адам сделал пару шагов вправо и наугад приоткрыл ближайшую к нему дверь. При тусклом свете свечи на полу на паре толстых мешковатых матрасов сидел полуголый Роберт и, укутавшись в махровое одеяло, что-то читал.
– Чего не спишь? – прошёл внутрь парень, прикрывая за собой дверь.
Священник подпрыгнул на месте от испуга и, схватившись за сердце, с облегчением обнаружил, что это всего лишь Адам.
– У нас принято стучать перед тем, как войти, – укоряюще пробормотал он.
– Как можно жить без замков? Я вообще удивлён, что вас тут не обчищают.
– Это духовная семинария! К тому же, у нас нечего красть.
Парень сделал шаг вперёд и ловко выхватил книгу из рук Роберта. Мужчина тут же вскочил на ноги, прикрывая своё тело одеялом, насколько это было возможно, и попытался вернуть её. Держа чтиво на недосягаемом расстоянии, Адам быстро пробежался по паре строчек на раскрытой странице и с самодовольной ухмылкой торжественно продекламировал:
– Книга Левит. Глава двадцатая, пункт тринадцатый. Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти, кровь их на них.
– Отдай, пожалуйста, – попросил его священник, но ближе подходить не стал.
– Это полная чушь! В Библии всего пара строчек о мужеложстве и не слова о лесбиянках. К тому же, текст имеет варьированный не дословный перевод. Например, Мария была «девой», а не «девственницей», и из-за этой неточности в переводе зародился миф о непорочном зачатии. Глупость какая. У Иисуса ведь было полно старших братьев и сестёр! А весь мир покупается на дурацкую байку о том, что его родители не трахались!
– Да, из Библии многое трактуют неверно, но это не повод, чтобы отрекаться от веры.
– Я не отрекался. Я был разумным человеком с самого начала.
Вернув ему книгу, Адам уселся на матрас и оглядел священника с ног до головы. Было в нём что-то очаровательное и привлекательное. Некий шарм в купе с молодостью, наивностью и непорочностью. Не говоря уже о чертовски живых, буквально пылающих страстью глазах.
Присев рядом с ним, Роб ещё раз заглянул в Библию и, захлопнув её, склонил голову в бок, глядя на парня.
– Ты здесь живёшь? В этой комнате? – Адам крутанул пальцем в воздухе.
– Нет, это комната моего бывшего друга.
– И куда же он подевался? Сбежал отсюда?
– Можно и так сказать…
– Разумное решение.
– Он украл нож для резки бумаги и вскрыл себе вены. Скорая не успела приехать вовремя.
– Прости… – с сожалением пожал плечами парень. – Я не знал.
Роберт лишь покачал головой и склонил голову. Кажется, на него нахлынули совсем свежие воспоминания.
– Хочешь исповедаться? – неожиданно заявил священник.
– Издеваешься? Я вообще к тебе за вином пришёл.
– Я серьёзно!
– Ты меня итак презираешь.
– Не правда! – возмутился он, продолжая настаивать на своём: – Тайная исповедь, я отпущу тебе твои грехи. Обещаю, это никак не отразится на наших отношениях.
– Ты заговорил о Наших отношениях? Ладно уж! Чем чёрт не шутит?
Священник тут же развернулся к нему всем корпусом, а Адам уселся поудобней, поджав под себя ноги. Он долго не мог поднять взгляд и прямо посмотреть на мужчину, ибо ситуация была крайне смешной и неловкой.
– Святой отец, я согрешил. Кажется, так принято начинать? – улыбнулся он сам себе и взглянул на сверх серьёзного Роберта.
– Да, сын мой. И в чём же ты повинен?
– Ну… Во-первых, я самый что ни на есть говнюк. Так можно говорить? Нет? Если судить с вашей точки зрения, то я просто пренебрегаю всеми законами божьими, да и вообще…
– Ты ведь не перед Богом грехи замаливаешь, а, прежде всего, перед самим собой.
– Да, я не считаю всё это приемлемым и разумным, особенно в современном мире. Библейские заповеди стары как мир и совершенно не соответствуют нашему времени.
– В этом вы совершенно правы, но попытайтесь понять, что из них – ваша прерогатива, а чем действительно можно пренебречь. Но вас ведь не это беспокоит, сын мой?
– Верно. А беспокоит меня то, что я ужасно отношусь к человеку, который спас мне жизнь. Я действительно ему очень благодарен и хочу хоть как-то сгладить вину. Но я не знаю, как его отблагодарить, как подступиться, как проявить свой порыв доброты и признательности по отношению к нему, ибо мы живём в совершенно иных мирах.
Кажется, Роберт был приятно удивлён, но непоколебимо продолжал держаться строго и важно:
– Но ведь этот человек ничего от вас не требует взамен. Просто попытайтесь относиться к нему более благосклонно и не винить за предрассудки и убеждения. Каждый ведь имеет право на своё мнений.
– Но он страдает.
– С чего вы взяли? – удивился молодой священник.
– Он несчастен. Он не знает ни любви, ни свободы.
– Он осознанно избрал этот путь, и, видит Бог, он обретёт счастье на истинном пути.
– Он променял собственное счастье на благополучие других. Или он просто боится хоть что-то почувствовать?
– Что?
– Радость. Влюблённость. Искренность. Взаимность. Чувственность. Страсть. Похоть…
С каждым словом Адам наклонялся все ближе, а священник уже не мог от него отодвинуться, потому что был загнан в угол и прижимался спиной к прохладной каменной стене. Парень соблазнительно облизал губы и как бы невзначай потупил взгляд.
– Вам не подсыпают в еду, например, бромид кальция, мяту, кинзу или кориандр? – прошептал он, с интересом разглядывая бугорок на пахе Роберта. – И как только ты с этим справляешься?
Парень протянул руку, но мужчина тут же перехватил её и прошептал:
– Адам, не надо!
Зрачки его расширились от возбуждения, а тонки губы слегка приоткрылись, втягивая так недостающий сейчас воздух. Парень насильно отцепил его от своего запястья и ласково провёл рукой по подбородку.
– Это всего лишь моя рука. Вот видишь, я просто прикоснулся к твоему плечу… – Адам осторожно провёл кончиками пальцев по его шее, спускаясь ниже, – …к груди, а сейчас там…
Теперь Роберт вцепился в него уже двумя руками, но парень проворно проскользнул под одеяло и мягко сжал проступающий сквозь ткань член.
– Расслабься. Я помогу тебе, раз ты не хочешь к себе прикасаться, – страстно прошептал Адам, утыкаясь носом ему в щёку. – Всего лишь руки. Ничего такого. Не сопротивляйся, прошу…
Молодой священник лишь зажмурился и покорно опустил руки. Он практически перестал двигаться, лишь иногда судорожно сглатывал слюну и нервно закусывал нижнюю губу, не издавая при этом ни единого звука. Сердце его при этом бешено колотилось, а холодные, но столь чувственные руки оставляли сильное впечатление в его помутневшем сознании.
А Адам не мог остановиться, его понесло… Он с открытым ртом ловил каждый его вздох, упивался каждым вздрагиванием, когда еле касался губами бархатной кожи, и буквально издевался над ним, медленно и неспешно лаская руками. Он бы с удовольствием поработал ротиком, но это было уже слишком. Такого ему Роберт точно не позволит. Или позволит?
Он аккуратно стянул с мужчины одеяло и, опустившись вниз, прошёлся кончиком языка по головке. Кажется, тот этого даже не заметил, но как только парень плотно обхватил член губами, тот тут же почувствовал, как тонкие пальцы вцепились в волосы.
– Адам… – дрожащим голосом взмолил молодой священник.
Много времени на это не потребовалось. При условии, что Роб всё ещё пытался ухватиться за остатки самообладания, парень действовал быстро и уверенно. Когда он закончил, то с наслаждением облизался и, выпрямившись, победно поглядел на тяжело дышащего мужчину. Прошло какое-то время, прежде чем Роберт открыл глаза. Тогда Адам подался вперёд для поцелуя, но мужчина тут же отвернул голову, не позволяя прикасаться к своим губам.
– Да брось, не будь говнюком! Это всего-навсего член! К тому же, твой собственный! – усмехнулся Адам, хватая его за острый подбородок и проникая языком в рот.
Когда он оторвался от губ мужчины, то поднялся со своего места и, ещё раз довольно оглядев размякшего Роберта, покинул комнатушку. Заполучить бутылку кагора ему сегодня не удалось, зато он получил намного больше, чем рассчитывал.
Рано утром, когда солнце только показалось из-за горизонта, в комнату к нему ворвались какие-то люди. Они о чём-то громко спорили и яростно размахивали руками. Адам неодобрительно оглядел их из-под полуприкрытых век и, скинув с себя одеяло, поднялся с кровати. Только сейчас среди шумящих он заметил Роберта, который что-то яро доказывал присутствующим.
Как оказалось, кто-то из учеников нажаловался старшим о «парне с татуировками», и теперь чуть ли не весь учительский состав собрался здесь, чтобы поглядеть на сие «дьявольское отродье» и поучаствовать в его судьбе.
– У меня есть право сказать пару слов? – сонно поинтересовался Адам, приглаживая волосы на затылке.
– Молчи, приспешник сатаны! – рявкнул кто-то из стариков.
– Молчу молчу, – поднял руки вверх парень.
Из-за него у Роберта могли быть серьёзные проблемы, так что он покорно заткнулся и слушал, хотя так и подмывало сказать парочку злобных фраз.
Вдруг дверь снова скрипнула, и в комнате появился ещё один старец с густой белой бородой в шапочке, опоясанный красной лентой. Все учтиво склонили перед ним головы, а кто-то из толпы обратился лично:
– Ваше преосвященство, этот парень…
– Я знаю, – пророкотал епископ, поднимая руку и заставляя того замолчать.
– Ваше преосвященство, я… – начал было объясняться Роберт, но и он замолчал под пристальным взглядом старца.
Епископ подошёл к Адаму и, оглядев парня с ног до головы, вежливо попросил:
– Молодой человек, не могли бы вы пройти со мной?
– Ну, разумеется, – пожал плечами парень.
Роберт тут же кинулся к нему, хватая за руку и не позволяя проследовать за стариком.
– Всё будет нормально, святой отец, – улыбнулся Адам, заглядывая ему в глаза.
Такая показуха... И всё ради Роберта. Он снял с крючка у двери сутану, в которой уже бродил по семинарии, и, накинув её на голое тело, последовал за епископом.
Они долго плутали по семинарии и, наконец, очутились в роскошном богато обставленном кабинете. Епископ указал парню на большой диван, обтянутый красной кожей, а сам прошёл к позолоченному серванту и, открыв его, достал пыльную бутылку вина и два хрустальных кубка. Откупорив бутылку и разлив божественный напиток, хранившийся тут как минимум с десяток лет, он протянул одну чашу Адаму, а вторую пригубил сам.
Парень с наслаждением расположился на диване, широко расставив ноги, и большими глотками стал пить вино. Епископ долго сверлил его взглядом, прежде чем начать разговор.
– Можешь снять сутану? – промурлыкал старик.
– Конечно.
Отставив кубок на тумбу, Адам поднялся и стянул с себя чёрный полуплащ. Ему польстило, что святоша проявляет такой интерес к его масонским символам по всему телу.
– Повернись, – попросил епископ.
Парень медленно повернулся вокруг своей оси, а затем вопросительно развёл руками.
– Какое у тебя прекрасное тело, – пропел старец и сделал несколько шагов навстречу, подливая ещё вина. – Как давно ты в нашей священной обители?
– Всего пару дней. Но уже успел соскучиться по нормальной жизни.
– Можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь. Никто тебе и слова не скажет, – пообещал епископ, показывая свои белоснежные зубы.
– Покорнейше благодарю, – склонил голову Адам.
– Я распоряжусь, чтобы тебе приготовили отдельный завтрак, обед и ужин. Пусть добавят в наш аскетичный рацион немного мяса и вина. А ещё, я персонально выделю тебе свои покои.
– Не стоит, – улыбнулся парень, пригубляя кубок.
– Я настаиваю, – пророкотал епископ. – Вот только ты не мог бы оказать мне одну услугу.
– Всё, что угодно.
Тогда старец оставил бокал с вином и, усевшись на кожаный диван, жестом указал ему на пол у своих ног. Адам подошёл ближе и встал ровно на то место, куда показывал епископ.
– Встань на колени, – промурлыкал епископ.
Парень покорно выполнил просьбу.
Какие ещё идиотские обряды у этих святош? Поцеловать руку? Или перед ним на коленях попросить прощения у Господа? Или просто что-то пообещать?
Старец довольно усмехнулся и расстегнул несколько нижних пуговиц на своей сутане. Затем он широко расставил ноги, как бы демонстрирую свои гениталии и расстегнул ширинку на штанах.
– Отсоси, – приказал он повелительным тоном.
Парень замер от удивления, а затем чуть ли не отпрыгнул от него в сторону.
– Ну, уж нет! – фыркнул он, хватая сутану Роберта и снова надевая её на себя.
– Я заплачу тебе.
– Пошёл на ***, старый извращенец! – прорычал Адам, корчась от отвращения.
– Сучёныш! – спокойно прошипел епископ. – Я тебя прокляну, и ты будешь обречён на то, чтобы гореть в аду! Даже перед Господом нашим не сможешь замолить своих грехи!
– Вы сами та в это верите? Идите в жопу! Я вам не подзаборная шлюшка, на всякую х**ню вроде денег не покупаюсь!
– Я сделаю всё, чтобы твоего дружка отсюда выставили.
– Роба? Да по**й. Он не мой «дружок». Я его знаю всего то пару дней. А вот про вас, епископ, пойдут самые изощрённые и неприятные слухи. Вы же, наверняка, и маленьких мальчиков пялите в жопу?
– Мразь! – вскричал епископ, вскакивая с места.
– Соси, папаша! – он оттопырил средний палец и показал ему фак, а для пущей убедительности поднял и вторую руку, осторожно двигаясь спиной к дверям. – На **й вас! На **й вашу религию! И на **й вашу семинарию!
Он развернулся на пятке, хлопнул дверью и размашистым шагом направился обратно. Сутана пафосно развивалась на нём, как длинный плащ на супергерое. Благо, дорогу он запомнил и быстро вернулся обратно в коморку Роберта.
Мужчина ждал его, сидя на кровати, а когда Адам распахнул дверь, то вскочил и кинулся к нему с допросом:
– Ну? Что он сказал? Всё в порядке? Ты можешь остаться?
– Не переживай, неприятностей из-за меня у тебя не будет. Мне нужно принять душ, а затем я уйду, – парень стал собирать свои вещи.
– Но куда ты пойдёшь? – остановил его мужчина.
– Я вернусь к другу и заберу свои шмотки. А потом уже решу, что с этим делать.
– Но…
– Где я могу помыться?
– Сейчас.
Священник порылся в ящике и протянул ему своё полотенце, потом проводил его в местную душевую. Когда он вернулся в комнату, то обнаружил, что так и не вернул парню его заштопанную футболку. Мужчина, не раздумывая, схватил её и снова направился в душевую комнату. Вещи Адама лежали на лавке в раздевалке. Он аккуратно уложил футболку рядом с джинсами и хотел было снова вернуться в свои покои, но задержался в дверях. Роберт долго колебался, никак не решаясь заглянуть в помещение, где ручьём лились капли воды, разбиваясь о кафельный пол.
Сначала он хотел сообщить Адаму о том, что принёс его футболку, но так и застыл в двери, увидев обнажённого парня, расслабленно отмокающего под струями горячей воды. Его тело всё ещё было испещрено неглубокими ранами и покрыто синяками, но в целом, Адам выглядел вполне бодро и даже что-то напевал себе под нос. На его спине были вытатуированы два прекрасных ангельских крыла.
Роберт нервно сглотнул и притаился за дверью, ощущая, как в нём снова зарождается желание, которое этот юноша так успешно вчера погасил, пусть и не совсем потребным образом. Мужчина потёр рукой свой пах, чувствуя, как стыдливо покрывается румянцем, и зажал ладонью себе рот, чтобы не проронить и звука.
– Роб, – позвал его Адам.
Откуда он узнал, что мужчина притаился за дверью?
Молодой священник промолчал, в надежде, что парень всё же просто произнёс его имя вслух.
– Я знаю, ты там дрочишь на меня, – протянул парень, перекрывая шум воды.
– Нет, – сдавленно пробормотал мужчина, прислонившись спиной к стене.
– Не торопись. Подожди немного, у меня для тебя есть сюрприз.
Вода перестала хлестать из душа и мерно стекала в водосток. Услышав, как парень шлёпает по мокрому полу, направляясь к двери, Роберт поспешно покинул раздевалку и чуть ли не бегом понёсся в свою комнату.
Стряхнув капли с кончиков пальцев, Адам взял с лавки полотенце и уткнулся в него лицом. Снова пахло ладаном и Робертом. Быстро натянув джинсы и накинув на плечи полотенце, парень взял свою футболку, но надевать её на мокрое ещё не высохшее тело не стал.
Когда он вернулся, Роберт сидел за столом и притворялся, что что-то сосредоточенно читает. Адам подошёл к нему сзади, положил руки на плечи и стал разминать мышцы спины, помогая ему расслабиться.
– Сбежал… – проворковал он ему на ухо. – Как тебе не стыдно?
– Адам, я… – повернулся к нему мужчина, но договорить не успел.
Парень впился ему в губы и с наслаждением прикрыл глаза. Но Роберт был как никогда серьёзен. Он осторожно отстранил от себя Адама и покачал головой:
– Я не могу. Не сейчас. У меня служба... Прошу тебя, только не уходи. Останься.
– Забей ты на эту службу! Если не сейчас, то никогда, Роб! Они придут за мной в течение ближайших двух часов.
– Кто?
– Не важно…
– Что ты натворил, Адам?
– Ничего. Всё нормально.
Откуда-то издалека донёсся звон колокола.
– Мне нужно идти, – взмолил Роберт, держа его руки в своих ладонях. – Дождись меня, умоляю! Я всё решу. Все твои проблемы. Здесь я смогу тебя защитить от кого угодно!
Он обнял парня, нежно прижавшись щекой к его щеке, а затем, ещё раз заглянув ему в глаза, развернулся и помчался в церковь.
– Чёртов святоша, – покачал головой парень и стал собирать свою сумку.
Нужно было оставить ему хоть что-то, хотя бы записку. Но это небезопасно. Епископ перевернёт тут всё вверх дном, а Адаму бы очень не хотелось, чтобы у его спасителя возникли из-за него проблемы. Он долго расхаживал из стороны в сторону, усердно пытаясь хоть что-то придумать, но все попытки были тщетными. Больше здесь оставаться он не мог, поэтому надел свою футболку и перекинул сумку через плечо.
До выхода из семинарии он добрался незамеченным, найти его оказалось не сложно, особенно с учётом того, что он уже проходил здесь с епископом. Погода на улице была по летнему прекрасной, дышалось полной грудью. А вот и местная католическая церковь возносится шпилями к небу. Почему-то Адама потянуло именно туда. Всегда было интересно, как же проходит служба.
Когда он скрипнул массивной деревянной дверью, на него никто даже не обратил внимание. Люди постепенно расходились, многие покидали церковь. Видимо «представление» уже закончилось. Кто-то из священников разговаривал с прихожанами, а вот Роберта тут не было.
Адам поинтересовался у какой-то толстенной тётки, где бы ему найти «отца Роберта». Та ткнула пальцем куда-то в сторону кабинок и вразвалочку побрела к выходу. Из исповедальни как раз вынырнул какой-то худощавый дядька, а к кабинке уже направлялся следующий. Но Адам его опередил и, пропустив мимо ушей возмущённые ругательства, втиснулся в тёмную кабинку. Когда окошко открылось, за решётчатым окном он ни увидел абсолютно ничего, но оттуда послышался тихий ровный голос Роберта:
– Когда вы последний раз исповедовались?
Немного изменив голос, Адам пробурчал:
– Совсем недавно.
Ему показалось, что священник узнал его, но Роберт продолжал, как ни в чём не бывало:
– Вас что-то тревожит?
– Нет. Я пришёл за советом. Дело в том, что я хочу попросить у Господа не для себя, а для одного человека, ибо сам он не посмеет этого сделать.
– И чего же вы хотите?
– Чтобы он был счастлив…
– Бог дарит людям счастье, лишь в моменты искреннего отчаянья. Но что вам мешает подарить этому человеку частичку счастья самому?
– Вот скажите, может ли человек, свято верующий в Бога и принявший церковные законы за главные постулаты своей жизни, отступить от всего этого хотя бы на пару шагов ради любви?
– Знаете, Бог создал нас лишь с одной целью: любить ближних своих. И любовь – это главное в нашей жизни, я это понял лишь сегодня. И думаю, что этот человек, о котором вы говорите, сможет переступить через себя и через некоторые предрассудки ради любви, стоит вам лишь его к этому подтолкнуть. Только не подталкивай меня к пропасти, Адам, и не бросай. Иначе один я с эти не справлюсь.
Парень выскочил из исповедальни как ошпаренный. Он не хотел этого слышать. Всё что угодно, только не это. Даже если Роберт был сейчас столь откровенен, то он зашёл слишком далеко. Пора было сваливать отсюда ко всем чертям. Жизнь итак была к нему жестока, забросив в столько скудное и пропитанной слепой верой и бесподобной ложью место.
Он быстрым шагом направился к выходу, даже не обернувшись.
Месса казалась ему сущим адом, который длился так уныло и долго, что захотелось поскорей покинуть это место. А когда он услышал до боли знакомый, чуть изменённый, пусть и не сразу узнаваемы голос, то был вне себя от радости.
Молодой священник чуть было не выскочил из исповедальни, чтобы кинуться вслед за парнем, но сдержался. Последние два дня ему становилось всё сложнее контролировать свои эмоции и действия. И всему виной был этот молодой человек.
Остальных людей, желающих исповедаться, он слушал без особого интереса и, словно психолог, задавал наводящие вопросы.
А когда он вышел из кабинки, то его задержали ещё на полчаса своими светскими разговорами другие священники. Когда Роберт, наконец, вырвался из плена и вернулся в свою комнатушку, то Адама там уже не было, как и его вещей.
Но парень оказался прав, за ним явно приходили и перевернули вверх дном практически всю комнату. Может быть, его схватили? Нет. Адам был слишком проворен и хитёр, чтобы попасться. Жизнь научила его, как вести себя в подобных ситуациях.
Значит, он ушёл. Навсегда.
Присев на кровать, Роберт уткнулся лицом в ладони. Из его уст вырывался тихий, почти беззвучный шёпот. Он молился о том, чтобы Господь позволил ему ещё раз увидеться с Адамом. Ведь они даже не успели попрощаться…
Посреди ночи скрипнула дверь. Кто-то тихо прокрался на цыпочках по каменному полу. Роберт не спал, он слышал каждый шорох, чьё-то тихое дыхание и шаги.
Когда тёплая рука дотронулась до его щеки, он схватил её и резко поднялся с кровати. В лунном свете, пробивающемся сквозь маленькое окошко, он разглядел милое личико, покрытое почти затянувшимися шрамами.
– Адам! – радостно выдохнул он, притягивая парня к себе и зарываясь носом в его мягкие волосы. – Я думал, мы больше никогда с тобой не увидимся!
– Тсс, – парень улыбнулся и прижал палец к губам. – Ты же не думал, что я посмею уйти, не переспав с тобой?
Он легонько толкнул мужчину в грудь, заставляя повалиться обратно на подушку, а сам накрыл его губы страстным поцелуем, поглаживая рукой внизу живота. Роберт не сопротивлялся. Он притянул к себе парня, обвив его шею руками.
За окном ещё было темно, хотя где-то за горизонтом уже занималась заря. В духовной семинарии все всё ещё спали, и лишь в одной комнатке в подвале тускло тлел окурок свечи.
Молодой священник лежал на спине, уставившись в потолок и тяжело дышал, а на его вздымающейся груди покоился Адам и выводил пальцем замысловатые узоры. Оба долго не могли прийти в себя или не хотели...
В висках отбивало свой бешеный ритм сердце, в ушах звенело, а по телу пробежала лёгкая дрожь.
– Эй, ты чего? – первым подал голос парень, поднимая голову.
– Мне страшно, Адам, – прохрипел мужчина. – Я не хочу возвращаться к реальности, к мыслям.
– Чего ты боишься?
– Божьей кары, – почти прошептал Роберт, чувствуя, как по телу пробегает новый импульс.
– Богу плевать на нас, – снова положил голову к нему на грудь Адам. – Он оставил эту грешную землю давным-давно, и ему совершенно безразлична судьба маленьких ничтожных людишек, обитающих здесь. Так что ты его не сильно расстроишь.
– Но это было так великолепно! Это противоречит абсолютно всему, чему нас учили ранее! И от этого мне становится не по себе. Может, я чем-то болен? Или просто другой? Не такой как все? Поэтому так всё воспринимаю и...
– Роб, это нормально. Этим занимаются все, просто об этом не принято говорить. Это некое таинство между двумя людьми, как исповедь.
– Но ведь это всего лишь процесс зачатия ребёнка, происходящий обычно между женщиной и мужчиной.
– Если б это не было так приятно, мы бы все вымерли. Но как видишь, нас уже семь миллиардов выродков.
– И все мы – дети божьи.
– Все мы – дети наших родителей. Я не понимаю, куда глядели твои, когда позволили тебе служить Господу и церкви.
– Я вырос в детском доме.
– Я… Извини, – поумерил свой пыл парень.
– Да ничего. Я их совсем не знал. Я не уверен, что они были хорошими людьми. А твои?
– Лучшими в мире… Они погибли в автокатастрофе, когда мне было девять. В их машину влетел какой-то укуренный и обдолбанный мудак. После этого я замкнулся в себе, а на воспитание меня взял мой дядя. Алкаш тот ещё. Пропивал всё пособие, которое выделяли мне на учёбу. Приходилось учиться выживать самому.
– Ты всегда добиваешься того, чего хочешь?
– Конечно. А что, не видно? – Адам многозначительно окинул его взглядом и улыбнулся.
– Так за что всё-таки тебя побили те парни?
– Сам нарвался.
Мужчина укоризненно помотал головой и опомнился:
– Прости, я не спросил: как ты себя чувствуешь?
– Великолепно! – проурчал Адам.
– Как твой бок? Уже лучше? Тебе, кажется, было больно, когда мы... – он умолк.
– Всё нормально. Через пару дней пройдёт, – пообещал ему парень, выбравшись из-под одеяла.
Роберт попытался усесться в кровати, но от резких движений закружилась голова.
– Поспи немного, – посоветовал Адам, натянув джинсы. – Сон поможет восстановить силы. И ещё... Роберт, не вини себя в случившемся. Раз уж на то пошло, то это я всё начал, а ты сопротивлялся до последнего. Всё, что произошло дальше, это лишь моя вина. Ты не поддался искушению, я принудил тебя к этому насильно. Знай это. Тебе так будет легче...
– О чём ты? – мужчина поймал его за руку и притянул к себе, уткнувшись носом в грудь и сцепив руки у него на пояснице.
– Просто пообещай, что не будешь об этом жалеть. Вот и всё. Я большего от тебя и не прошу.
Он склонился и ласково потёрся носом о его нос.
– Обещаю, – шепнул ему в губы Роберт, цепляясь пальцами за его волосы.
Парень ещё раз страстно впился в него поцелуем и, положив руки к нему на плечи, заставил повалиться обратно в кровать.
– А теперь закрой глаза, – попросил Адам, его лицо озарила очаровательная улыбка. – Ну же. Поверь мне.
Когда Роберт закрыл глаза, то почувствовал, как лёгкий ветерок задувает свечу возле кровати, а тихий шорох парня утихает и растворяется в тишине. Сон окутал так быстро, выветрив все мысли из головы и унося далеко от человеческого мира, собственных чувств и ощущений, позволяя растаять во мгле и безмятежности.
Он ушёл. Та ночь и была его прощальным подарком. Благодарностью за спасение. Как и хотел, он подарил кусочек счастья, оставил частичку себя в сердце Роберта и, помог найти истинное предназначение, место в этом мире.
Больше молодой священник его не видел. В большом кипящем жизнью городе, в котором проживают несколько миллионов людей, столкнуться с кем-то из знакомых на улице можно лишь по воле Бога.
____________________________
Казалось, прошлая целая вечность. Полгода канули в лету. Как всё переменилось за это время. Единственное, что оставалось прежним, это шпили старой церквушки Св.Т., всё также непреклонно тянущиеся к небу и к солнечным лучам.
Роберт вышел из дома с маленькой книжкой в руке и вздохнул полной грудью. Он специально выдвинулся пораньше, чтобы в тишине и полном одиночестве прогуляться по пустынной улице, а потом немного посидеть в храме до первого прихожанина. Но тут он прогадал, когда вдали замаячила церковь, возле дверей уже кто-то был.
Молодой священник хотел повернуть обратно и ещё немного побродить по окрестностям, но было уже поздно. Кажется, первый посетитель его уже заметил, ведь чёрная сутана всегда выдавала его на фоне светлых пастельных оттенков окружающих зданий.
Он решительно надел маску серьёзности и сосредоточенности и, уткнувшись взглядом в лакированные туфли, зашагал по направлению к церкви. Взгляда он не поднимал, даже когда взбежал по ступенькам вверх и оказался в паре шагов от первого посетителя. И лишь когда он поднял руку, коснувшись массивной двери, услышал до боли знакомый голос:
– Святой отец, я пришёл к вам на исповедь.
Застыв на месте, он поднял взгляд и растерянно посмотрел на посетителя. Не померещилось ли ему?
Всё та же футболка, заштопанная в нескольких местах, порванные джинсы, зелёная куртка, накинутая на плечи, кожаная сумка. Всё тот же укоряющий взгляд и сияющее улыбкой лицо с новыми свежими шрамами. Молодой человек стоял, прислонившись спиной к двери храма, и смотрел на него, не решаясь сделать шаг навстречу, а священник был обескуражен. Он только и смог, что улыбнуться в ответ и радостно выдохнуть лишь одно слово:
– Адам!