Памятник русофобской глупости
«Щоб зовсім забулося походження січовіка, на Запорожжі був звичай не називати на прізвище, а кожному прикладали прозвисько.» А Кащенко
«Ходить в казаки» означало удаляться в степь за линию пограничной охраны и жить там в зависимости от обстоятельств, ловить рыбу или грабить. Как утверждает Н. Ульянов: «Фигура запорожца не тождественна с коренным малороссиянином, они представляют два разных мира. Один – оседлый, земледельческий, с культурой и традициями унаследованными от киевских времен. Другой – гулящий, нетрудовой, ведущий разбойную жизнь выработавший образ жизни от смешения со степными выходцами.» Потому для понимания, как были закабалены мужики Малороссии, а их земли прихватизированы своими доморощенными панами, задолго до воцарения Екатерины, надо не отворачиваться от факта существования крепостничества в Малороссии до 1783 года. Хмельничина уничтожила в крае часть вотчин окатоличенных шляхтичей, заводчиками же нового крепостничества стали казаки.
Когда говорим «казаки», имеются в виду не те 360 тысяч, бывших с Хмельницким под Зборовом, не тех, кто в дни Хмельничины надевши баранью шапку объявил себя казаком, и даже не тех, кого записывали в реестр, а запорожскую орду – численно небольшую, но сплоченную, образовавшую старшинское сословие. В старшину выбивались самые хитрые и пронырливые, как нынче в олигархи и комбаты, а еще недавно в буксиры и секретари комсомольских сутенеров. Порабощение мужика началось под видом служения войску Запорожскому, где старшина превратила войсковые экономии и паланки в частную, и в наследственную собственность. Так же казаки с Сечи начали скупать «грунты» у крестьян. Для прихватизации крестьянской земли не брезговали ни ростовщичеством, ни народными бедствиями. Так отец гетмана Данила Апостола, памятник которому в наши дни в с. Сороченцы поставили полтавские милиционеры, занимал деньги нуждающимся, давал зерно в займы в неурожайный год, содержал шинок, с помощью которого опутывал долгами мужиков, а потом в замену этих денег отнимал у них землю. В гетманство Мазепы подобная практика приобрела характер народного бедствия. Старшина отказывалась от уплаты долга деньгами, забирала грунты, отчего главная масса земель сосредоточилась в руках казачьей старшины. Параллельно с захватом земель, путем грубого произвола и насилия, шел процесс превращения крестьян, невзирая на их бараньи шапки, в крепостное состояние, хотя права такого, казачеству никто не давал. Как пишет А. Ефименко: «украинское панство выросло на всяческих злоупотреблениях своей властью и положением. Насилие, обман, вымогательство, взяточничество – вот содержание того котла, в котором сварилась часть казачества, превращаясь в шляхту». Новые паны вводили и новые повинности, так Мазепа узаконивает произвол издавая универсал, согласно которому крестьяне два дня в неделю обязаны работать в пользу соседних панов, да еще и платить им овсяную дань. Сын миргородского полковника Капнист славил закабаление простых казаков, мужиков, что вели свое хозяйство на крестьянский манер в слащаво-лживых одах, умиляясь, как «быдло» чистит конюшни у казачьей аристократии.
История запорожского казачества представляет собой собрание мифов. Одни из них тешат провинциальное самолюбие самостийников, другие, вроде бальзама, лечат душевные раны мазепенцев-незалежников. Распространён миф о том, как москали, эти новые ахейцы туранского племени, из-за извечной ненависти к справжним украм зруйнувалы в 1775 году Новую Трою, то бишь Запорожскую Сечь, – последний оплот вольного украинства. Правда, в устном и письменном изложениях мифа отсутствует глава, в которой описывается встреча сечевиками хлебом и солью солдат Её Императорского Величества (то есть «преступной Катерины»). Чудо-богатыри Суворова, под командой генерал-поручика Текели, прибывшие пешим ходом из отвоёванных у турок степей Дикого поля (Новороссии) отказались селится в грязных и пустых, кишащих вшами, куренях Сечи, отдав предпочтение своим палаткам. Причём, как свидетельствуют хроники, во главе встречавших выделялись, говоря современным языком, первые лица славной вольницы - кошевой «отаман» Калнышевский и войсковой писарь Глоба, по совместительству «вийскови табунщик, скотар и чабан», при полном параде, по случаю в постиранных шароварах, блистая и звеня царскими медалями. Понятно, такие мелочи в самостийной истории можно (да и нужно!) опускать. К слову, самостийниками замалчивается также самое заветное, самое сокровенное желание казацкой старшины – получить во что бы то ни стало, любым способом официальное признания за ними прав высшего сословия: шляхетства от короля Польши, дворянства от русских царей. Кто первый уступит им, тому и служить станут до гроба. Такая вот воля. Такая вот любовь к неньке Украине.
Поделюсь своими изысканиями о войсковом писаре и прочая, и прочая, тоже последнем, тем более что и повод появился – сооружение «нудистами» и регионалами, ряжеными в оранжевые шаровары самостийниками, свинопасами и гречкосеями памятника, славившемуся своими доносами, грабителю, коррупционеру и дезертиру, по совместительству писарю, на прозвысько Глоба Сцикливый. При открытии памятника будут помянуты заодно и все «лыцари великие», к которым их собрат с Дона Болотников запросто обращался, не кривя душой: «Братья воры и разбойники!». Вот какую характеристику дает Сечи Анатолий Железный: «На самом деле эта «казацкая республика» изначально представляла собой хищное сообщество, вооруженное и организованное по принципу «демократии разбойничьей шайки». Единственным смыслом существования этого сообщества был грабеж, причем всех, у кого было что отнять.» Как нынешний принцип «державы»: «тырить газ из трубы». Если же судить о запорожцах: пьяными, полуголыми, в загаженных турецких шароварах, валявшихся на улицах Москвы, представлявших «вийско самозваных царьков» по Г. Боплану, то он дает следующую характеристику украинскому казацкому «лыцарству»: «Запорожцы совсем не хотят трудится. Они предпочитают лучше пойти позаимствовать все необходимое у своих добрых соседей, нежели потрудится. Зато, я думаю, вряд ли какой другой народ в мире давал бы себе волю в питье, как они, ибо не успевают протрезвится, как тотчас начинают, как говорится, лечится тем же, от чего пострадали. Кроме всего прочего эти люди вероломны, склонны к предательству и коварны.» Подтверждением правдивости слов инженера Боплана является сегодняшняя политика «державы Украина» сеющая не только смуту в Русском Мире, но и стоящая на паперти с протянутой рукой.
… Иван Глоба, занимавший должность писаря Новой Запорожской Сечи в 1765-75гг. Как бы там ни было, сегодня образ последнего писаря Сечи, самостийники рисуют как жертвы национального гнёта со стороны великороссов. Ангажированные историки незалежной державы, представляя ликвидацию Сечи не объективным историческим процессом, а лишь актом имперской агрессии, живописуют идеальный образ страдальца за волю. Но исследование жизненного пути сего «страдальца» выявляет, как теперь сказали бы о нашем современнике, рекетира, коррупционера и дезертира, по имени Иван Глоба Сцыклывый. Посмотрим на Запорожскую Сеч того времени и поинтересуемся, насколько низовая вольница подчинялась законам России.
После Кючук-Кайнарджийского договора 1974 года границы России переместились далеко на юг от Запорожья. Сеч потеряла военно-стратегическое значение. Но еще 20 декабря 1768 года вышел царский указ о том, что левобережное казачество (Малороссии, Слобожанщины и Запорожья) принимает Присягу и становится подсудной на основании «Воинского устава и артыкулов». А за 15 лет до этого царским указом о выборах на Сечи было предписано избирать кошевого, писаря и судью не на общевойсковых радах, а на старшинских сходах. Этим царская власть исключала возможность избрания пьяных и голых кошевых, как было перед этим не единожды, что обеспечивало хоть какую-то стабильность войска, которое по административно-территориальному устройству представляло 38 куриней и 8 паланок. Указ худо-бедно исполнялся, что видно на примерах неоднократно переизбиравшихся Глобы и Калнышевского, хотя запорожцы, опившись горилки, бывало «шугали» их с Сечи.
Царское правительство, ликвидировав в 1754 году по рескрипту гетмана Разумовского внутренние таможни в Российском государстве, предоставило казакам возможность заниматься торговлей. Были введены новые старшинские должности: Военный табунщик (опекал табуны коней), Военный скотар (старшинствовал над чередами «худобы»), Военный чабан (опекал отары овец). Наш Иван, как отмечено выше, новыми должностями обойден не был. На Левобережье, на казацких зимниках и хуторах запорожской старшины казна закупала скот для армии. В то время в Малороссии проходило 400 ярмарок в год, да на Слобожанщине – 300.
Однако новое занятие не изменило образа жизни «лицарив». На Сечи, по описанию В. Голобуцкого, куренями были низкие темные и холодные, длинные деревянные бараки, укрытые камышом и обмазанные глиной. Убожество было и во внутреннем убранстве куреня. Посредине стоял длинный некрашеный стол с узкими лавками по боках, вдоль стен сооружался дощатый помост, где спали до «почварства ста» и более казаков. На Низовой Сечи развился характерный для рыночного общества наемный труд казаков. Их объединяла не этническая основа, а морально-психологическое единство разбойников и «глытаив». Запорожцы также имели возможность заработать на зимовниках и хуторах старшины, где получали жалование от казны. Так, в начале 70-х годов на хуторе Кагамлык у писаря Глобы работало 40 работников запорожской голытьбы.
Сепаратистская «историческая школа» деликатно обходит острые социальные противоречия в Запорожье. Сечь (кришевала) славилась чрезмерными поборами за пользование мостами, мельницами. Это позволяло зажиточным казакам вместо себя посылать служить «наймитов», давая им коня и оружие похуже. Земли Дикого поля в то время заселялись малороссами, выходцами с Левобережья, (переселились жители с. Турбаи, воставшие против казаков.) Слобожанщины, а также Великороссии и спасавшимися от турецких зверств сербами, греками, болгарами, ещё немцами-колонистами. Так создавалась Новороссия. Запорожцы же всячески препятствовали заселению Дикого поля. С оружием в руках грабили и разрушали села поселенцев…
Руководителем ежегодной делегации, отправлявшейся за царским жалованием, обычно был писарь Новой Запорожской сечи Иван Глоба. Сечь, присягнувшая и подчинявшаяся России, с 1753 года получала «царское жалование» - хлебное, в самой Сечи, и денежное, в Петербурге или Москве. Так в 1765 году Глоба получил 6660 золотых рублей, да сверх того 2000 прибавки на все войско, да прогонных 8р.80 коп., за наем ямских подвод от Москвы до Киева 5р.88 коп. Итого 7429р. 68 коп. Царское жалование выплачивалось золотом и предназначалось лично каждому низовому запорожскому казаку. Среди них «мертвых душ» было значительно больше чем у Чичикова. Казацкая старшина Сечи, плюя на рескрипт гетмана Разумовского об упразднении внутренних таможен, получала мыта с завозимых на Сечь товаров и сборов с провозимых мимо товаров. Получала старшина и приношения от шинкарей, владельцев гурален, брагарныков. Обложены данью были почти все 2 тысячи лавок, 800 корчем Левобережья. Ежегодную плату Сечи платили и свои паланки, от коих поступало атаману, писарю и судье по кварте (ведру) горилки, мед, мясо, калачи.
Казацкая старшина плела интриги, разворовывая выделяемые правительством деньги. Не гнушалась «лыцарскими» доносами князю Потемкину и самой царице друг на дружку. Вылюжная подпись писаря Глобы по прозвыську Сцикливый часто присутствовала на них. Казацкая «сирома» при любом удобном случае грабила окрестности. В Малороссии понятия «запорожец» и «татарин» стали практически синонимами. Постоянное разворовывание денег из царского жалования, отпущенного на содержание войска (коррупция, понимаешь), приводило к бунтам сечевой бедноты. Калнышевский и Глоба, высокопоставленние коррупционеры, не раз убегали из Сечи под защиту русских войск. Бунты «серомы» Сечи - факты неоспоримые. Так в 1768 году Глоба убежал от взбунтовавшейся «серомы» через дымарь писарской. Отчего получил прозьвисько – Сциклывый (от испуга пускающий мочу). Иллюстрация к мифу о равноправии и «лыцарстве», о бесклассовом братстве на Сечи.
Казацкими гетманами не всегда были шляхтичи, ими были также и татары. Тарас Шевченко в поэме «Тарасова ночь» пишет о походе Сечи против поляков возглавляемом, татарином из Крыма Хасаном, гетманом Тарасом Трясило. Почти все гетманы Войска Запорожского, или как тогда их называли - Ханской Украины, поддерживали крымских татар в военных походах (грабежах) и сами обращались к ним за помощью. Татарских ханов Гиреев, начиная с 1623 года и до 1712года поддерживали: М. Дорошенко, И. Сулима, Б. Хмельницкий, Ю. Хмельницкий, И. Выговский, П. Суховей, Т. Сулима, П. Сулима и другие. С крымскими татарами запорожские казаки не столько воевали, сколько сотрудничали и вкупе ходили пограбить польские, московские и другие украйны. Кем были для запорожцев татары – «заклятыми» друзьями или братьями по крови? А ведь большинство из них вошли в казацкую старшину, установившую крепостное право в Малороссию. Яркий пример Кочубеи Диканьки.
Как утверждает Н. Ульянов6 «Объяснение природы казачества надо искать в «диком поле», среди тюрко- монгольских орд.» Запорожское казачество генетически связано с хищными печенегами, половцами и татарами кочевавшими в южных степях. На Сечи также в большом количестве присутствовали далеко не православные: турки, поляки, мадьяры… Но наиболее яркую печать на казачество Сечи наложила татарская история степных орд, давшая ей все от воинских приемов, лексикона, внешнего вида (усы, чуб, шаровары), до обычаев, нравов и всего стиля поведения. Татарские казаки Сечи, прозываемые запорожцами, состояли на службе у государств соседей: Польши, Австрии, Москвы, но чаще всего у крымского хана. Разбойничая на пространствах между Крымом и московской украйной, запорожские казаки были в военном отношении самостоятельной организацией, правда поляки называли их казацкой ордой, подчеркивая, что в низовьях Днепра «сабля приносила больше барышей, чем хозяйство».
Документы из эпохи Новой сечи (1734-1775 годы) также противоречат созданному самостийниками сентиментально-идеалистическому мифу о демократии. Никакого ни социального, ни политического братства и «лыцарства», о которых так любит говорить сепаратистская «историческая школа», в действительности не было. Деньги на Сечи, в том числе и на выпивку, после разворованного царского жалования добывались грабежами, или путем найма к зажиточным казакам, которые на правах собственности владели хуторами, хотя земли Запорожья и не были в разделе. Не нравились на Сечи требования Екатерины Великой: прекратить разбой, грабеж и хищения. А еще государыня требовала расселиться и либо служить в армии, в «пикинерских» полках, либо стать земледельцами. Богатых казаков, принявших присягу и получавших исправно царское жалование, в том числе и Ивана Глобу, служба в армии не привлекала. Она отдаляла их от нажитого имущества.
Сделаем на этом месте шаг назад во времени. 9 декабря 1736 года некий малороссийский казак Яков Глоба (запись С. Величко – Яр.) получил хутор Кагамлык на берегу речки Омельничек от Полтавского полковника В.В. Кочубея, отец которого был казнен Мазепой. Сын удачливого Якова, ещё более удачливый Иван, займет «МИДовскую должность» писаря на Сечи, с ежегодным жалованием в 50 рублей золотом. За своеобразное участие в русско-турецкой войне 1768-1774 годов получит из рук Екатерины Великой золотую медаль с ее изображением. В 1975 году на хуторе у Ивана Глобы будет табун в 400 лошадей, 900 единиц крупного рогатого скота, 13 тысяч овец, 100 свиней. Кроме 40 работников-казаков, состоящих на жаловании от императрицы, на хуторе работало и 22 наемных гречкосея. Приведу примеры заработной платы тех времен. Вознаграждение за труд казака или «наймита» составляло от 2 до 5 рублей в год, на хозяйских харчах. Лошадь в то время стоила 5-20 рублей, вол или корова 5-8 рублей, рубашка – 40 коп., сапоги- 50 коп. (На содержание заключенного казна выделяла 1 копейку в день.)
Писарь Глоба не только умел «вылюжно» писать, но и был отменным подхалимом. Сохранилась, кроме доносов и несколько речей, написанных и прочитанных Екатерине Великой писарем-«лыцарем» Сечи. Все они очень похожи на недавние послания «Дорогому Леониду Ильичу Брежневу»: «Всепресветлейшая моя, Всепресвятейшая, Благочестивая, Великая государыня императрица и самодержица Всероссийская!» И далее в таком же духе на четырех листах…
Несмотря на классическую «хохляцкую хитрость», и умение искусно «лизнуть» где надо, жадность к казённым деньгам погубила писаря. Хотя Глоба и делился с кошевым и судьей наваром, столичное расследование финансовых махинаций на Сечи выявило многолетние грабежи подданных ее Величества, хищение царского жалования. Да такие, что за них полагалась по законам империи казнь смертью.
Выручил грабителей и расхитителей высокопоставленный защитник казаков, известный среди них под прозвыськом Грицко Нечеса:
«Всемилостливейша государыня! Дерзновенные поступки бывшего Сечи Запорожской кошевого Петра Калнышевского и его сообщников, судьи Павла Головатого и писаря Йвана Глобы, коих вероломное буйство столь велико, а преступления их перед императорского величества престолом, по всем гражданским и политическим законам заслужили, по всей справедливости смертную казнь. Но как всегдашняя, блистательной души вашей спутница добродетель, побеждает суровость злобы кротким матерным исправлением, то й осмелюсь я всеподданийше представить: объявить милосердное избавление их от заслуживаемого ими наказания, а вместо того повелеть отправить на вечное содержание в монастыри, из коих кошевого - в Соловецкий, а прочих- в Сибири монастыри, с выплатой на содержание: кошевому по рублю, а прочим по полуполтине на день. Запорожские имения обратить по всей справедливости, на удовлетворение разоренных ими ваших верноподданных, кои повинуясь вашему предписанию, сносили буйство бывших запорожцев без сопротивления, ожидая избавления от десницы вашей и претерпев убытки более нежели на 200 000рублей. Князь Потемкин».
Казнь заменили на ссылку. Иван Глоба был отправлен на шести подводах(!) на монастырское житие в Туруханск. Там и умер в 1791 году. Канцелярия Тобольского наместника разыскала родственников И. Глобы в Екатеринославе и передала им его личное имущество: «Сундук кедровый, кованый черным железом; кафтаны- 7 штук; шубы 4 (четыре) штуки – лисьего хребтового меха, покрыты голубым сукном; черных мерлушек, покрытых алым сукном, кирейка песочного сукна; кушак шелковый, кушак персидский; тарелок оловянных пять; 9 рублей золотом и 21 карбованец серебром и медной монетой» и т.п.
А теперь вернусь к началу статьи. Пока наши «борцы за волю Украины» добирались медленным ходом до мест ссылки, по предложению Потемкина и Разумовского казацкая старшина Малороссии, Слобожанщины и Новороссии была возведена Екатериной Великой в дворянство. Ещё бы чуть-чуть, и успел бы Иван, сын Якова, по прозвищу Глоба, стать в ряды российской аристократии. Предел мечтаний! Но не судилось, як кажуть у нас …
Оранжевые самостийники и «незалежна исторична школа» причислили малороссийского казака, писаря Сечи Ивана Глобу к национальной украинской элите. Оно и правильно, во времена сегодняшней руины только коррупционеры и грабители в чести у «прихватизаторов». А памятник Глобе Сцыкливому стал заменой памятнику Мазепе на многострадальной земле Полтавщины, захваченной «лыцарями» из самостийных свинопасов запорожской орды.
Николай Яременко