Как пишутся пьесы? Некто представляет себе сцену театра в виде коробки, где происходит действие, а игрушечные персонажи разыгрывают свои роли. Карабас наблюдает за ними и записывает Пьесу, если она ему нравится. Наблюдая горькие истории, он мурлычет себе под нос: «Судьба – суровый горшечник, которая, как хочет, преобразует глиняные формы и держит всех существ на круге печали». Если существам это не нравится – затыкает им рот большим кляпом. Он приписывает им действия, которых они не совершали, и заставляет нести ответственность, отвечать за последствия. И понукает, понукает, понукает, а поощряет так редко – для собственного развлечения. Однажды давно этот Сочинитель Печальных Пьес даже написал историческую повесть для целого народа под названием "И наследники дел моих...", в которой свалил все режиссерские огрехи на этот народ.
Когда-то этот Сценарист вгляделся в одну из фигур — вертлявого Витюшку — и заметил: тот не знает меры ни в чем. Он непослушен, не ценит ничего, кроме веселья, стремится к исполнению своих желаний – тайных и явных. Юркий Витька всеми фибрами души свободно манипулирует полярностью электродов, называет дурное хорошим, благодаря чему лихо выскакивает из узостей и опасностей, дебрей и терниев. Он невинными глазами смотрел в Лицо грозного Сценариста, испытывал репризы и находил им подтверждение в жизни других.
Как все и всегда справедливо подозревали, Витя был умелым циничным обманщиком. Он обнаглел до того, что обманул самого Кукловода, который его придумал. К великому удивлению Автора, этот персонаж выбежал из кукольной коробки мечтаний неведомо куда и, неожиданно накопив целую кладовую волшебных игрушек, воплотил немало в дела и деяния, которых по замыслу и сценарию Кукловода и не предполагалось. Не у Кукольника ли разжился реквизитом? Судя по недовольному выражению лица последнего – так оно и есть. Но ведь тот тоже не дурак, он понимает: в этом Судьба. Иначе не будет интересного спектакля, где он сам играет роль, отведенную очередным Бородачом.
Так этот Витя ускакал далеко. Опираясь на слова Кукловода, он утверждал добро, хотя стоял по колено в мутном потоке угроз и инсинуаций. Решив, что ему и целого мира мало, Виктор, как беспокойный рыцарь, активно прошелся и по запасникам и кладовым самого Директора Театра. Надолго ли ему этого пыльного антуража – расскажет следующая книга Автора. Если, конечно, у того хватит сил на продолжение мучительной, но такой сладкой эпопеи. И если наберется достаточно читателей, ведь только остаток спасается.
Веденеев – тот, кто вышел за рамки своей унылой серой роли. Одни скажут: невоспитанность, верх неприличия, другие: преступник и жулик. Автор воздержался и решил подождать, победит ли Веденеев нравственность. Ведь если грех не ко смерти, выбора грешить или не грешить просто не остается.