5
В Бродячей Собаке было холодно и скучно. Светлана поклевала рыбу, разворошила салат, выпила глоток красного вина за здоровье Григория (перед рестораном они условились перейти на «ты»). Григорий хлопнул три рюмки водки, осилил половину подошвообразного бифштекса и больше не хотел ни есть, ни пить. Разговор не клеился. Оба чувствовали, что это не то место и не те обстоятельства, которые способствуют сближению.
Светлана отложила нож и вилку.
– Григорий, – она внимательно посмотрела на именинника, – К чему этот цирк с днём рождения, с рестораном?
Григорий потупил взор о надгрызенный бифштекс.
– Я хотел тебе понравиться.
– Не этим же безвкусным кабаком, – Светлана широким жестом обвела зал, плохо стилизованный под начало века, – завоёвывают сердце женщины.
– А чем?
– Ну, не знаю. Цветами, стихами, ухаживанием, подвигами, наконец.
– Стихи я писать не…
– Уведи меня отсюда, – перебила его Светлана.
– Хорошо, Светлана. Я выйду покурю, и мы уходим.
Григорий встал.
– У нас денег хватит расплатиться? – спросила Светлана.
– Не волнуйся, – успокоил её Григорий, – денег хватит.
Денег не хватало, но повода волноваться не было. Григорий наметил план и следовало его только исполнить. Зайдя за спину Светланы, он направился в другой конец зала, где за сдвинутыми столами мрачно веселилась большая компания серьёзных мужчин и размалёванных женщин. По дороге Григорий столкнулся со своим официантам.
– Сколько я тебе должен?
– Так чтобы с моим интересом, – официант закатил глаза к потолку, будто там был начертан тайный прейскурант, – сто пятьдесят.
– Ну и цены у вас.
Официант гаденько ухмыльнулся, мол: нема бабла – не ходи по ресторанам.
– Жди меня у барной стойки, я вернусь и расплачусь.
Официант направился к барной стойке, а Григорий продолжил путь.
Подойдя, Григорий наклонился к уху главаря компании, здоровому, бритоголовому, золотозубому мужику со шрамом на левой щеке.
– Пойдём покурим, – приказал Григорий пахану.
Шестёрки дёрнулись
– Сидите на месте, – приказал им Григорий, – ешьте, пейте, отдыхайте.
В туалете пахан по-волчьи уставился на Григория.
– Тебе чего?
Он прикидывал, как сподручней отоварить лоха: кулаком или пером.
– Деньги давай, – просто и ясно приказал Григорий.
В глазах пахана появилась пелена.
– Сколько? – это сознание пыталось сопротивляться приказу.
– Все.
Бандит вынул из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник. Григорий вскрыл бумажник. В одном отделении находилась толстая пачка крупных советских купюр. Из другого отделения он извлёк тонкую стопку разноцветных хрустящих бумажек.
«Валюта», – догадался Григорий.
Он взял две сотенные бумажки, остальные деньги и пустой бумажник бросил к ногам пахана.
– Забудь о нашей встрече, – приказал Григорий.
Выходя, Григорий краем глаза видел, как пахан ползал по заплёванному полу, собирая своё богатство.
Официант ждал его у барной стойки. Григорий отдал ему бумажки.
– Сдачи не надо.
Официант опешил. Вот уж воистину время перемен. На вид лох лохом, а платит по-королевски.
– Не желаете, – сладко пропел официант, – рюмочку коньяка на посошок.
– Засунь себе её в жопу.
Официант открыл рот, а Григорий опомнился.
– Я пошутил, ничего никуда не надо совать.
На обратном пути Григорий, пытаясь быть интересным Светлане, рассказывал всякие смешные байки из армейской жизни. Рассказчик он был средний, но Светлана искренне старалась смеяться.
Вечерело. Небо наливалось густой синевой. Заметно похолодало.
За квартал до дома Григорий заметил уличную торговку подснежниками. Она уже собирала свой скарб. Григорий отвел Светлану от перекрёстка.
– Я сейчас, – сказал он и бросился за угол к цветочнице.
– Продайте цветы!
– Так нет уже, – ответила цветочница. – Кончились.
– Как нет, вот же у вас ещё один букетик!
– Это я внучке оставила.
– Женщина, – Григорий приложил руку к сердцу, – надо позарез.
В волнении он совсем забыл о своём даре.
– Возьми, – улыбнулась цветочница, – я видела, какую кралю ты ведёшь.
– Вот спасибо, выручили, – Григорий достал из кармана деньги.
– И денег с тебя я не возьму. Считай, это мой подарок.
Григорий в порыве благодарности приобнял пожилую цветочницу.
– Иди, иди, – говорила она, смеясь, – не гоже такую красавицу оставлять одну.
Прежде чем Светлану стало волновать неожиданное исчезновение Григория, он появился из-за угла с букетиком подснежников в руке.
– Это мне? – восхитилась Светлана.
– Тебе.
Лицо Светланы осветилось радостью, и она простила Григорию фальшивый, скорей всего, день рождения и глупый ресторан.
– Спасибо, Гриша.
– Идём домой.
В этом нечаянном «идём домой» послышалось Светлане пророчество и сердечко её йокнуло.
Остаток пути они молчали, но молчание было светлое. Они молчали не потому, что нечего сказать, а потому, что сердце слишком полно.