- Ну и хреново же ты стреляешь, Леший!
Ванька любил все критиковать. Причем не имело значения, умеет ли он сам делать лучше… или хотя бы так же, как тот, кого он критикует. Для Ваньки вообще мало что имело реальное значение, кроме, пожалуй, вечного желания поржать или подраться. Неважно над кем или с кем.
- Винтовка не пристреляна. Косая она, - попытался отмахнуться Леший. – Вот из отцовской вчера тухлых бил, – так ни разу не промахнулся. А эта… что за черт! Ну, никак не могу ее пристрелять.
Винтовку Лешему подарил отец, на шестнадцатилетие. Весьма, кстати, потрепанную. Но для Лешего это был королевский подарок. Даже сейчас, когда огнестрельное оружие стало таким обыденным, что нельзя уже было представить себе даже беременную молодую женщину разгуливающей по улице без дробовика, большинство мальчишек не могли похвастаться тем, что у них есть настоящий охотничий карабин. Пистолеты, даже такие хорошие, как Макаров и ТТ, не в счет, вот карабин – другое дело. Им тухлого можно было снять еще только завидев, метров за пятьсот-шестьсот, а не ждать, пока он, жаждущий плоти, крови и мозгов, подтащится ближе.
Случалось так, что пистолет, будучи даже полностью исправен, не спасал жизни своему владельцу. Человек просто столбенел от ужаса, увидев вблизи то, что последние пятнадцать лет в обилии разгуливало повсюду – живых мертвецов. Или, как их все называли достаточно давно, - тухлых.
Зрелище и впрямь было весьма неаппетитное, особенно если попадался экземпляр, уже не первый год бродивший под палящим степным солнцем в поисках добычи. Такие хоть и были, как правило, медлительнее своих «свежих» собратьев, но выглядели так, что даже у повидавших жизнь и смерть стариков подчас подгибались коленки. Что же тут говорить о женщинах и подростках.
Вопреки своей браваде, Леший тоже боялся тухлых страшно. Хотя все жители городка – и старые (коих, впрочем, можно было пересчитать на пальцах), и молодые – где-то в глубине души знали, как именно расстанутся с жизнью. В лучшем случае (а это случалось крайне редко) – умрут лет в пятьдесят от какой-нибудь заразы, потому как у местного доктора, в прошлой жизни бывшего медбратом-двоечником, просто не хватит ума или лекарств, чтобы их вылечить. В худшем же случае их ждала участь обеда или присоединения к честной компании кусков плоти, которые топтали землю, без устали ища себе добычу.
Вот и сейчас, стоя на ржавом остове легковушки, которая последние пятнадцать лет являлась частью баррикады, Леший тратил драгоценные патроны на пристрелку своей новой винтовки, поскольку знал, что тухлых надо держать на расстоянии, что бы ни случилось. Винтовка же совершенно не желала пристреливаться.
- А помнишь Матвея? - спросил Ванька, закуривая сигарету. - Так тот тоже стрелять не умел. Ходит сейчас, счастья ищет… - Он гадостно улыбнулся щербатым ртом и выпустил облачко сизого дыма.
- Смелый был пацан, - бросил Крючок, третий в их компании, электрик. - Побольше бы таких.
- Так-то оно так, - согласился Ванька, продолжая курить, - но стрелять Мотя не умел совершенно. Вот и помер в семнадцать годков.
- Шестнадцать, - поправил Леший, стоя на крыше легковушки и выцеливая очередного тухлого.
- Да без разницы! - Ванька бросил бычок и сплюнул в пыль. - Жить бы еще мог, если б не хорохорился.
- Ты лучше заткнись и сиди тихо, ссыкун, - со злобой процедил Крючок, который в теньке возился со сломанной рацией. - Хороший был парень, вот и не хрен его частить. Ты бы на его месте еще около сетки обделался. Курить-то ты умеешь, а кроме этого, взрослого в тебе ничего и нет. Семнадцать уже, а до сих пор трусами бабочек ловишь.
Ванька вскочил и засучил рукава выбеленной солнцем, линялой отцовской рубашки, которая совсем недавно стала ему впору.
- Ты это дело брось, твою мать!- крикнул он, краснея от злости. – Отделаю же, как Бог черепаху, ей-богу!
- А ну, тихо оба! – рявкнул Леший. - Мешаете!
Он опять прицелился и нажал на спусковой крючок. Пуля пролетела сантиметрах в десяти от головы одиноко бродившего тухлого, очень старого, судя по его виду, и выбила фонтанчик пыли. Леший выругался. Мертвец повернулся на звук, вперился вдаль невидящим взором затянутых бельмами гнилых глазных яблок, затем двинулся к периметру.
– Твою ж мать! - взвизгнул храбрившийся минуту назад Ванька. - Леший, паскуда, прибей его! А то эта падаль дружков позовет, и нам на орехи от дежурного влетит.
А влететь и правда могло. Несмотря на то, что по возрасту им тут находиться не возбранялось, разбазаривать боезапас разрешения никто не давал. Все упрямый Леший, который сам захотел пристрелять эту чертову винтовку.
Леший прицелился в тухлого, уже изрядно приблизившегося, и снова выстрелил. И снова промазал. Не хватило нескольких сантиметров. Снова.
И тут, то ли от того, что Крючок с Ванькой голосили как бабы на сносях, то ли от досады, то ли от всего сразу, у Лешего начали дрожать руки…
Тухлый подошел уже к самой сетке периметра. Раньше, когда люди в поселке еще надеялись, что кто-нибудь придет и спасет их, в те времена, когда это был ещё не просто автономный поселок, отгороженный от внешнего мира колючей проволокой и баррикадами из битых автомобилей, а центр временного содержания беженцев, ограждение находилось под напряжением. Ток отпугивал тухлых. Сейчас же ток был вырублен ради экономии топлива для генераторов, достать которое становилось все труднее, включали его только при миграции через район стада мертвецов, достаточно большого, чтобы сломать ограду.
Тухлый упорно царапал сетку, натужно хрипя легкими, гнилыми и полными личинок. Затвор выскальзывал из пальцев, руки не слушались Лешего, пот заливал глаза, едкий холодный пот. Вот поэтому он и хотел винтовку, а не пистолет, чтобы не подпускать тухлых так близко. Знал же, что струсит, знал же!
Тем временем тухлый продолжал свои бесполезные попытки свалить в одиночку трехметровый забор из толстой железной сетки и бетонных столбов. Однако у него получилось то, на что его гнилые мозги не могли даже надеяться: человек с оружием задрожал. Впрочем, дрогнул только один из троих.
Крючок, до сих пор сидевший в тени ржавой машины, встал и почти спокойно подошел к мертвецу. Вплотную. В руках он держал кусачки, с помощью которых чинил сломанную им же вчера рацию. Без лишних слов, поскольку Крючок никогда не отличался болтливостью, он занес руку с зажатым в пальцах инструментом, и что было силы ударил тухлого в лоб, сквозь сетку. Череп мертвеца, гнилой и хрупкий, лопнул, и выплеснулась жижа бурого цвета, та самая, в которой при жизни хранилась личность бывшего школьного учителя Валентина Ивановича Жмурина, умершего от укуса своей зараженной дочери и восставшего снова для бесконечного скитания под палящим солнцем. Густая смрадная слизь потекла по рукам Крючка.
В этот момент раздался выстрел. Звук был такой, будто в пустом зале небольшого кинотеатра взорвали пакет из-под попкорна. Крючок был мертв, как и бывший школьный учитель, в спине, чуть ниже лопатки виднелось маленькое аккуратное отверстие от пули.
Леший, с белым как алебастр лицом, стоял на крыше автомобиля, похожий на восковую статую – того и гляди растает под жарким солнцем Волгоградских степей. А в голове, помимо крови, стучавшей в висках, гремело громом одно слово: «НЕТ!»
Однако, выстрелил не кто иной, как именно он. Пусть случайно, пусть испугавшись до смерти, пусть не помня себя от страха при виде лопнувшего черепа мертвеца и бурой жижи мозгов, стекавших по руке Крючка (МЕРТВОГО КРЮЧКА!!!)… но выстрелил все-таки он.
Ваньки и след простыл. Причем, Леший не смог бы сказать, когда тот сбежал – до выстрела, унесшего жизнь молодого электрика Юры Крючкова, для друзей просто Крючка, или после, когда Крючок уже лежал грудой мяса и костей, каковой теперь и являлся.
Леший взвел курок и твердой (пальцы почему-то именно теперь перестали дрожать) рукой направил дуло карабина, подаренного отцом, себе в рот.
И нажал спуск…
* * *
Прошло около двух часов, прежде чем Крючок снова встал. Его пробудило то, что вместе с мозгом мертвеца, так храбро им убитого, проникло в небольшую царапину на его руке.
Когда эпидемия началась пятнадцать лет назад, ученые со свойственной им дотошностью предполагали, что зомби – по крайней мере в первые минуты после обращения – обладает остаточной памятью. Гипотеза эта, впрочем, подтверждения так и не получила.
Неловкими, непослушными мертвыми пальцами он взял кусачки и стал медленно, методично и упрямо перекусывать проволочную сетку периметра, пока не получилось достаточно большое, с рваными краями, отверстие. Затем осталось только дождаться, пока звук выстрела и крик, не привлекавшие почему-то до сих пор внимания живых, привлечет мертвых, дабы стереть с лица земли еще один городок за проволочной сеткой.
Фролово 18 марта 2014 года.