День пятый. Пятница.
Лифты Лёха не любил. Лифт, в философском его понимании – стоячий гроб, скрипя и покачиваясь возносивший или низвергавший, был для Лёхи крайне нежелательным местом. Лифт отвечал полной взаимностью. Он часто захватывал Лёху в междуэтажный плен, доставлял не по указанному адресу и вообще всячески показывал своё нерасположение. К другим обитателям дома лифт относился терпимо, а к подросткам лифт благоволил, позволяя им украшать внутреннее убранство надписями и рисунками эротического содержания.
Створки лифта растворились, и Лёха ступил на лестничную площадку первого этажа. На этот раз пронесло. И сразу воротились в голову навязчивые мысли о скорой свадьбе, и во сколько ему обойдётся этот сомнительный праздник, который, как говорит Люся, поджав губы, бывает один раз в жизни. Сквозь эти мысли не сразу пробился зов Люси.
– Лёша!
Люся стояла на балконе.
– Лёша! – ещё раз крикнула она, – я тебя зову, зову, а ты не слышишь.
– Чего тебе?
– Начальник твой звонит.
– Какого хрена ему нужно. Здрасте, – поздоровался Лёха с вышедшей из подъезда соседкой.
– А я знаю! – прокричала Люся.
– Случилось чего, Алексей? – поинтересовалась любопытная бабушка, предчувствуя рождение сенсационной сплетни.
– Ничего, – буркнул Лёха в ответ, а невесте крикнул: – Сейчас поднимусь, пусть подождёт на трубе.
Алексей не стал рисковать с лифтом, взбежал на пятый этаж, при этом немного запыхался.
Люся ждала его в прихожей с телефонной трубкой наготове. Алексей взял у неё трубку, дважды глубоко вздохнул.
– Алло.
– Алексей, – это был Карлович, – вот какое дело, в выходные нужно установить приборы у Сенцовой.
– Вообще-то я с Гришей планировал на рыбалку.
– В апреле? – удивился Гольдман.
– Ну и чё, – с вызовом ответил Лёха.
– Ладно, проехали. Двойной тариф плюс премиальные.
– Это другой разговор. Годится.
– Завтра в семь начинаем.
– Чего так рано? – спросил Алексей. – И как ты успеешь привезти нам инструмент.
– За субботу и воскресенье нужно полностью закончить работу. А перевозить ничего не надо, на объекте будет снаряжение звена Борщевича.
«Вот тупые эти начальники», – подумал Алексей, а в трубку сказал:
– Карлович, как ты это себе представляешь: четыре человека будем толкаться с одним комплектом.
– Представляю себе я это так: Запара, напарник Борщевича, болеет, а Иванов, твой напарник, не будет завтра работать. В итоге два человека на один комплект.
– Чё, без Гриши?
«Это из-за хозяйки. Точно Карлович запал на неё. А она Грише глазки строит. А что, мужик он видный, почти холостой».
Алексею стало приятно, что его догадка о любовном треугольнике полностью подтверждается, в то же время беспокоило возможное предательство.
– Без Иванова, – твёрдо, как отрезал, сказал Гольдман.
– Как я ему скажу? – растерялся Алексей.
Стоящая рядом Люся сделала большие глаза. Она открыла рот, желая вмешаться в разговор. Лёша предупреждающе поднял руку. Люся, подавив порыв, закрыла рот.
– Слушай, Алексей, – в голосе Карловича сквозила ирония, – меня что, это должно жарить.
Алексей отнял трубку от уха. Тон прораба ему не понравился настолько, что захотелось послать его куда подальше. Он глянул на беременную жену, вспомнил о скорой свадьбе, о двойном тарифе и премиальных, и вновь приложил трубку к уху.
– Алло, алло! – волновался Карлович.
– Алло, – ответил Лёха.
– Ты куда пропал?
– Да здесь я, здесь.
– Ну так что?
– Лады, Карлович, завтра в семь. Это всё?
– Всё. До завтра.
– До завтра.
Алексей аккуратно положил трубку на рычаг. Она тихо звякнула.
– Что случилось, Лёша? – спросила снедаемая любопытством Люся.
– Завтра на работу, – вздохнул Лёша.
– А как же…
– Двойной тариф плюс премиальные.
– Премиальных сколько?
«Вот женщины!», – подивился Алексей практической хватке невесты.
– Не знаю.
– Проси ещё столько же.
– Премиальные, – улыбнулся Лёша, – на то и премиальные, чтобы…
Он хотел сказать что-то за ударный труд на благо, но не смог достойно сформулировать мысль.
В общем, о них не спрашивают.
– А я бы спросила, – не унималась Люся, – за спрос, знаешь, не бьют в нос.
– Хорошо, я спрошу, – сказал Лёша, чтобы успокоить невесту. – Другая проблема, Карлович не хочет, чтобы Гриша завтра работал.
– Тю, нашёл проблему, – хихикнула Люся, – кто он тебе – чужой человек.
– Как я ему скажу?
– Так и скажи: завтра я на рыбалку не пойду, потому что ты, Гриша, говно и драчун.
– Ну-ка цыц! – прикрикнул на невесту Алексей.
Люся поджала губы. Она погладила выпирающий живот, как бы ища защиту у народившегося ребёнка.
– Не кричи на меня, маму разбудишь.
В комнате за закрытой дверью послышалось скрип пружин дивана и кряхтение, словно мама только и ждала упоминания, чтобы всласть поскрипеть пружинами и покряхтеть.
Они на цыпочках проследовали в кухню. Люся, кутаясь в тёплый халат, закрыла балконную дверь, в спешке забытую ею.
– Скажи ему, что ты заболел, – шёпотом сказала она.
– Так я же здоров, – шёпотом возразил ей Лёша.
– Ну и что.
– Я же не могу заранее заболеть.
– Почему не можешь? Ты можешь сегодня чувствовать недомогание, а завтра слечь.
– Типун тебе на язык.
Люся не обиделась.
– Скажи, что ты идёшь со мной в зоопарк.
Лёша покачал головой.
– В театр.
– Ромео и Джульетта, – усмехнулся Лёша.
– Родственники из деревни нагрянули, – фонтанировала идеями Люся.
– Этого только не хватало.
– День рождение у моей мамы.
– Неожиданно!
– Приготовление к свадьбе.
– Какие?
– Ну не знаю.
– Я на работу опаздываю, – Лёша вышел в прихожую, открыл входную дверь и ступил за порог. – Что-нибудь придумаю по ходу пьесы.
Как раз в этот момент лифт, заупокойно заскрипев, остановился. Створки разъехались, и из кабинки выбралась соседка, Антонина Петровна.
«Везёт же сегодня Антонине Петровне, – внутренне усмехнулся Алексей, – скандал наблюдала во всех его фазах. Интересно, какую фантастическую историю она слепит на собранном материале».
– Лёша! – окликнула его Люся из прихожей, – ты сумку забыл.
– Неси.
Люся пошла в кухню. Антонина-Сплетница стала неторопливо ковыряться в замке. Люся принесла сумку. Алексей хотел поцеловать невесту, но она воспротивилась.
– Через порог нельзя.
Алексей переступил порог квартиры. В это время Антонина Петровна отошла от своей квартиры, чтобы проверить ключи под светом запылённого светильника.
– Люсечка! – воскликнула она так радостно, словно свиделась с лучшей подругой после длительной разлуки, – как вы себя чувствуете, как ваша беременность?
«Ну всё, фантастика обеспечена».
– Я пошёл, – Лёша поцеловал невесту.
– Лифт вызвал?
– Я пешком.
– Иди.
Лёша обошёл столбом торчащую у дверей соседку. Следом на лестничную площадку вышла Люся, прикрыв за собой дверь.
– Здравствуйте, Антонина Петровна, – Люся с первых аккордов, как опытная оперная певица, взяла тон, в котором в равных долях смешены мёд и яд, – наше дело молодое. Как вы себя чувствуете, не болят ли суставы на погоду?
Спускаясь, Алексей слышал воркование женщин.
Весь день Лёха, что бы он ни делал: резал или варил металл, отбивал ли окалину, таскал, перекладывал, или совершал другие полезные в работе движения, думал, что сказать Грише. От тяжких дум его природная весёлость увяла, и Григорий заметил это.
– Какой-то ты сегодня скучный. Заболел что ли?
– Да, – с тихой радостью Алексей ухватился за подсказку, – чувствую недомогание. Не знаю, как завтрашняя рыбалка.
– Не переживай, дружище, – Григорий хлопнул Алексея по плечу, – сходим в другой раз.
– Это ещё неизвестно, – сказал Алексей, чувствуя в душе тяжесть от мелкого вранья, – может утром я буду в порядке.
– Давай так. Если ты заболеешь, позвонишь, и мы перенесём рыбалку.
– Давай по-другому. Если я не позвоню рано утром, значит я заболел.
– Договорились, – улыбнулся ему Григорий.