Наткнулся тут как-то в Сети на старого доброго знакомого. Смотрю… Батюшки святы! «Кунгурлес». И всё точно. Построен на судоверфи Холминг в Финляндия. Там же 30 ноября 1963-го спущен на воду. И до 23 декабря 1992 года входил в состав Северного морского пароходства Министерства морского флота СССР. Порт приписки - Архангельск.
Ну, а начало 90-х, если кто ещё не знает или уже забыть успел, это вам не баран на релинги начхал. Всеобщая ваучерная приватизация. Ну, и Северное морское пароходство из-под этой раздачи не ушло. Стало акционерным обществом. Соответственно, у лесовоза сменился собственник. Было просто пароходство, а стало пароходство акционерного общества. Хорошо, хоть флаг и порт приписки не поменялся. Правда, последнее – ненадолго. Через 14 месяцев у старого доброго лесовоза иной хозяин нарисовался. Совместное предприятие «Юниарх». А оно, хоть флаг страны и не поменяло, но портом приписки определило уже Валлетту. А это - не Белое. Средиземное море. Которое, как известно, омывает и Ближневосточные берега. Наверное, ничего удивительного в том, что ещё через 22 месяца «Кунгурлес», не только в очередной раз поменял хозяина, став уже «Аль Харефом», но и портом приписки заимел сирийскую Латакию.
Интересная штука жизнь. Всё по спирали, по спирали. И на очередном витке ты вдруг снова возвращаешься в ту же самую точку, в которой уже когда-то был. Только точка-то эта… Вроде бы, та же самая, а на самом деле - дальше от той, что уже была в твоей жизни, на добрый десяток лет.
* * *
Мы же, на том самом «Кунгурлесе» в Бейрут ходили. Правда, тогда я даже не знал, что лесовоз в Финляндии строили. Потому, как между собой мы суда этого типа называли «старыми немцами». Может, из-за того, что корпуса они имели крепкие. Как ни как – не просто лесовоз. Лесовоз ледового класса! А какая сталь самая крепкая? Нет, за нашу я даже не сомневаюсь. А помимо нашей? Правильно! Немецкая. Крупповская. Та, которую из старых «Тигров», «Пантер» и «Фердинандов» на мирные цели переплавили.
Ну, и плюсом к тому. Может «Кунгурлес» и всё, что с ним одного типа, потому превратилось в «старых немцев», что главный двигатель у него, если посмотреть внимательно на сохранившуюся до наших времен заводскую шильду, был дизель фирмы «Бурмейстер и Вайн». 2 900 лошадок! Ну, а кто такие эти Бур, Мейстер и Вайн? Само собою – немцы. Причем за второго точно могу сказать, что он покомандовать любит, а последний и нашим, плодово-ягодным, если что – не побрезгует. Да и вообще, кто таким божественным напитком, можно сказать, для детского питания предназначенным, брезговать будет? Если только какой-то не очень нормальный. Но если пацаны смогли замострячить такой дизель… Не, нормальные они. Хоть и немцы. Ну, пожилые, так на это и скидку какую сделать можно.
А вот на что нельзя… Так это на то, что на тот момент все прогрессивное человечество уже работало на судах с подруливающим устройством. Это когда в носовой части стоит дополнительный винт, который дает судну возможность самостоятельно, без буксиров, швартоваться к причалу и отходить от него. Правда, в Арктике и на сегодняшний день таких судов мало. А если они там и появляются, то большей частью в летний период, когда льдов нет. Но это сейчас, а тогда…
Короче, пришвартовался к бейрутской причальной стенке нормальный во всех отношениях старый трудяга северных широт - лесовоз ледового класса, вместо морщин и шрамов имеющий на брюхе порядка семи цементных ящиков, которыми заделаны пробоины в корпусе. Только не надо на экипаж грешить! То не мы. Старость не радость. Износ металла, плюс последствия ледовых проводок на "усах" за атомными ледоколами, которые своими винтами посылают тебе прямо под брюхо такие глыбы льда, что мама не горюй. Иные величиной с ходовую рубку. Ей бо – не меньше!
В общем, встали мы под разгрузку. Но пять тысяч кубов обрезной соломбальской доски… Тут вам не баран начхал! Тем более, это только в четырех трюмах. А ведь ещё и палубный груз! Само собою, за день, всё это с борта на причал не перекидать. Особенно, если принять во внимание, что арабские докеры… Нет, так-то, если где что отвинтить или слямзить… Или от души часа два посмотреть, как наша пекариха, мама Галя, на юте загорает в одном бикини. Тут они ребята ужас какие шустрые. Глаз да глаз! А как с грузом возиться… Тут их прыть как-то стремительно тает. Не иначе, климат сказывается.
Но климат… Это ещё не беда. Основная-то проблема не в этом заключалась. А в том, что у них там как раз гражданская война – в самом разгаре. Днем ещё ничего, а как стемнеет… Вот тогда и начинается! Такое ощущение, что дома с нечетной стороны улицы воюют с теми, кто засел с её противоположной, четной стороны. Трассеры только и летают. Оттуда – сюда. Отсюда – туда. Хорошо, хоть порт на некотором отдалении от города. Но это, если они из «Калаша» долбят. А если из СВТ? Или крупнача? Для них - это расстояние от нас до ближайших домов… Тьфу, просто. Плюнуть и растереть. Конечно, может, специально кто в советских моряков и не будет целиться, так все же взрослые люди, в курсах по поводу того, что «пуля дура».
И это – город. А в порту, как нас сразу по приходу проинструктировали местные, сочувствующие товарищи, обстрелять могут и ночью, и днем. Как с воздуха, так и с катеров. Не известно – кто. Гражданская война, етит её. Все против всех…
Неудивительно, что поначалу палубная команда просто обзавидовалась маслопупам. Они-то у себя, в машинном. В самом низу. Попробуй, дострели до них через две палубы.
Правда, завидки те длились совсем недолго. Может, час, полтора. От силы – два. Потому, как довольно быстро выяснилось, что вся бейрутская бухта просто кишит невидимыми невооруженным глазом подводными пловцами-диверсантами, которые так и норовят поставить магнитную мину кому под днище. И на флаг при этом не обращают никакого внимания. У них план по количеству. Качество – уже не их забота. Главное – прокукарекать по-арабски. Потопили, мол. А кого там и надо ли было конкретно вот этих, с тем уже потом разбираться.
Ну и для борьбы с этими диверсантами невидимого фронта, а в какой-то части и для собственного успокоения, соколы джихада бомбили акваторию порта с малепусеньких катеров типа «Прощай дорогая ливанская Родина» какими-то глубинными бомбами. Причем сбрасывали они их… Вручную! А поскольку, похоже на то, арифметику в ливанских школах тогда не преподавали и рассчитать ребятам – на какую глубину ставить взрыватель, было некому, то бросали они эти бомбы – раз-два, взяли – наобум Лазаря. Или какого-то другого местного святого.
Поэтому их суденышки порой так подкидывало на волне от собственного взрыва, что казалось – ещё немного, ещё чуть-чуть и они приземлятся где-нибудь в районе нашей верхней палубы. Можно представить, что весь божий день творилось в яме машинного отделения. Ну, а если кому нужна наглядность и образность, то это, примерно как засунуть голову в железную бочку, по стенкам которой кто-то неугомонный постоянно и со всей дури молотит приличной по размеру и весу кувалдой.
Так что уже в течение первых суток шансы палубной и машинной команд на спокойную и безмятежную жизнь в бейрутском порту уравнялись. Все как-то практически одновременно поняли – не будет её. А потому без каких споров и прений в перерывах между разгрузочной работой (её-то никто не отменял!) все приняли соломоново решение: жить и спать на средней палубе. Тем более, все равно всем без исключения время от времени приходилось спускаться вниз для укрепления цементных ящиков. А то ведь взрывы. Вибрация. Цемент-то того… Отходит. Щели в корпусе появляются. Так и утонуть прямо у причальной стенки недолго. И без какой помощи со стороны подводных пловцов. А со средней палубы до днища всё ближе, чем с верхней.
Но на этом наши злоключения не закончились. Почти сразу, как встали к причалу, выяснилось, что наш доблестный старичок, лесовоз ледового класса со славным именем «Кунгурлес» может быть захвачен с суши одной из противоборствующих сторон. Для пущего успокоения портовые власти делегировали нам на борт вооруженного «Калашом» Абдулу. Но толку от него было… Примерно, как от отставной козы барабанщика. Бравый Абдула вместе со всем экипажем прятался в надстройке, ставил в уголок самое дорогое, что у него было – автомат, и жучил дармовой советский компот из сухофруктов трехлитровыми банками с невероятной скоростью. Мы, всей командой, навряд ли за день выпили столько, сколько он один.
Худо-бедно, но день мы как-то продержались. А к вечеру выяснилось, что все буржуины на своих продвинутых теплоходах стали сниматься со швартовых и уходить на внутренний рейд, где, само собою, было гораздо спокойнее и… Значительно надежнее даже безо всякой охраны. Тем более, что всегда оставался шанс: если вдруг что, так махнуть на всё рукой (а пошли вы, братья-арабы!) и дернуть в открытое море.
Но это - буржуины. На своих продвинутых. А нам-то… Как?! Как без подруливающих? Которых у нас не было. Зато…
Зато был Филлипыч. Седой, обросший ракушечником по самую макушку боцманюга. Дракон наш. Дракончик. Почти ручной. Добрый такой и ласковый. Особенно, после того, как засосет весь положенный на тот момент, а заодно и не положенный «тропикан». А в сутки его на одно экипажное рыло приходилось… Почти бутылка красного! А учитывая природную филлипычевскую смекалку, и многими годами неустанного труда отработанный навык по изготовлению браги повышенного градуса из любого продукта, то сухое красное легким движением руки превращалось… Превращалось (благо тому и климат благоприятствовал!) в крепленое рисовое. Которое, при определенном желании, можно было бы назвать и саке. Если бы не его цвет. Прямо скажем – не особо характерный для этого напитка.
Так вот, после вечернего возлияния старый флибустьер выдал соломоново решение, которое на тот момент было единственным из реально выполнимых. Первым делом Филлипыч извлек откуда-то из своих тайных боцманских схронов… А может и просто – снял с пожарных щитов два топора. Хорошенько наточил их и… Положил. Один на корме, другой - на баке.
В случае попытки захвата судна вахта должна была ко всем собачьим чертям рубить швартовые концы и, учитывая, что стоял наш лесовоз носом на выход в море, не дожидаясь буксиров, которых и так-то не было, с песней - «Врагу не сдается наш гордый «Кунгурлес»!» - полным ходом топать подальше от берега и наших арабских "друзей". Благо остановить пароход ледового класса с клепанным корпусом, как мы тогда предполагали, ещё той, настоящей крупповской стали, мог только бетонный мол, но никак не ихние жалкие фелюги. Так что с молчаливого согласия мастера и помполита, а также некоторых "штатских" членов экипажа, отрабатывающих свой нелегкий хлеб в робе матросов, на том и порешили. Все равно других вариантов не было!
И два топора не подвели. Всё гениальное, как обычно, оказалось, простым и, может быть именно поэтому, достаточно удобным. «Сено – солома». И разгрузились мы. И никакие подводные пловцы-диверсанты до нас не добрались. И судно, старого, доброго «немца», мы сохранили в целости и сохранности. Чтобы после выгрузки именно на нем встать курсом на Бриндизи. Где нас уже ждал обратный груз.
Кстати, Филлипыч после того рейса получил от пароходства грамоту и целый четвертной премии, который мы, чисто для поддержания разговора во время стояночной вахты в порту приписки, когда весь экипаж славного лесовоза отдыхал дома с женами и подругами, благополучно потратили на тот напиток, что нам значительно ближе и приятнее, чем какое-то там рисовое саке. Пусть оно даже и традиционного для всей Японии цвета.
* * *
А «Кунгурлес», оказывается, ещё в январе 2003 года списали. Пошел старикан на переплавку… Сколько ж это патефонных иголок намострячили из него сирийцы?!