- Продолжаем тему «Десятилетие Хрущева», - объявил Аркадий Львович одиннадцатиклассникам после проведенного стандартного опроса и самим придуманного теста для проверки усвоения пройденного материала. – После развенчания культа Сталина историю Советского государства пришлось переписывать. В новой редакции вышла многотомная история КПСС. Студенты первых курсов получили новенький учебник, освещающий героическую роль коммунистической партии в становлении и развитии первого в мире социалистического государства.
Г о л о с из к л а с с а: - А надо было отрекаться от Сталина? Не проще осудить некоторые, допущенные Сталиным и коллективным руководством страны ошибки? И продолжать победное шествие от социализма к коммунизму.
- Такую позицию пытались занять при Брежневе. А это целая эпоха в истории страны. Восемнадцать лет, - сразу же принялся отвечать учитель, не придавая значения, что реплика прервала выступление. В таких случаях считал полезным сразу по ходу изложения позволить уточняющие вопросы, поддерживал сомнения в головах молодой поросли, поощрял несогласие, каверзные, по мнению учащихся, вопросы, которые нередко уводили урок в сторону, нарушали установленный методистами регламент, не позволяли закончить изложение темы, уложиться до звонка.
В присутствии методистов подобных нарушений не допускал. Но наедине с учащимися эти отступления от правил считал допустимыми. Учащиеся интересовались историей, им нравились уроки Аркадия Львовича. С ним было интересно.
- Критика диктаторского режима Сталина вызвала сомнение в правомерности социализма, возможности при социалистических порядках решить проблему материального благополучия всего населения, проблему равенства и социальной справедливости. Поэтому уже Хрущеву пришлось вести борьбу с инакомыслием и в первую очередь с литераторами, которые считали отступления от принципов социализма партийными диктаторами причиной бедствий народа.
Развенчание Сталина было воспринято как открытая и откровенная борьба с пороками социализма. Возникло диссидентское движение. Причем прошу обратить внимание, диссиденты в большинстве своем, в том числе такие известные личности, как Солженицын и Сахаров, не были противниками социализма.
Солженицын в работе «Как нам обустроить Россию?», опубликованную в 90-м году, до распада СССР, не отвергал приемлемые народом принципы социалистического общественного благоустройства. А Сахаров полагал, что социальную программу социализма надо объединить с продуктивной экономикой капитализма. Построенное на социалистических началах общество должно воспользоваться достижениями капиталистического ведения хозяйства.
Попытка оправдать, реабилитировать Сталина вызвала протест творческой интеллигенции. В ЦК стали поступать коллективные письма и обращения отдельных авторитетных ученых.
Мы уже знаем, как Сталин пришел к власти. Знаем, чем обернулись индустриализация и коллективизация для трудящихся, всего народа. НЭП – новая экономическая политика, которую продолжали восхвалять особенно при Горбачеве, на самом деле не решила и не могла решить проблем материального обеспечения населения страны.
Мы знаем, как просчеты и ошибки Сталина сказались на ходе Великой Отечественной войны и не только в самом начале.
Сегодня хочу поведать вам, как Сталин добивался единомыслия в стране, расправлялся с упрямыми, позволяющими быть непокорными учеными. Выпускники школ советского времени знали постановление ЦК партии о журналах «Звезда» и «Ленинград». На уроках литературы обсуждали критику в адрес Анны Ахматовой и Михаила Зощенко.
Со стихами Ахматовой тогда мало кто был знаком. В школьную программу не входила. Читали, если случайно попадались в школьной библиотеке. Но поэзия мало кого интересовала. Есенина в хрестоматии тоже не было, стихи нравились, вопреки осуждающему обращению к нему Маяковского. Про сатирическую прозу Зощенко узнали из постановления. Поэтому повторяли критические упреки в их адрес, не вникая в написанное ими, не ведая, как сложилась судьба гонимых литераторов. Упоминались постановления о кинофильме «Большая жизнь» и опере Мурадели «Великая дружба».
О сталинских философских уроках впервые услышали уже студентами. Не вдаваясь в подробности, на лекциях упоминали философскую дискуссию 1947 года по книге Александрова «История западной философии». Учебник получил Сталинскую премию. Потом был раскритикован. На всесоюзном совещании.
Точку в этой дискуссии поставил все тот же А.А.Жданов, который от имени ЦК выступал по журналам «Звезда» и «Ленинград», а позже на других общественно значимых мероприятиях, когда надо было дать оценку происходящему с позиций коммунистической идеологии.
В студенческую пору при изучении марксистско-ленинской философии часто встречалась фамилия «Кедров». Один из наиболее известных советских философов того времени. Нас обязывали читать и конспектировать его статьи и целые главы его монографий. Статьи помогали понять и лучше усвоить изучаемую науку. Достоинства его философских фолиантов оценить не могли. Мы были всего-навсего студенты, к тому же младших курсов.
В 89-м году прочитал статью в «Правде». Это было время горбачевской гласности. Из статьи узнал, что отцом выдающегося советского философа был чекист Михаил Кедров.
Газета оповещала: Михаил Кедров познакомился с Лениным летом 1913 года в Швейцарии. Член партии с 1901 года уехал в Берн с семьей, скрываясь от полиции.
Получил образование на медицинском факультете Лозаннского университета.
Участник трех революций. С ноября 1917 член коллегии Наркомата по военным делам, в 18-м с мандатом Ленина едет защищать советскую власть на Север, в 19-м член коллегии ВЧК, Начальник Особого отдела. В последующие десятилетия на ответственных руководящих постах.
Младший сын Игорь – чекист в ведомстве Берия. Со своим сослуживцем Голубевым решили подать письмо в ЦК ВКП(б) и ЦКК о грубых нарушениях законности работниками НКВД. Советуется с отцом. Тот остерегает: могут уволить из органов. Арестовать не посмеют, времена Ягоды и Ежова остались в прошлом.
Но Игоря и Владимира Голубева все-таки арестовали. Кедров пишет Сталину. В ответ арест старого большевика-ленинца Михаила Кедрова.
Игорь и Владимир расстреляны в январе 1940-го. В 1953 в документе по делу Берия сказано: «Учинили террористическую расправу над сотрудниками НКВД И.Кедровым и В.Голубевым за то, что последние решили разоблачить Берия, о чем стало известно заговорщикам».
Та же участь постигла и Кедрова-отца. Из протокола допроса Михаила Кедрова: «Заявляю, что вся моя жизнь и преданная работа в партии большевиков в течение 38 лет является убедительным опровержением предъявленных обвинений». Обвинения? Шпион со стажем, завербован еще до революции, агент царской охранки.
Более двух лет содержания под стражей, пытки и истязания во время допросов заканчивались вписанной в протоколы одной и той же фразой: «Виновным себя не признаю». Не признает виновным и на суде. Объявляется решение суда: «Кедрова Михаила Сергеевича считать по суду оправданным, из под стражи освободить.
Приговор окончательный и обжалованию не подлежит».
Обжалование и не потребовалось, достаточно резолюции всесильного Берия. Справка: «Приговор о расстреле Кедрова Михаила Сергеевича приведен в исполнение…»
Заканчивается статья сообщением, что 2 июля 1954 года Михаил Сергеевич Кедров реабилитирован. Приведены слова боевых друзей Кедрова: «Таким было поколение старых большевиков-ленинцев, отдавших себя без остатка делу партии во имя блага людей».
Упустила газетная статья эпизод выступления Хрущева на ХХ съезде партии, когда в докладе о культе личности было зачитано письмо Кедрова из тюрьмы: …взываю к вам о помощи. Услышьте крик ужаса, заступитесь, помогите уничтожить кошмар допросов, вскрыть ошибку. …мне, 62-летнему старику, следователи угрожают ещё более тяжкими и жестокими и унизительными мерами физического воздействия. …Я измотан вконец. Здоровье подорвано, силы и энергия иссякают, развязка приближается. И Партия, и Советское правительство, и нарком Л.П.Берия не допустят свершиться той жестокой непоправимой несправедливости».
Такими были представлены чекисты Михаил Кедров и его сын Игорь. Жертвы сталинского режима. Наступили 90-е годы. СССР прекратил существование. Теперь уже открыто, не опасаясь преследований и запретов профессиональные историки, всеведущие журналисты в поисках сенсаций и просто доморощенные любители стали собирать и публиковать материалы, разоблачающие сталинизм, мифы советской истории, ужасы социализма. В первых рядах диссиденты и те, кто хотя бы малой толикой пострадали от властей, либо запретов социалистического режима.
Мне в руки попадает книга – биография чекиста Михаила Кедрова. И что я узнаю?
В годы гражданской войны являлся одним из руководителей карательных органов советской власти, организовывал выявление «врагов народа», проводил репрессии в Красной Армии. Даже чекистов поражал своей безудержной жестокостью. Путешествуя по Европе, одно время жил в Париже, где впервые проявились признаки психического расстройства. Душевная болезнь передалась сыну Игорю.
Став командующим Северным фронтом, принял решительные меры к контрреволюционерам и саботажникам, устроив массовые бессудные казни. По словам очевидцев: большевистский комиссар Кедров казнил людей сотнями и тысячами. Допрашивали и пытали непосредственно в вагоне Кедрова. Выводили и тут же расстреливали.
В 19-м году явился одним из разработчиков системы концентрационных лагерей. Организатор Холмогорского, Пертоминского и Соловецкого лагерей. Особенно страшным считался Холмогорский концлагерь. Массовые расстрелы совершались при личном участии Кедрова. Партию в 1200 офицеров на двух баржах доставили из Архангельска. Когда подошли к Холмогорам, Кедров приказал стрелять по ним из пулеметов.
В северные лагеря свозили пленных белогвардейцев и казаков. В «день красной расправы» - годовщину советского декрета «О красном терроре» - в Холмогорах казнили более 2 тысяч человек прибывших заключенных.
Среди палачей были те, кто закончил свой жизненный путь стенкой, кто-то в психиатрической больнице. Полтора года проходил лечение в Норвегии Михаил Сергеевич Кедров в клинике для душевнобольных.
В Гражданскую войну Кедров наград не удостоился. Орден Красного Знамени получил в 1927 году в связи с 10-летием ВЧК.
Младший сын Кедрова, Игорь, оказался одним из самых жестоких следователей, при помощи издевательств, угроз и побоев получал нужные показания.
В письме Игоря и Владимира Голубева, которое они передали в приемную Сталина, говорилось о заговоре в органах госбезопасности, который якобы возглавляет Берия. Не удивительно, что последовал арест.
В честь незаконно репрессированного пламенного борца за народное счастье Михаила Кедрова уже после смерти Сталина названы улицы в Архангельске, Ярославле, Москве и других городах. И сегодня, в наши дни имя создателя лагерей смерти на карте России.
В и к т о р: Но ведь Кедровы – отец и сын – получили по заслугам.
Н а д я: Как ты можешь такое говорить?
О л е г: А мне их нисколько не жалко.
А р т у р: Дело не в жалости. Они ее не заслужили. Но пытать – это бесчеловечно. Расстрел – для них справедливая мера. Только получили не за свои злодеяния, а как неугодные сталинскому режиму.
А р к а д и й Л ь в о в и ч: Предлагаю в качестве домашнего задания подумать, как бы вы поступили, если пришлось вершить суд над чекистами Кедровыми во времена Сталина, во времена Хрущева и при сегодняшнем знании истории. А сейчас продолжим.
Я завел разговор о семье Кедровых в связи с дискуссией, которую организовал Сталин по книге, уже получившей Сталинскую премию, которая была объявлена ошибочной. Публичное вскрытие недопустимых ошибок и их осуждение философской общественностью должно по мысли вождя объединить советских философов, побудить к активной борьбе с враждебной буржуазной идеологией, вооружить тружеников социалистического общества сознанием правильности пути, определенного партией, крепить уверенность в победе коммунизма.
В 90-е годы были опубликованы материалы дискуссии, текст выступления Жданова, книга Александрова также доступна в публичной библиотеке. Книга раскритикована, но не изъята. Помнится, из любопытства внимательно прочитал книгу, сделал выписки, потом доклад Жданова. Сопоставил, чтобы утвердиться в несостоятельности, а порой и нелепости претензий к тексту книги.
Интересно было читать выступления участников дискуссии, особенно тех, имена которых мне были известны.
На дискуссии кто-то воспользовался возможностью покритиковать научный труд видного партийного чиновника, занимающего высокий пост – начальника отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), который на тот момент занимал Александров. И не просто крупного партийного деятеля, не рядового профессора философии, академика. Академика АН СССР.
Критика позволяла набрать очки, поднять свой авторитет в глазах высшего партийного руководства.
Кто-то делал критические замечания в адрес неугодного учебника, чтобы подстраховаться, защитить себя и свое имя от обвинений в преклонении перед западной наукой, в отсутствии твердой партийной позиции.
Сегодня неловко читать выступления видных философов, признанных не только в нашей стране, но и мировой философской общественностью, как им пришлось в то время, в тех условиях кривить душой, поступаться научной совестью во избежание крупных неприятностей, начиная отстранением от преподавания и кончая более тяжкими последствиями. Надо с пониманием относиться – у них не было иной возможности выжить, продолжить заниматься наукой, которой посвятили жизнь.
Но были и те, кто воспользовался критическими выступлениями из карьерных соображений.
В конечном счете, серьезно пострадавших не было. Александров публично покаялся и признал своевременной и справедливой критику. Он умел это делать в тридцатые годы, иначе не сделал такой блистательной карьеры. И в это десятилетие не пострадал. Обошлось без репрессий. Сталин решил главную задачу. Философский корпус страны получил заряд бодрости и твердые указания, чем заниматься, на что направить усилия в развитии марксистско-ленинской философии.
Мне казалось, что обладаю достаточной информацией, что произошло в 1947 году, в каком положении оказалась философская наука в результате принятых Сталиным мер.
Ошибался. Все было гораздо сложнее. Вот что опубликовал в журнале «Вопросы философии в 90-е годы В.Есаков.
Партийные функционеры, именовавшие себя философами, обеспечили господство в советской философии. Этому способствовало избрание в академики Митина, а в 1946 году Александрова. Того самого Александрова, книга которого подверглась разгрому на всесоюзной дискуссии 47-го года.
Важную роль в деле захвата всех постов в философской науке партийной номенклатурой сыграл философ Федосеев, который сумел оставаться на вершине философского олимпа при Сталине, Хрущеве, Брежневе и Андропове. Из рук Черненко получил высшую академическую награду – золотую медаль Карла Маркса. Пытался стать идеологом перестройки.
Внимание Сталина к вопросам идеологии, в том числе философии, было продиктовано внешнеполитическими изменениями, началом «холодной войны».
Поводом к обсуждению книги Александрова послужило письмо профессора Московского университета Белецкого Сталину, в котором напоминал о решении ЦК по 3-му тому «Истории философии». Белецкий ставил в известность, что книга Александрова содержит те же теоретические ошибки и носит характер аполитичного, безыдейного изложения истории философии, незаслуженно удостоена Сталинской премии.
В 30-е годы Институт философии АН СССР начал работу по изданию «Истории философии» в семи томах. Первый том вышел в 1940 году, второй – в 1941-м. В 1943 авторский коллектив, в составе которого был Александров, удостоен Сталинской премии 1-й степени.
Сталинские премии установлены в ознаменование 60-летия Сталина в 1939 году. Премия первой степени в размере 100 тысяч рублей, вторая – 50 тысяч, третья – 25. Зарплата квалифицированных рабочих и низшего звена партийных руководителей была в размере 1000 – 1200 рублей в месяц. Можно представить, что значило получить премию даже третьей степени.
Вышедший в 1943 году третий том «Истории философии» был подвергнут серьезной критике. Вышло специальное постановление ЦК ВКП(б) «О недостатках и ошибках в освещении истории немецкой философии конца XVIII – начала XIX веков». Белецкий был основным критиком этого злосчастного тома. В 1946 году Белецкий вновь обращается к Сталину. Секретариат ЦК в декабре 1946 года принимает постановление в связи с ошибками, допущенными в книге Александрова «История западноевропейской философии». Подготовку и руководство на собраниях при обсуждении книги Александрова поручили Федосееву.
Обсуждение книги состоялось в январе 1947 года в Институте философии Академии наук. В марте принято решение Секретариата ЦК переработать проект материала для опубликования в печати. Текст опубликован в журнале «Большевик». На этом история с книгой не заканчивается.
В июне 47-го года проходит совещание работников научно-философского фронта под председательством Жданова. На этом совещании присутствовали секретари ЦК, руководящие работники республиканских и местных парторганизаций. В списке присутствующих оказались жены Ворошилова, Жданова и других руководителей партии и государства. Но были ещё два списка приглашенных В первом фигурировали ученые, включая президента АН СССР и руководителей Отделения истории и философии Академии наук, которых забыли включить в основной список. Во втором дополнительном Вишневский, Панферов, Симонов, Фадеев и другие писатели. Именно на этом совещании состоялось выступление Жданова, которое было опубликовано отдельной брошюрой, многократно переиздававшееся при жизни Сталина.
Текст выступления Жданова правил лично Сталин.
На заключительном заседании в президиум Жданову поступила записка от Кедрова с просьбой о встрече: «я привел бы серьезные факты, говорящие о некоторых симптомах ревизии марксизма путем выхолащивания из него творческого характера». Встреча состоялась и имела последствия при организационных мероприятиях на философском фронте.
Секретариатом ЦК принял решение об издании стенографического отчета дискуссии по книге Александрова. Решался вопрос о создании журнала при Институте философии АН СССР. Обсуждался состав редакционной коллегии, куда предполагалось ввести и профессора Кедрова. Вопрос об издании философского журнала обсуждался и решался годом раньше.
После летней дискуссии 47-го года Александров предлагал главным редактором утвердить Леонова. Леонов – Розенталя или Резникова. Появились другие претенденты.
Мильнер предложил себя в качестве главного редактора. В подробной записке Жданову предлагал начать журнал статьей главы марксистско-ленинской философской школы товарища И.В.Сталина.
Юдин предложил ему поручить руководство Институтом философии.
Профессор Панцхава, тот самый, лекции которого значительно позже будет посещать студент Аркадий Титов, передал записку, в которой указывал основную задачу академического института, нового журнала и всех советских философов в выяснении того нового, что внес товарищ Сталин в сокровищницу марксизма.
Постановлением Секретариата ЦК 19 июля 1947 года «Об издании журнала «Вопросы философии главным редактором утвержден Кедров.
Сын и брат расстрелянных чекистов, по формулировке того времени «врагов народа», Кедров удостоен такой высокой должности. Как подобное могло случиться? О всех назначениях докладывали Сталину. Любая кандидатура утверждалась с согласия Сталина. Знал Сталин, что Михаил и Игорь Кедровы расстреляны? Безусловно. Назначением Бонифатия Михайловича Кедрова Сталин не впервой демонстрировал своё изощренное, филигранное изуверство.
При этом прекрасно знал, на кого делал ставку. Кедров и в сталинское время, и при его преемниках – верных ленинцах - успешно проживет долгую жизнь, уже после смерти Сталина получит звание академика, станет автором более тысячи научных работ, войдет в историю Страны Советов как выдающийся советский ученый.
А тогда в сорок седьмом в записке Жданову по поводу первого номера журнала «Вопросы философии» предлагает речи Аджемяна и Бердника изъять из материалов дискуссии, так как содержат положения, в силу которых их напечатать невозможно. В речь Тимирязева внести необходимые изменения. Ученый с мировым именем был признан и почитался руководством страны. Как и академик Павлов. Но философствующий профессор, став главным редактором, сразу хочет проявить себя, зарекомендовать с лучшей стороны.
Кедров пишет: «Дискуссия послужила т. Тимирязеву лишь поводом, чтобы повторить свои старые взгляды и обвинения. Слишком резкие и огульные выпады против советской науки нужно, безусловно, устранить».
Жданов обращается за указаниями к Сталину. С согласия Сталина выступления Бердника и Тимирязева опубликованы с сокращениями.
Были сделаны и другие организационные выводы. Александров освобожден от должности начальника Управления агитации и пропаганды и назначен директором Института философии Академии наук.
Времени на вопросы и ответы не осталось. Разговор продолжим на следующем уроке.
http://www.proza.ru/2015/03/03/1095